Если бы Гитлер взял Москву - Страница 108

В Советский Союз доставлено из Канады 1188 танков; 842 бронетранспортера; 2568 грузовиков; 827 тыс. снарядов; 34,8 млн патронов; 5 тыс. т пороха; 36,3 тыс. т алюминия; 9,1 тыс. т свинца; 23,5 тыс. т меди; 6,7 тыс. т цинка; 1324 тонны никеля; 13,3 тыс. т рельсов, 208,6 тыс. т пшеницы и муки. На 1 мая 1944 года находится в пути из Канады в Советский Союз 60 тыс. т грузов».

«Все ясно, – подумал он, закончив читать статью, – почему я сказал о ней Мехлису. Наступление вдоль западной границы шло тогда с большим трудом, вот я и распорядился вывалить все это на головы как наших, так и немцев, напечатать ее в «Правде», а затем перепечатать во всех газетах, включая фронтовые, целиком и полностью. Вот сколько нам всего пришло и идет, вот как союзники нам помогают! Конечно, немцы с ней тут же ознакомились, а может быть, даже и перевели и положили на стол Гитлеру. Во всяком случае, его бонзы с ней ознакомились, это уж точно, иначе Гиммлер не искал бы контактов с союзниками в Швеции и Швейцарии, и не было бы всей этой катавасии с казнями видных промышленников и финансистов и этим злополучным заговором генералов. Поняли, видимо, сволочи, что им нас никак не победить, что западная техника плюс наша живая сила – это оружие необоримой силы. А этот… мне всю игру портит, во всеуслышание говорит о том, что мы, дескать, не жалеем своих солдат. Ну подожди, вот война кончится, я тебе это припомню. Но… с другой стороны, нельзя допустить, чтобы и наш народ это же думал, чтобы потом, когда‑нибудь в будущем, когда мы сцепимся с США, кто‑то бы начал говорить о том, как много, мол, они нам всего поставляли. Поэтому надо будет немедленно приказать все газеты за это число отовсюду изъять, чтобы их нигде не осталось, кроме, может быть, секретных фондов нашего партийного архива. Простые люди обычно всегда не готовы знать правду, и, между прочим, всегда были, есть и еще будут люди, которые на этой самой «правде» попытаются сыграть. А нашему советскому строю это совсем ни к чему…»

* * *

Президент США Гарри Трумэн сидел в окружении начальников штабов, двух маршалов авиации – своего и английского, а прямо перед ним сидели физик‑атомщик Роберт Оппенгеймер и генерал Лесли Гровс, курировавший весь этот суперсекретный «Бруклинский проект».

– Таким образом, – говорил генерал Гровс, – мы на сегодня имеем успешно испытанное сверхмощное оружие поражения – атомную бомбу, оценочная мощность которой составляет 20 000 тонн тротила. К настоящему времени мы успели изготовить пять таких бомб. Одну взорвали в Аламогордо в июне, а все четыре остальных доставлены, как и было условлено, поближе к месту их возможного применения: две бомбы на остров Тиниан, а две на один из аэродромов на территории Великобритании. – Тут Гровс позволил себе усмехнуться: – У них уже даже есть свои названия. Те две, что приготовлены для японцев, назвали «Малыш» и «Толстяк», а тем, что в Англии, из уважения к нашим британским друзьям и по их просьбе дали названия «Ревендж»[12] и «Ковентри»[13] – и почему так, видимо, ясно.

– Какие цели определены как предварительные? – задал вопрос президент Трумэн, который все это время думал только о том, как такому толстяку позволяют служить в армии: ведь он тут же задохнется на первом пробеге контрольной полосы…

– Для Японии – это Кокура, Симоносеки, Хиросима, Ниигата, Нагасаки и Киото.

– Почему так много, ведь бомб всего две?

– Мы пытаемся скомпенсировать влияние погодных условий, – ответил за Гровса маршал авиации. – Обе бомбы должны быть сброшены только лишь визуально и при стопроцентной видимости цели. Ведь все, что там произойдет, потребуется снимать, производить замеры. Поэтому вначале к целям вылетят самолеты‑разведчики, и лишь когда они сообщат все данные о погоде, пилоты самолетов с бомбами на борту должны будут сами выбрать подходящую цель.

– Я считаю, – заметил Оппенгеймер, – что Киото из этого списка следует исключить. Это центр древней японской культуры, средоточие множества храмов, вся их тысячелетняя история. Если мы все это уничтожим, японцы нам в будущем этого никогда не простят.

– Логично, – заметил президент, – пяти городов вполне достаточно. Однако насколько я в курсе дела, Симоносеки сильно пострадал от налетов наших В‑29, поэтому нам желательно выбрать по возможности такую цель, которая бы позволяла как можно точнее определить поражающее действие нового оружия, не так ли?

Маршал авиации согласно кивнул головой.

– Хорошо, Симоносеки исключается.

– Что же касается Германии, – продолжал Гровс как ни в чем не бывало, – то здесь в качестве целей взяты Штутгарт и Нюрнберг, поскольку все остальные города либо слишком малы, либо велики по своей площади, либо уже в достаточной степени разрушены ударами нашей авиации.

– Вот как! – президент усмехнулся и посмотрел в сторону британского маршала авиации. – Я вижу, что вы так постарались вбомбить Германию в каменный век, что там уже и целых городов не осталось.

– Вполне можно сбросить бомбу на Мюнхен, – заметил Гровс. – Как‑никак это колыбель фашизма и…

– Одну из бомб необходимо в обязательном порядке сбросить на Берлин, – безапелляционным тоном заявил президент. – Да, я знаю, что сейчас город окружен русскими войсками, что не сегодня завтра он ими будет взят. Но именно потому его и нужно будет подвергнуть бомбардировке в первую очередь. Чтобы все видели, что это мы уничтожили и самого Гитлера, и столицу его государства, что это мы, а не они мощным победоносным ударом закончили эту войну.

– К тому же сами русские солдаты нам за это только спасибо скажут. Вон, читали, – и президент указал на лежавшие на столе дайджесты прессы, – что маршал Жуков говорит об их тактике разминирования немецких минных полей? Он сейчас и под Берлином точно так же гонит своих солдат на мины, как это было и до этого. А тут, я уверен, немцы фазу сдадутся, к тому же это можно будет легко объяснить нашим желанием оказать помощь доблестным советским войскам.

– Две бомбы планируется сбросить в один день, – опять начал говорить Лесли Гровс. – Ориентировочно первая бомбардировка должна быть проведена 5–6 августа. Подготовлены два авиакрыла из самолетов В‑29. Летчики прошли усиленную тренировку. Им лишь остается выполнить ваш приказ, мистер президент.

– Возможно, стоит предупредить русских о возможных последствиях радиации, – перебил его Оппенгеймер. – Ведь если они ринутся в город сразу же после взрыва, то почти наверняка получат большие дозы облучения…

– Конечно, конечно, – успокоил его Трумэн, – необходимая информация, которую вы подготовите вместе с генералом Гровсом, будет незамедлительно передана господину Сталину.

* * *

Берлин горел. В предместьях днем и ночью шел бой, однако город все еще держался, хотя со всех сторон уже был окружен русскими танками. Ни управляемые по проводам противотанковые ракеты, ни время от времени прорывавшиеся к городу реактивные бомбардировщики «Арадо» и истребители «Швальбе» не могли склонить чашу весов в пользу обороняющихся. Гитлер, чуть ли не полностью парализованный, продолжал бросать в бой все новые и новые силы ополченцев, в которые уже записывали даже 12‑летних детей и 75‑летних стариков, однако сделать ничего уже было нельзя. Только что была взята Прага, в Вену вступили американские войска, на остров Борнхольм высадились советские десантники.

Всем мало‑мальски думающим людям было очевидно, что поражение пришло потому, что сама идея блицкрига была порочной изначально, пусть даже какое‑то время она приносила успех.

Да, на ограниченных по размерам территориях все шло великолепно. Но как только блицкриг применили в России, он тут же начал давать сбои и даже отнюдь не потому, что русские большевики отличались какой‑то уж особой нечеловеческой смелостью или фанатизмом, хотя и его в войне с русскими было более чем предостаточно. Просто очень уж длинными и уязвимыми стали коммуникации, слишком много людей требовалось, чтобы обеспечивать их функционирование, слишком много горючего и запасных частей было необходимо, чтобы немецкая армия могла бы здесь побеждать.