Если забуду тебя, Тель-Авив - Страница 3

И вот с утра я созрела, выпила бодрящий ноотроп и выдвинулась. Для храбрости зашла в книжный магазин «Бабель» к друзьям, поделилась дерзким планом и отметила, что, рассказывая, размахиваю руками. Ага, действует таблеточка.

А на рынке вдруг оказалась пятница – это как час пик в метро, только ещё и жарко, все орут и нужно при этом покупать.

Ну, думала я, ну. Могло быть хуже. Я могла бы, как это принято среди российских женщин, влюбиться в волосатого грузинского мужика, разрушить семью и существовать от отпуска до отпуска, откладывая каждую свободную копеечку на поездки к нему, пока однажды, в очередной прилёт, он просто не встретит меня в аэропорту. Я могла бы возжелать домик в Тбилиси, продать подмосковную квартиру и вложить всё в руины с текущей сантехникой; умереть от недоумения, так и не поняв специфики местного бизнеса и отношения к собственности. А я всего лишь захотела пхали.

Но к концу рыночного ряда я уже думала, что волосатый мужик не так разрушителен для психики, как вот это вот всё. В одном из переулков даже играли на контрабасе.

Шпинат, кинза и чеснок. Орешки. Остальное было.

Домой пришла, как ощипанная птица – шокированная, но спасибо, что живая. Трясущимися руками бросилась варить кофе, ошпаривать шпинат, измельчать орехи и разыскивать пестик, чтобы размять чеснок. Когда нашла, оказалось это преждевременно – то, что я купила в качестве чеснока, было шампиньонами.

Ну, понимаете.

Я тыкала пальцем в коробочки с круглыми белыми головками и мягко, но настойчиво просила «шум», как его тут принято называть. Продавец некоторое время сопротивлялся, но в конце концов продал. Лёгкую его непонятливость списала на то, что я-то принимала стимуляторы, а он нет. А дома выяснилось, что я уломала его на грибочки. Ну а что, тоже круглые и белые, всякий ошибётся. Пришлось дополнительно сбегать в соседний магазин.

Говорю же, хорошие колёса.

И вот, после позора, мук и грязи – пхали. Шпинат слабо просматривается среди орехов, с острым я переборщила. Но город меж тем затихает, шабат укрывает его тяжёлым плотным одеялом, которое гасит шум, суету, тревогу, страхи, раздражение и растерянность; вместо них в окнах зажигаются свечи. Всех отпустило. Человек, в сущности, может быть очень храбрым, если правильно подобрать препараты и в конце пообещать покой.

2

В кафешке, где я бываю с первых приездов в Тель-Авив, подали на десерт финиковые шарики, и у них вдруг оказался совершенно однозначный вкус тех коричневых пряников с белой глазурью, которые продавали на развес всё моё детство. Не пересказать, какое это сложное переживание, когда незнакомая еда присылает тебе известные сигналы. Хочется устроить им очную ставку и допросить обоих: кто из вас врёт? какие цели вы преследуете? кто ещё с вами в банде?

Один из тель-авивских магазинчиков, эксплуатирующих пищевую ностальгию, называется «Маленькая Россия», и я ничего не могу поделать с собой – каждый божий раз надеюсь открыть дверь и сразу упасть лицом в снежок, а вокруг чтобы маленькое бесконечное поле, маленькое ледяное небо и маленькая вечная тоска. Но там опять только шоколад «Алёнка» и тульские пряники.

3

Муж уехал, оставив мне полный холодильник, и я потихоньку проедаю в нём ходы, но не рискую слишком углубляться – что на поверхности, то и беру. Поэтому в первые дни питалась арбузом, потом почти неделю были персики, а вчера доелась до клубники, которая стояла у задней стенки. И это пока только первая полка.

Перед субботой решила пополнить запасы творожков и отправилась в «Кофикс», попутно открыв для себя способ не накупить сгоряча мусорной еды: надо всего лишь купить мусорной еды заранее и с утра случайно съесть целую плитку скверного молочного шоколада, тогда в магазин придёшь с лёгкой, но отчётливой тошнотой, не позволяющей даже смотреть на сладкое. Правда, есть опасность импульсивно цапнуть котлетки неизвестного генезиса и вечером вспомнить вкус замороженных полуфабрикатов. Странная пища, побуждающая обдумать, зачем так жить, чтобы это есть.

Потом пошла выгуливать белые кеды, уродливые, как ортопедические котурны – года три назад о таких мечтали четырнадцатилетние девочки с рабочих окраин. Я-то никогда не была четырнадцатилетней девочкой, по крайней мере, не знаю о себе ничего подобного, поэтому непережитые мечты настигают меня, как желания беременных – внезапно и непобедимо. У меня с ранних пор есть дефект памяти, я не помню своего детства, да и всё остальное стирается в течение двух-трёх лет. Я, конечно, записываю, но прошлое всё равно состоит из редких крупных планов, в которые, как правило, не попадает ничего конкретного: какие-то солнечные пятна, цветущие деревья, вьющиеся тёмные волосы не помню какого мужика, прозрачное зеленоватое море, поцелуй. Океан, звуки порта, ручей в овраге, лиловые часики и кукушкины слёзки, свет в стакане воды, поцелуй. Кот, обнимающий меня за шею, улыбчивый ребёнок, театральная помадка с цукатами, рисунок липовой кроны в солнечный день, мужская кисть с длинными пальцами, я тону в Черном море, мёд и лимоны на кухонном столе, иерусалимский камень, поцелуй. Остальное всё забыла, простите меня, ничего более нельзя выжать и конвертировать в слова и опыт. Поэтому люди живут, а я как-то нет.

Ещё смотрела на Тель-Авив, погружающийся в шабат, сумерки медленно стирали детали, а я как раз думала, когда, когда же в женщине перестаёт проглядывать девушка. Сначала девчонка, потом взрослеет, становится зрелой, но достаточно высветлить тон и припудрить, чтобы проступила та девушка, чья кожа светилась в темноте сама по себе. Позже нужен специальный ракурс, я вижу, как они на селфи таращат глаза и закусывают изнутри щёки, чтобы как-то втянуть брыли, и, смотришь, девушка та мелькнула. На кухне иногда получается скомбинировать специальный свет, слева голубой, справа тёплый, и я становлюсь прозрачней, а тени нежней. Потом уже только фотошопом, но всё-таки можно её проявить и разглядеть. А однажды она должна исчезнуть, и ничем тогда не вытащить её из-под морщин, лишней кожи, старого тела, из сумерек, из темноты.

А в сегодняшней моей темноте танцуют уличные коты, кроме котлет я купила печёнки, чтобы украсить их короткую беспамятную жизнь чем-то понятным и определённым – как шоколад, кеды, длинные розовые тени на закате, поцелуй. Но коты не целуются, им печёнка.

Прогулка после еды

В тот раз я проснулась часам к четырём дня, заглянула в рабочую почту и обречённо ответила «доброе утро». К семи достаточно сосредоточилась для первого кофе на Бялик. Под чашечку рассказывала медицински образованному собеседнику, что за три месяца меня внезапно разнесло, и это, конечно, гормональный сбой. Назвала страшную, но всё-таки не двузначное число, а он говорит: нет, столько – не гормоны. Это пищевое поведение. Я обиженно и несколько возмущённо ответила, что вообще-то слежу за диетой и строга к себе.

К тому времени как раз достаточно стемнело для завтрака – известно, что съеденное в темноте, в пути и на халяву не полнит. И мы потихоньку пошли в «Бенедикт», где в любое время суток вас приветствуют фразой «доброе утро», и есть завтраки с шампанским.

Заказала умеренно и белково, на десерт предложили панкейк. Взяла половинную порцию, я же на диете.

Вдруг приносят три больших куска горячего бисквита, увенчанного бананами, и всё это покоится в озере сгущёнки. А я же не могу устоять, когда сгущёнка.

Но спутник мой ужасный молодец и ни слова не сказал про гормональный сбой.

Перед выходом нам предложили взять с собой бесплатный кофе – то ли потому, что мы такие прекрасные, то ли потому, что возле моих ног официант уронил сразу три яйца всмятку. Я выбрала двойной эспрессо и аккуратно пошла по Алленби в сторону дома.

Вернулась и поняла, что у меня есть совесть – именно она не давала уснуть, пучила мои глазки изнутри, и тыкала мордочкой в лужу сгущёнки: кто, кто сожрал бисквитную башню? и Бастилию тоже ты! Хотя злые люди сказали бы, что это не стыд, а кофе. Но я зарядила телефон, чтобы собирать покемонов, и к четырём утра мы с мужем выступили в Северный порт. В левом виске ненавязчиво играли «Прощание славянки», с нами был пикачу – в Pokemon go можно выбирать покемона-спутника, который будет трусить у ноги и прижиматься тёплым боком, когда ты останавливаешь.