Если Небо Упадет (СИ) - Страница 33

— Прости.

— Сделаем вид, что сейчас рекламная пауза, — на выдохе, восклицает Дима и удобней устраивается напротив. — Выкладывай.

— У моего друга проблемы. И вместо того, чтобы помочь, по-моему, я сделала только хуже.

— Что за друг?

— Он был в кафе, помнишь? Смотрел на нас слишком пристально.

— Тогда все были слегка взвинчены.

— Он особенно. Я даже не знаю, как объяснить, — краснея, убираю с лица волосы и выдавливаю нервную улыбку. — Просто…, черт, это глупо.

— Мира, ты меня заинтриговала. Да, ты вся красная! Как помидор, — невинно вскидывая брови, восхищается парень и удивленно щурит глаза. — Давай же, не томи! Я должен знать, что вызывает на твоем лице такое смущенное выражение.

— Думаю, он ко мне неравнодушен.

— Думаешь?

— Ладно. Знаю. Я знаю, что он влюблен в меня с седьмого класса. Просто раньше его чувства не вызывали таких проблем. Но сейчас…

— Что он сделал? — В вопросе Димы больше нет и толики усмешки. Парень напрягается, смотрит на меня так серьезно, что это даже пугает. — Он обидел тебя?

— Нет! Он никогда не сделал бы мне больно, — решительно заверяю я и вдруг вспоминаю вазу, пролетевшую в нескольких сантиметрах от моего лица. Растеряно убираю назад волосы, придавливаю их пальцами к голове и тяну, — Артем подсел на иглу. Мне недавно об этом рассказала Лена. Я хотела найти его родителей, пожаловаться — пусть ябедничество и некий род предательства, плевать — но сегодня он сам пришел. Минут за пятнадцать до нашей с тобой встречи.

— И что он хотел?

— Не знаю. Думаю, он обижен и уязвлен. Я никогда не отвечала взаимностью на его чувства. Исчезла после смерти родителей. Сейчас встречаюсь с тобой.

— А мы с тобой встречаемся? — Толкаю парня в бок. Усмехаясь, он ласково обнимает меня со спины, целует в ухо и прижимает к себе. — Мира, если он колется, с ним опасно находиться рядом. Он ведь не контролирует свои действия.

— Ему плохо, Дим. Тема считает меня предателем, сгоряча начал принимать таблетки. Теперь…

— Стой, стой, стой. Где здесь твоя вина? Его зависимость — его проблемы.

— Но он мой друг. — Смотрю на парня взволнованно, с вызовом. Почему-то внутри просыпается странное ощущение, будто я должна защитить Артема, должна ответить за него, должна объяснить, что он заслуживает помощи. — Я не могу бросить его в такой ситуации.

— Никто и не говорит тебе бросать. Просто твои переживания напрасны. В смысле, ясное дело, ты волнуешься: лучший друг так влип. Но в борьбе с наркотиками, ты бессильна в той же степени, что и он сам, понимаешь? Винить себя в его глупости — абсурд. Это его решение, его выбор.

— Есть еще кое-что. Раньше я играла с ним, играла с его чувствами, — признаюсь и стыдливо опускаю взгляд на сомкнутые пальцы. Пару раз выдыхаю теплый воздух, а затем нехотя продолжаю. — Знаю, это ужасно, но мне нравилось наблюдать за его вечной податливостью. За его постоянной верностью, что ли. Как у собаки. Господи, — покачиваю головой и раздраженно прикрываю глаза. — Я вела себя отвратительно. Ужасно. Поэтому недавно пообещала себе больше никогда не делать ничего подобного, не опускаться так низко. Но сегодня — сегодня природа опять взяла вверх. Случайно, честно, абсолютно случайно я вновь сыграла на его привязанности.

— И что же ты сделала? — настороженно интересуется Дима.

— Попросила завязать с наркотиками ради меня.

— Это все?

— Думаешь, я бы смогла пойти дальше? — вскидываю брови и оборачиваюсь. Парень молчит, и это злит меня так сильно, что я отодвигаюсь в противоположную от него сторону и уязвленно расширяю глаза. — О чем ты говоришь?

— Я не сказал ни слова.

— Тогда о чем ты подумал?

— Пойми меня правильно. Этот разговор, как красная тряпка. Я не имею ничего против твоего друга, возможно, он отличный, замечательный парень, как скажешь. Но, Мира, неужели ты действительно думала, что его неразделенная любовь может мне понравиться?

— Речь сейчас не об этом.

— Речь всегда об этом. Все сводится к чувствам.

— Но я не…

— Знаю. Ты не хотела.

— Неужели ты ревнуешь?

Несмотря на напряжение, Дима криво улыбается и, пожав плечами, отрезает:

— Отчасти.

— Отчасти? — взрываюсь хохотом. — Но это глупо.

— Это нормально. Я не хочу тебя потерять. К слову жизнь у нас с лимонным привкусом, все шатко, хрупко, и тут вдруг на горизонте появляется достойный соперник.

— Какой же он достойный соперник, если я ничего к нему не испытываю?

— Мира, вы знакомы с детства. Он в курсе всех твоих сокровенных страхов, желаний, грешков, он видел, как ты росла, знает, что ты любишь, что обожаешь, в каком количестве, когда и как часто. Он слышал, а может и был свидетелем той истории, из-за которой у тебя на правом плече притаился маленький шрам. Он часть твоей жизни, важная часть. А я кто? Мало сказать, что я ревную. Это само собой разумеется, уж поверь. Более того, я завидую. Завидую тому, как он тебе близок. Ты умудрилась даже разозлиться, когда я намекнул оставить его в покое.

— Но…

— Это дорогого стоит, — настаивает Дима. И выдыхает. — Я бы хотел увидеть тебя с длинными волосами — ты вроде говорила, что подстриглась? Так вот я могу только мечтать об этом, а он — нет.

— Причем тут мои волосы? — удивившись, спрашиваю я и взмахиваю руками. — Разве это имеет значение?

— А как же? Ты вообще в курсе, что по длине волос раньше судили о целомудрии девушки? Да-да, так что, подстригшись, ты автоматически перешла в круг распутных амазонок, ведущих беспрецедентный образ жизни, и это не мои слова. Так выразилась преподаватель по психологии на одном из наших семинаров.

Смеюсь. Протираю руками лицом и ошеломленно восклицаю:

— Ты перевел тему! Речь абсолютно не об этом.

— Прости, но, кажется, рекламная пауза закончилась.

Дима наваливается на меня всем телом и, хохоча, я оказываюсь вновь прижатой к шершавой поверхности крыши. Приготавливаюсь отбиваться: вот-вот и парень начнет меня щекотать, его пальцы уже забрались под кофту, уже касаются моей талии, но вдруг он останавливается. Нависает надо мной, смотрит прямо в глаза и нежно убирает локон волос с правой щеки.

— Все будет хорошо, слышишь? Твой друг одумается.

— А что если нет? — шепчу я. — Что если сердечные прихоти важны для него в той же мере, как и для нас с тобой? Ведь я бы тоже сошла с ума, влюбившись в тебя безответно.

— Тогда ему придется сложно.

— И что же мне делать?

— Верить.

Прикрываю глаза, стискиваю пальцы и громко-громко выдыхаю весь накопленный в легких воздух. Думаю, небо опять беззвездное, опять черное и глубокое. Как всегда полное опасной безнадеги. Чего ему не хватает? Неужели все искры потухли? Поникаю. Сжимаю плечи парня и едва слышно спрашиваю:

— Когда вера спасала жизни?

Просыпаюсь от громкого, протяжного звука. Лениво раскрываю глаза, как-то испуганно ищу пальцами источник шума и неожиданно вижу трубку прямо перед своим носом. Ее протягивает Дима. Хочу спросить, что он здесь делает? Когда мы уснули? Как оказались в квартире? Но решаю прежде ответить на звонок.

— Да? — сонно мну глаза. — Кто это?

— Ты чем там занимаешься? Уже двенадцатый час. — Ленка вместо будильника — что-то новенькое, учитывая ее больную любовь к поздним подъемам.

Осматриваю комнату. Вижу часы, парня, играющегося на краю кровати с Аидом, и спрашиваю:

— В чем дело?

— Как в чем? Сегодня суббота. Мы едем на дачу. Забыла?

Ударяю кулаком по лбу.

— Забыла.

— Ну, молодец. Давай одевайся. Мы заедем за тобой минут через сорок.

— Мы?

— Ага.

— Уверена? — сон постепенно начинает отступать. Встаю с кровати, вытягиваюсь, медленно плетусь в ванну и сообщаю, — Артем вряд ли захочет.

— Почему? Вчера он приходил ко мне, и мы обо всем договорились.

Удивленно вскидываю брови. Когда он уже успел встретиться с Романовой? Голова туго соображает. Приходится встряхнуть ею, чтобы хоть как-то привести себя в чувство. Свободной рукой включаю холодный кран с водой. Умываюсь, затем заторможено тяну: