«Если мир обрушится на нашу Республику»: Советское общество и внешняя угроза в 1920-1940-е гг. - Страница 20

Кандидатуры иностранных специалистов, приглашенных в СССР, утверждались на самом верху. Специальное постановление СТО, принятое в августе 1934 г., требовало: «Трудовые договоры учреждений и предприятий с иностранными специалистами, приглашенными на работу в СССР, должны быть утверждены соответствующими народными комиссарами и начальниками центральных управлений».

Политэмигранты получали свой статус, проходя через так называемую «легитимационную комиссию» МОПРа, причем только в 1931–1933 гг. половине обратившихся было отказано (всего за три года статус политэмигранта получили около 1700 человек).

5 сентября 1931 г. СНК принял постановление «О развитии иностранного туризма в СССР и об обеспечении выполнения программы по интуризму в 1932 г.» План на 1932 г. был определен в 75–80 тыс. туристов и 30 тыс. транзитных пассажиров, причем предполагалось получить значительную прибыль. Иностранный туризм рассматривался уже не столько как канал рассчитанной на западное общественное мнение пропаганды, сколько как источник валюты. Однако широкий прием иностранных туристов начался лишь в 1934 г. К нему основательно готовились — открывались курсы гидов, ремонтировались гостиницы и т. д. В ноябре 1935 г. было принято специальное постановление СНК, разрешающее «в целях развития туризма в СССР и привлечения иностранной валюты» в течение 1936 года обмен валюты на территории СССР. Госбанку предписывалось организовать необходимое количество меняльных пунктов. Приехавших туристов, как правило, повсюду сопровождали переводчики, предоставленные ВОКСом или «Интуристом», которые должны были в течение 24 часов представить подробные отчеты о пребывании, настроениях и высказываниях гостей (а одновременно, естественно, и их советских собеседников, хотя официально такая задача перед ними не ставилась). Эти отчеты направлялись руководству ВОКСа, а затем в НКИД.

Выступая на совещании по вопросам работы «Интуриста», секретарь ЦК А.А. Жданов подчеркивал: «Общий курс ЦК на то, чтобы не пускать в эти места [т. е. рестораны и гостиницы, предназначенные для иностранных туристов — авт.] советских граждан».

Для иностранных моряков, посещавших советские порты, работали специальные клубы. Помимо решения чисто пропагандистских задач, они должны были «проводить политико-воспитательную работу среди иностранных моряков и обслуживать их культурно, чтобы отвлечь отхожде-ния по городу [курсив мой — авт.]»

Принимались меры, чтобы ограничить общение с иностранцами не только рядовых советских граждан, но и тех, кто должен был заниматься иностранцами «по долгу службы». В мае 1935 г. на предложение руководства Всесоюзного общества культурной связи с заграницей (ВОКС) установить контакты с вновь созданным в Англии Британским Советом, выполнявшим схожие функции, последовал резкий отказ, подписанный далеко не самым высокопоставленным чиновником Наркомата иностранных дел.

В ноябре 1940 г. руководство ВОКС выступило с новой инициативой — взять на себя работу с иностранными корреспондентами. На это последовал следующий ответ начальника Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Г.Ф. Александрова: «Зам. наркоминдела тов. Вышинский считает нецелесообразным развивать широкое знакомство и общение иностранных корреспондентов с советскими гражданами. Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) поддерживает соображения тов. Вышинского».

Изоляция иностранной колонии в России в этот период невольно вызывает аналогии с ситуацией в допетровской Руси. Это касалось и представителей дипломатического корпуса; так, в январе 1929 г. министр иностранных дел Франции А. Бриан в беседе с полпредом СССР отмечал, что французский посол в СССР «может изучать Советский Союз только на основании советской прессы, ибо он совершенно изолирован от общества и людей».

Опять-таки, общее число иностранцев, постоянно проживавших в СССР, остается предметом дискуссии. В частности, по авторитетному мнению С.В. Журавлева, ссылающегося при этом на целый ряд обобщающих работ и монографических исследований, максимальное число иностранцев из индустриальных стран Запада проживало в СССР в 1932–1933 гг. — примерно 35 тыс. иностранных специалистов и рабочих и членов их семей. Добавим к этому несколько тысяч политэмигрантов.

По материалам всесоюзных переписей 1926 и 1937 гг. в СССР проживало соответственно 390 тыс. и 190 тыс. иностранных граждан. В 1926 г. больше всех было граждан Персии (Ирана), свыше 90 тыс. человек, на втором месте — Япония и Китай (свыше 80 тыс. граждан в обоих случаях[26]). 26 тыс. человек имели турецкое гражданство. Если говорить о странах Запада, то на первом месте неожиданно оказывается Греция (46 тыс. человек)[27]. Затем идут Польша (10 тыс.), Германия (8 тыс.), Австрия (7 тыс.), Финляндия (4 тыс.), Чехословакия (3,5 тыс.) и т. д. Если же говорить о Западе в целом, то Европу (без Турции) представляло около 100 тыс. человек (в том числе примерно 500 британских и 700 французских подданных), а граждан США насчитывалось всего лишь около 300 человек.

Но круг общения иностранных граждан, независимо от их статуса, был ограничен. Большей частью они концентрировались в нескольких крупных промышленных центрах и в масштабах страны не могли служить достаточно существенным источником альтернативной информации.

Характерно, что в середине 30-х годов даже к иностранным коммунистам принимались ограничительные меры; так, им запрещено было вести партийную работу в ВКП(б). Согласно директиве ЦК МОРП 1935 г., при распределении политэмигрантов на работу вне Москвы запрещалось оставлять их в портовых и близких к границе городах; в Домах политэмигранта и гостиницах создавалась сеть осведомителей, следивших за их настроениями.

Как вспоминал известный впоследствии советский разведчик Л. Треппер, «иностранные коммунисты, учившиеся в Москве, жили своим, очень замкнутым мирком. Нам нечасто представлялась возможность попутешествовать и пообщаться с русским населением». По прибытии в Москву их предупреждали о необходимости быть бдительными в отношении советских граждан и «не смешиваться» с ними, так как те могли «оказаться шпионами и саботажниками».

В 1937–1938 гг. иностранная колония в СССР подвергалась массовым репрессиям. Так, в июле 1937 г. Политбюро предложило НКВД арестовать всех немцев, работающих на оборонных заводах, и часть из них выслать за границу. В августе 1937 г. появилось «Закрытое письмо» НКВД о «фашистско-повстанческой, шпионской, диверсионной, пораженческой и террористической деятельности польской разведки» и началась операция против поляков, в том числе политэмигрантов и перебежчиков. В январе 1938 г. было решено продлить операцию по разгрому «контрреволюционных национальных контингентов» — поляков, латышей, немцев, эстонцев, финнов, греков, иранцев, харбинцев, китайцев, румын, а также «погромить кадры болгар и македонцев, как иностранных подданных, так и граждан СССР». В марте 1938 г. последовало директивное письмо отдела руководящих партийных органов, подписанное Г.М. Маленковым, в котором предлагалось срочно, не позднее 15 марта, подготовить списки членов и кандидатов ВКП(б) — «поляков, немцев, латышей, эстонцев, финнов, литовцев, болгар, греков, корейцев, китайцев, японцев, турок, иранцев, чехов, англичан, французов, итальянцев, венгерцев» и пр. — с указанием национальности, подданства, места работы и т. д.