Если раскопать холм - Страница 4

Итак, существа, шагавшие на «своих двоих», существа, чьи руки были высвобождены, существа, систематически использовавшие в качестве средств защиты и нападения, в том числе и как орудия охоты, камни, кость, палку, употреблявшие мясо и имевшие больший объем мозга, чем современные нам обезьяны, что-то около пятисот двадцати кубических сантиметров, — кем, собственно, они были? Чьими предками следует их считать?

Конечно, людей, говорят одни. Ведь по своему анатомическому строению они более близки к человеку, чем любая из ныне живущих обезьян. Какие же австралопитеки обезьяны, если они передвигаются на двух ногах, пользуются орудиями, может быть, даже изготовляют их сами? Возьмите в расчет объем мозга, некоторую необычность формы мозга! Не забудьте, что у них рука уже в известной степени была рукой.

Ну, о мозге — разговор особый, говорят другие. Он, конечно, по своему относительному весу несколько больше, чем у современных обезьян. Но ведь не секрет, именно при изучении австралопитеков стало ясно: господствовавшее еще сравнительно недавно суждение, будто развитие мозга следует относить к первоначальному фактору человеческой эволюции, по меньшей мере опрометчиво. И уж если на то пошло, у австралопитеков еще больше, чем мозг, похожи на человеческие зубы, кости конечностей, челюсть. И все-таки не стоит причислять австралопитеков к семейству людей.

…Идут, идут споры об этом охотнике «широкого профиля» — хватком, ловком. И хотя число найденных австралопитеков, точнее, их остатков, все увеличивается; хотя множится число найденных зубов, черепов, костей конечностей, и ученые вроде бы согласились, что для южноафриканских австралопитеков — а других в ту пору наука еще не знает — характерны по меньшей мере два вида: австралопитеки грацильные, меньшие по размеру, с более гладким, лишенным костного гребня черепом и сравнительно небольшими коренными зубами, и австралопитеки массивные, покрупнее, чем первые, с более крупным черепом, для которого обычен костный гребень, с крупными коренными зубами; хотя и становится ясным, что так удивившая в самом начале Дарта приспособляемость к засушливым и открытым землям, на которых не могли просуществовать полудревесные обезьяны, какие-нибудь близкие родственники гориллы и шимпанзе, как раз и характерна для австралопитеков (они находят себе добычу на деревьях, на земле, под землей, они справляются с рептилиями, птицами, грызунами, хищниками), несмотря на все это — многое еще остается неясным, спорным, сомнительным. И прежде всего — можно ли считать австралопитеков тем самым «недостающим звеном» между обезьяной и человеком, которое так упорно искали исследователи. Действительно ли австралопитеки — непосредственные предки древнейших людей? Или слишком оптимистична такая оценка — ведь возраст этих самых «предков» не так уж значителен: семьсот тысяч лет, от силы миллион лет отложениям, в которых так удачливо находили австралопитеков, будь то в Таунге, Стеркфонтейне, Кромдрае, Макапансгате или Сварткрансе.

Но ведь так же примерно оценивается и возраст питекантропов, с которых начинали историю древнейших людей.

Не могли же «предки» и «детки» жить в одно и то же время! Да и нашли следы этих то ли «предков», та ли вовсе никаких не предков, в каком-то странном окраинном районе, далеко-далеко от тех мест, где разыскали следы древнейших людей!

Ну в самом деле, где до того находили останки древнейших людей? В основном в Азии. А тут вдруг — Южная Африка, бог знает какие края!

Кем же все-таки их считать?

Идет время, а между учеными все нет согласия по этому поводу.

Но все большее распространение получает та точка зрения, что австралопитековые — уже не обезьяны, но еще и не древнейшие люди, что в них в лучшем случае следует видеть некую модель ближайших предшественников человека, ветвь, так и не давшую желанных побегов, близкую к человеческой, но уклонившуюся в сторону, сошедшую, если так позволительно выразиться, с магистрали.

Итак, в лучшем случае при всех своих совершенствах — боковая, заглохшая ветвь эволюции.

Ну, хорошо, допустим. Но кто же все-таки был непосредственным предком древнейших людей?

Случилось так, что за два года до того, как Дарт получил обещанную ему коллекцию, в 1922 году, некий студент оказался вынужденным прервать свою учебу в Кембридже. Травма, полученная во время игры в регби, повлекла за собой сильные головные боли, и врачи порекомендовали ему почаще бывать на свежем воздухе.

Студент внял совету. И предложил свои услуги одной британской экспедиции, отправлявшейся на поиски динозавров в Восточную Африку.

Много лет спустя, уже будучи известным исследователем, Луис Лики однажды заметит, что первая его экспедиция дала ему закалку на всю жизнь. Мне повезло, напишет он. И действительно, руководитель экспедиции канадский палеонтолог В. Катлер был не только сведущим специалистом в своей области, но и создателем новой методики сохранения ископаемых костей. Его методикой Лики будет пользоваться всю жизнь.

Луис Сеймур Базетт Лики родился в 1903 году в Кении. Родители его были миссионерами. Шестнадцати лет от роду он из африканской глуши — семья жила на землях, принадлежавших племени кикуйю, — попадает в Лондон: отец и мать хотели, чтобы он завершил среднее образование.

Два года спустя Лики зачисляется в университет. «Спецкурс по первобытной истории? — удивленно переспрашивают его. — Да нет такого на первом курсе. Вы можете выбрать языковые спецкурсы». — «Превосходно! — отвечает студент. — С вашего разрешения, я выбираю французский и кикуйю».

Французский — это всем понятно. Но кикуйю?

«Молодой человек, — говорит ему декан, — мне хотелось бы вам заметить, что по положению спецкурс следует выбирать на мало-мальски известном языке». — «Это очень известный язык, — спокойно отвечает студент. — На нем изъясняются примерно два миллиона человек».

Возразить что-нибудь трудно. В конце концов студент имеет право на выбор того или иного курса. Но где же взять преподавателя?

Дело завершается компромиссом. Лики готов сам обучить одного из преподавателей, владеющего родственным кикуйю языком, и пусть тот потом принимает у него экзамен.

Университетское начальство вынуждено согласиться.

Впервые за всю историю Кембриджа в его стенах преподают язык далекого африканского племени.

Лики доволен. Язык его земляков официально признан в британской столице.

…Он вырос среди кикуйю, он знал не только их язык, обычаи тоже. Тринадцати лет он стал членом племени, едва ли не единственным белым членом этого племени.

И его с детства влекла африканская земля.

Сначала он хотел стать орнитологом, это была его первая любовь. Став немного постарше, он однажды нашел древнее каменное орудие.

Как зачарованный смотрел мальчик на каменное чудо. Кикуйю называли их небесными стрелами. Но в одной из книг в отцовской библиотеке говорилось о том, что это древнее орудие людей…

1925 год. Лики завершает учебу в Кембридже. И предлагает организовать экспедицию, которая займется поисками ископаемых людей и исследованием начал первобытной истории.

— Куда же вы собираетесь отправиться? — спрашивает Лики только что поздравивший его с окончанием университета профессор.

— В Восточную Африку.

— Мне хочется вас предостеречь, — сказал профессор. — Там вряд ли можно найти что-нибудь дельное. Если вы хотите посвятить вашу жизнь изучению первобытных людей, езжайте лучше в Азию.

— Нет, — ответил Лики. — Я родился в Восточной Африке. И мне посчастливилось удостовериться, что там можно разыскать следы древнего человека. А помимо всего прочего, я убежден в том, что Африка, а не Азия, является прародиной человека.

1926 год. Луис Лики отправляется в свою первую самостоятельную экспедицию. Экспедиция состояла из двух человек: Лики и его помощника. Они ехали в Африку третьим классом.