«Если мир обрушится на нашу Республику»: Советское общество и внешняя угроза в 1920-1940-е гг. - Страница 14

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96.
Изменить размер шрифта:

Ограничения охватывали не только сферу печати и информации. В 1928 г. состоялось Первое всесоюзное партийное киносовещание при ЦК ВКП(б), которое в своем постановлении призвало проводить «решительный курс на дальнейшее сокращение импорта картин, постепенно ограничивая импорт культурными и высокохудожественными фильмами. Однако при обязательном условии идеологической допустимости для нас ввозимых картин».

Разрастался аппарат, осуществлявший цензурные функции.

Уже в декабре 1918 г. вышло «Положение о военно-революционной цензуре», в соответствии с которым цензуре подлежали все книги, издававшиеся в РСФСР. До июня 1922 г. на них ставился обязательный знак «РВЦ № …» (что означало «революционная военная цензура). В июне 1922 г. декретом СНК РСФСР было образовано Главное управление по делам литературы и издательств Наркомпроса РСФСР (Главлит), ставшее главным органом советской цензуры, в функции которого входил предварительный и текущий контроль над издательской деятельностью, а также ввозом литературы из-за границы.

В декабре 1923 г. К.И. Чуковский записал в дневник свои (может быть, утрированные, но показательные) впечатления от посещения ленинградского обллита: «Вчера и третьего дня был в цензуре. Забавное место. Слонового вида угрюмый коммунист — без юмора — басовитый — секретарь. Рыло кувшинное, не говорит, а рявкает. Во второй комнате сидит тов. Быстрова, наивная, насвистанная, ни в чем не виноватая, а в следующей комнате — цензора, ее питомцы: нельзя представить себе более жалких дегенератов: некоторые из них выходили в приемную — каждый — карикатурен до жути…»

Уже в 1922–1923 гг. были созданы отделы специального хранения (спецхраны) в Книжной палате, Румянцевской библиотеке (позднее Библиотеке им. В.И. Ленина) в Москве и Публичной библиотеке в Ленинграде для хранения секретной и антиправительственной литературы. С 1923 г. спецхраны из ведения библиотек перешли под контроль Главлита и Главполитпросвета. Постепенно туда же стали поступать практически все эмигрантские и многие иностранные издания. В результате только в спецхране Государственной публичной библиотеки им.М.Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде в конце 30-х гг. было 4 тыс. иностранных книг.

О том, как была организована работа спецхранов, можно узнать из опубликованных материалов Горьковского обллита. Закрытый спецфонд был создан при Горьковской областной библиотеке им. В.И. Ленина в 1936 г. в соответствии с приказом Главлита. К 1947 г. туда было передано почти 18 тыс. экземпляров печатной продукции. Так как каждое издание должно было сохраняться не более, чем в 2 экземплярах, около 4 тыс. «лишних» экземпляров было уничтожено. Своеобразным «ноу хау» Горьковского обллита явилось создание временных, «дочерних» спецфондов, или, вернее, «спецшкафов», — такие спецшкафы были созданы при вузовских библиотеках в годы войны, Временно (т. е. на период войны) помещенная в них литература должна была выдаваться лишь по решению дирекции и партбюро вуза.

В спецфонд поступали книги, газеты и журналы, вышедшие в свет, но впоследствии изъятые Главлитом; издания, выпущенные с соответствующими грифами, например, «для служебного пользования», и иностранные издания, пропущенные Главлитом, но с ограничениями; наконец издания из числа «устаревших, а также не подлежащих выдаче по политическим соображениям», изъятые из библиотек.

Массовые чистки библиотечных фондов начали проводиться с 1923 г., хотя изъятия как таковые в соответствии с инструкциями Наркомпроса происходили и раньше. В журнале «Красный библиотекарь» даже появилась специальная рубрика «К очистке библиотек».

О том, как происходило изъятие не отвечающих господствующей идеологии книг «на местах», российских и иностранных одновременно, свидетельствует протокол 1928 г., сохранившийся (в единственном экземпляре) в одном из провинциальных архивов.

В комиссию вошли представители губоно, губархбюро, губернской библиотеки, ГПУ, гублита, однако реально присутствовали лишь представители губоно и библиотеки. Были подготовлены два списка (несколько сотен книг в каждом) — «Для полного изъятия» и «Для передачи губернской библиотеке». При этом предполагалось «литературу, утвержденную к полному изъятию, разрешить реализовать в Госторге, придав непригодный для прочтения вид или уничтожать на месте».

Не успели справиться с «чисткой» советских библиотек, особенно в связи с политическими процессами 30-х годов, когда пришлось перевести в спецхраны большую часть политической литературы, изданной в 20-е годы, как возникли новые проблемы.

В 1939–1940 гг. были присоединены Западная Украина и Белоруссия, Бессарабия, прибалтийские страны, а также часть финских территорий. И везде, как в публичных библиотеках, так и в частных домах, как подчеркивалось в письме в «Правду» из Выборга в январе 1941 г., «остались десятки и сотни книг на русском языке, изданных в Хельсинки, Риге, Берлине». При этом само собой разумелось, что «содержание этих книг — антисоветское… В кабинете директора ремесленного училища хранятся явно фашистские книги (на финском языке), которые давно следовало бы изъять».

В Литве за первое полугодие 1941 г. силами местного Главлита были просмотрены книжные фонды 71 библиотеки, 52 книжных магазинов, изъято около 27 тыс. книг, отобрано для пересмотра 30 тыс.

Помимо географии, на цензуру по-прежнему действовала и политика. Сближение с гитлеровской Германией привело к тому, что в феврале 1940 г. в «Список книг, подлежащих изъятию из продажи и из библиотек» попали труды Н. Корнева «Третья империя в лицах» (М., 1937) и Э. Отвальта «Путь Гитлера к власти» (М., 1933). Причиной послужило то, что автор первой книги «очень остро говорит об изуверстве германского фашизма и непрочности той базы, на которой держится фашизм. В условиях настоящего времени описываемое содержание книги не соответствует нашей внешней политике», а во второй книге «имеется ряд мест, которые сейчас, после заключения СССР договора о дружбе с Германией, нежелательны… Плохо говорится о Гитлере (на многих страницах)».

Вскоре, в связи с указаниями Главлита, были сданы в макулатуру как «устаревшие» многие книги и брошюры издания 1938–1939 гг. Это были книги антифашистского характера, в том числе принадлежавшие перу видных деятелей западных компартий, в том числе М. Тореза. Тогда же большое количество книг о фашизме было переведено в спецхран.

Впрочем, отношения советской цензуры с гитлеровской Германией были гораздо сложней, чем может иногда показаться. В январе 1941 г. литовский Главлит буквально искромсал несколько номеров местной газеты на немецком языке, «Дейтше Нахрихтен фюр Литауен», вычеркивая из них такие, в частности, пассажи: «Немец не желал войны. Ему эта война была навязана миром, ненавидевшим всей душой новую Германию, как предтечу и носителя новой идеи, нового, лучшего мирового порядка… Мы будем иметь европейско-африканские, российско-азиатские и американские пространства». Убирались упоминания о высоком уровне социального обеспечения в гитлеровской Германии. Наконец, передовая статья «Истинные пути национал-социалистического народа» была снята целиком «как проводящая агитацию за фашизм и расхваливающая Гитлера».

Буквально накануне войны очередь дошла и до букинистических магазинов. В первой половине 1941 г. сотрудники Мособлгорлита дважды проводили их проверку. «Результаты удручающие: масса книг на иностранных языках — без штампа. В “Лавке писателей” обнаружено 50 томов иностранных книг, причем 2 из них с антисоветским содержанием… через 3 месяца в той же лавке обнаружены не представлявшихся на контроль Мособлгорлита 400 экз. русской литературы и 100 иностранной, причем 4 из них подлежат изъятию». Другими словами, «удручающими» оказалось не количество книг, «подлежащих изъятию», а количество книг вполне безобидных, но не просмотренных цензором.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com