Если небо упадет (СИ) - Страница 6

- Мира, - делаю шаг вперед. – Меня зовут Мира.

- Дима.

- Как ты это устроил? И откуда знаешь мой адрес?

- Проследил за тобой, - усмехается парень и закидывает маленькое полотенце на плечо. – Затем спросил о тебе у соседей.

- Но почему? Зачем ты все это устроил?

- Мне захотелось сделать тебе приятно. У тебя красивые глаза, Мира, но в них не было ни грамма радости. Я решил, что смогу это исправить.

- Просто немыслимо.

Ошеломленно обхватываю себя ладонями за талию и хмурюсь. Не знаю, что сказать. Вижу небольшую гематому на носу Димы, вскидываю руки и неожиданно восклицаю:

- Ты нормальный вообще?

- Отчасти.

- Отчасти?

- Отчасти.

Киваю. Опускаю взгляд себе под ноги и с любопытством рассматриваю упавшие самолетики. Внутри такое странное чувство. Пытаюсь найти слова, описывающие его, как вдруг парень спрашивает:

- Ты свободна сегодня?

Мои глаза становятся огромными. Как ребенок, перед которым внезапно начинают крутить леденцом, я сглатываю и растерянно прищуриваюсь. Что ответить? Что ответить?

- И какая тебе разница? – немного заторможено интересуюсь я. Вух.

- Хотел увидеться.

- Мы и так сейчас друг друга видим.

Дима выдыхает. Скрещивает на груди руки и смотрит на меня как-то странно. Оценивает что ли. Наверно, думает, я сумасшедшая. Отчасти это верно.

Отчасти – глупое слово, но я почему-то улыбаюсь.

- Сегодня в семь я зайду за тобой.

Отличная тактика. Он решил не спрашивать, а сразу нападать. И нет, чтобы согласиться, я вдруг гордо вскидываю подбородок и со свойственной мне нудностью протягиваю:

- Еще чего.

- Что тебя конкретно не устраивает?

Облизываю губы. Что меня не устраивает? Ну, я хочу умереть, а ты мешаешь – вот что меня не устраивает. К счастью, я отвечаю иное.

- Сегодня мы уже виделись.

- Тогда завтра.

- Завтра рабочий день.

- Значит в субботу.

- В субботу – выходной.

- Тогда когда, Мира?

- Ну, что ж, ты и сам видишь: встретиться у нас никак не получается. – Пожимаю плечами и слегка приподнимаюсь на носочки. – Не судьба.

Разворачиваюсь, чтобы уйти. И пусть в груди ноет что-то похожее на грусть, я решительно собираюсь покинуть данную улицу и никогда больше сюда не возвращаться. Как вдруг…

- В пятнидельник.

Недоуменно оборачиваюсь.

- Что?

- Увидимся в пятнидельник.

Дима кивает. Делает шаг в сторону ресторанчика и практически скрывается за порогом, когда я восклицаю:

- Какая глупость! - Парень не останавливается. – Эй? Что за пятнидельник?

- Наш с тобой день, - улыбаясь, поясняет он.

- У нас с тобой нет дня.

- Теперь есть.

Я ошеломленно покачиваю головой. Открываю рот, чтобы сказать что-то еще, но Дима быстро скрывается за дверью. Момент упущен. Растеряно оглядываюсь, словно ищу у кого-то поддержки, помощи, но вокруг нет ни души, способной разрешить мою проблему: проблему любопытства, ожидания, желания завтра проснуться. Убираю назад короткие, бронзовые волосы. Наверняка, на солнце они рыжие, и я не понимаю, почему сейчас думаю об этом. И вообще не понимаю, почему думаю о чем-то, кроме своей смерти. Недовольно поднимаю с земли самолетик, прячу его в карман джинс и приказываю себе успокоиться. Заставляю мозг вычеркнуть из памяти сегодняшний день, сегодняшнее приятное чувство тепла, и одновременно греюсь о горячие крылья самолета. А он ведь обычный, бумажный. Просто оригами.

В этот момент я осознаю, насколько сильно влияние предметов может отличаться от их истинного назначения.

Я глажу платье. Его верх джинсовый, а низ из шифона: цвета не броские – бежевые, светло-розовые, молочные. Холодные, одним словом. Мама купила его за несколько недель до смерти. Сказала, мне идет такой фасон. Кладу платье на диван, аккуратно расправляю юбку, затем притаскиваю из коридора белые балетки. Оцениваю композицию и киваю сама себе, будто убеждаю в том, что вещи хорошо сочетаются.

Остаток дня провожу в ожидании. До вечера хожу вся взвинченная и действительно свято верю в то, что Дима вот-вот покажется на пороге. Я пообещала себе не думать о его словах, пообещала не зацикливаться на его двойных смыслах, поэтому мучаю голову мыслями о его внешности, тембре и удивительной фантазии. Это, конечно, немного не то, чем я хотела бы заняться, но выбирать не приходится.

Проверяю почту. Приходит конверт с оповещением из банка о том, что на мой счет вновь поступили деньги, жертвуемые кампанией, в которой когда-то работали родители. Не хочу лукавить: лишь благодаря им меня еще не выгнали из квартиры, и в холодильнике не повесилась мышь. Не знаю, хорошо ли это, ведь не спонсируй они меня, я бы давно померла с голода, что тоже вариант.

От безделья вымываю квартиру. Затем решаю постирать вещи. Под конец дня сижу на диване, смотрю на экран выключенного телевизора и буквально чувствую, как дрожит все тело. Я ощущаю себя покинутой, и вроде такая мелочь – а организм приходит в бешенство. Резко бросаю взгляд на настенные часы, которые за сегодня я успела возненавидеть, вижу стрелку на десяти и отворачиваюсь.

Он не придет.

Встаю. Протираю лицо и с напущенным спокойствием обещаю себе больше не доверять людям, не слушать их красивые слова. Поговорю завтра с доктором и на выходных со всем покончу. Вспоминаю, что оставила несколько пакетиков цефтазидима в аптечке, возьму еще пару флакончиков успокоительного и обезболивающего, или снотворного. Надеюсь, это поможет навсегда избавиться от боли и от боязни в очередной раз ощутить себя одинокой.

Утром крашусь, одеваюсь. Пью чай, выхожу из дома. Я стараюсь ни о чем не думать, ни о чем не размышлять. Делаю все на автомате. Прихожу к Александру Викторовичу, не ожидая приглашения, сажусь в старое кресло и тут же отрезаю:

- У меня все отлично.

Доктор вновь осматривает меня скептическим взглядом, правда, на этот раз не находит изъянов. Я подготовилась: накрасила губы, чтобы он не заметил, насколько сильно они потрескались, наложила тончайший слой тонального крема, руки спрятала в карманы и сижу так ровно, словно за спиной прячу палку.

- У меня к тебе есть просьба. – Он откашливается. - Я хочу, чтобы на следующий сеанс ты написала мне письмо.

Усмехаюсь. Прикусываю кончик пальца и недоуменно пожимаю плечами:

- Письмо?

- Да.

- Серьезно?

- Почему бы и нет? Напиши о том, что тебя волнует. Свои мысли, чувства. Возможно, есть вещи, о которых ты не хочешь говорить, но которые сумеешь выразить на бумаге.

Равнодушно рассматриваю свои обгрызенные ногти. Зачем мне соглашаться на подобную промывку мозгов, если следующего сеанса уже не будет? Глупо. С другой стороны, если сейчас я отвечу «да», доктор заметит «прогресс» и отпустит меня домой. Возможно, он даже успокоится.

- Хорошо.

- Хорошо?

- Да, - встречаюсь с ошеломленным взглядом Александра Викторовича и киваю. – Я сделаю это.

- Ты меня удивила, Мира. Я рад, очень рад такому ответу! – Мужчина устало улыбается, затем откидывается на спинку стула и добавляет. – Только не забудь, договорились? Приступай уже сегодня.

- Как скажете. - Доктор замолкает. Разглядывает меня, изучает. – Что? – не выдерживаю. – Что вы так смотрите?

- Ты изменилась.

- Да, нет вроде, - начинаю нервно мять ладони. Прячу их в карманы, затем опять вытаскиваю.

- У тебя все в порядке? Как самочувствие? Бывают припадки? Говори честно, Мира, я все равно рано или поздно узнаю правду.

- Александр Викторович, ну, что могло измениться за два дня?

Мой вопрос кажется простым, и ответ на него очевиден. Однако за эти чертовы два дня, действительно, изменилось больше, чем за несколько долгих, вечных месяцев. И это так дико меня пугает, что я буквально ощущаю ужас в своей груди. Он не растет, он и так уже огромен. Он затаился, выжидает подходящего момента, чтобы взорваться и разодрать меня на части.

- Когда ты уже научишься мне доверять? – Доктор по-доброму хмурит брови, пытается передать мне что-то по воздуху, но я не чувствую. Лишь догадываюсь. – Я твой друг, Мира.