«Если», 1996 № 07 - Страница 33

Норман ощутил угрюмое облегчение: он сумел-таки описать состояние Тэнси в точных терминах. И то ладно…

— Тэнси, — спросил Норман, — почему ты не умерла, когда лишилась души?

— Обычно душа терпит до конца, будучи не в силах убежать, и погибает вместе с телом, — ответил механический голос с размеренностью метронома. — Но мою душу терзал Тот-Кто-Идет-Следом. Открыв глаза, я увидела зеленую воду и поняла, что наступила полночь и что у тебя ничего не вышло. В этот миг отчаяния он и похитил мою душу. Но тут меня обхватили и повлекли к воздуху руки твоего посланца. Моя душа была близко, но уже не могла вернуться в тело. Ее бессильная ярость — последнее, что отложилось у меня в памяти. Твой посланец и Тот-Кто-Идет-Следом, должно быть, решили, что добились каждый своего, а потому разошлись с миром.

Картина, возникшая в сознании Нормана, была настолько яркой и правдоподобной, что казалось немыслимым, будто ее могли нарисовать слова робота. Однако лишь робот способен был повествовать о подобном событии с поистине ледяным безразличием.

— И ничто тебя. не волнует? — спросил вдруг Норман, содрогаясь вновь при виде пустоты в ее глазах. — И ничегошеньки не хочется?

— Хочется. Одного, — это заявление сопровождалось не покачиванием головы, а утвердительным кивком. В лице Тэнси появился какой-то намек на чувство. Мертвенно-бледный язык облизнул синеватые губы. — Я хочу свою душу.

У Нормана перехватило дыхание. Он пожалел о том, что его стремление вывести Тэнси из ступора увенчалось успехом. Под наружностью человека притаился зверь. Ее реакция напомнила ему жизнелюбие червяка, который спешит выбраться на солнце.

— Я хочу свою душу, — повторил механический голос. В его монотонности было нечто такое, из-за чего Нормана так и подмывало заткнуть уши. — Расставаясь со мной, моя душа наделила меня этим желанием. Она знала, что ее ожидает. Ей было очень страшно.

— Где, по-твоему, она находится? — процедил Норман сквозь зубы.

— У нее. У женщины с тусклыми глазами.

Норман ошарашенно уставился на Тэнси. Он ощущал, как зарождается в сердце гнев, и ему было все равно, осмысленный это гнев или нет.

— У Ивлин Соутелл? — спросил он хрипло.

— Да. Но не стоит называть ее по имени.

Его рука метнулась к телефону. Ему надо чем-то занять себя, иначе он просто сойдет с ума.

Разбудив портье, Норман через него связался с местной телефонной станцией.

— Да, сэр? — послышался в трубке мелодичный женский голос. — Хемпнелл 1284. Кого позвать? Ивлин Соутелл? Еще раз, сэр. И-В-Л-И-Н С-О-У-Т-Е-Л-Л. Хорошо, сэр. Повесьте, пожалуйста, трубку. Мне потребуется время, чтобы дозвониться.

— Я хочу свою душу. Я хочу отправиться к той женщине. Я хочу в Хемпнелл, — похоже, Норман разбудил голодного зверя. Как игла проигрывателя, что застряла в канавке на заезженной пластинке, подумалось ему.

— Конечно, мы поедем в Хемпнелл, — сказал он с запинкой. — И вернем твою душу.

— Но тогда нужно вызвать горничную, чтобы она почистила и погладила мою одежду.

Плавно поднявшись, она шагнула к столику, на котором стоял телефон.

— Тэнси, — устало проговорил Норман, — времени четвертый час. Какая может быть горничная?

— Мне надо почистить и погладить одежду. Я скоро поеду в Хемпнелл.

«Ей-богу, — подумал Норман, — как сварливая старуха! Вот только голос сомнамбулический».

Тэнси приближалась к нему. Он осознал вдруг, что отодвигается как можно дальше, словно стремясь вжаться в стену.

— Даже если ты ее добудишься, — сказал он, — она не придет.

Бледное лицо повернулось к нему.

— Горничная — женщина. Она придет, когда услышит меня.

Тэнси сняла трубку.

— В вашей гостинице есть горничная? — справилась она у ночного портье. — Пришлите ее в мой номер… Ну так позвоните ей… Я не могу ждать до утра… Она нужна мне немедленно… Неважно… Спасибо.

Последовала долгая пауза, которую нарушали только гудки на том конце провода. Наконец произошло соединение.

— Это горничная? Подойдите в номер 37.

Норман как будто сам услышал возмущенный ответ.

— Разве по моему голосу вы не догадываетесь, в каком я состоянии?.. Да… Приходите немедленно…

Тэнси опустила трубку на рычаг.

Норман не сводил с нее глаз. Неожиданно для себя он спросил:

— Тэнси, ты способна отвечать на мои вопросы?

— Да. Способна. Я отвечаю на них вот уже три часа.

— Тэнси, — у него не было никакого желания заговаривать на эту тему, но он чувствовал, что должен, — ты веришь, что Ивлин Соутелл ведьма, что она занимается колдовством, как когда-то ты?

— Да.

— А миссис Карр и миссис Ганнисон?

— Они тоже.

— Ты хочешь сказать, будто веришь, что они делают то, от чего отказалась ты, — творят заклинания, наводят чары, используют познания своих мужей, чтобы обеспечить им продвижение по службе?

— Не только.

— А что еще?

— Они занимаются и белой, и черной магией. Их не пугает то, что они причиняют боль или убивают.

— Почему?

— Ведьмы похожи на людей. Среди них есть лицемерки, склонные к самовосхвалению и самообману, которые считают, что цель оправдывает средства.

— Ты веришь, что они все три действуют против тебя?

— Да.

— Почему?

— Потому что они ненавидят меня.

— За что?

— Отчасти из-за тебя: они боятся, что ты обойдешь их мужей. Но главная причина их ненависти в том, что они чувствуют — я другая. Я пыталась это скрыть, но они чувствуют, что во мне нет уважения к ценностям их мира. У ведьм зачастую те же боги, что и у людей. Они опасаются меня, поскольку чувствуют мое презрение к Хемпнеллу. С миссис Карр, впрочем, все не так просто.

— Тэнси, — Норман запнулся. — Тэнси, как, по-твоему, случилось, что они стали ведьмами?

— Случилось, и все.

Установилось молчание.

Чем дольше Норман размышлял, тем правильнее ему представлялся диагноз «паранойя».

— Тэнси, — наконец проговорил он, — неужели ты не понимаешь, что из этого следует? Что все женщины — ведьмы!

— Да.

— Но как ты…

— Тсс, — перебила его Тэнси. — Она идет.

— Кто?

— Горничная. Спрячься, и я кое-что тебе покажу.

— Спрятаться?

— Да, — Тэнси шагнула к нему. Он невольно отпрянул и коснулся рукой дверцы шкафа.

— Сюда? — спросил он, облизывая губы.

— Да. Спрячься там, и я докажу тебе.

В коридоре послышались шаги. Норман помедлил, нахмурился — и влез в шкаф.

— Я оставлю дверцу приоткрытой, — сказал он, — вот так.

Ответом ему был механический кивок.

В дверь постучали.

— Звали, мэм? — вопреки ожиданиям Нормана, голос был молодой. Однако создавалось впечатление, что горничная говорит через силу.

— Да. Я хочу, чтобы вы почистили и погладили мои вещи. Они побывали в соленой воде. Возьмите их на вешалке в ванной.

Горничная появилась в поле зрения Нормана. Скоро она растолстеет, подумалось ему, но сейчас ей не откажешь в миловидности, хотя лицо и опухло от сна. Она была в форменном платье, но не причесанная и в тапочках.

— Пожалуйста, осторожнее с шерстяными вещами, — донесся до Нормана бесцветный голос Тэнси. — Я жду вас через час.

Если Норшн предполагал, что горничная возразит, то просчитался.

— Хорошо, мэм, — ответила девушка. С мокрой одеждой в руках она двинулась было к двери, словно торопясь уйти, пока ее не спросили о чем-нибудь еще.

— Постой, девушка. Я хочу задать тебе вопрос, — голос Тэнси сделался немного громче. Больше в нем не произошло никаких изменений, однако этого было достаточно, чтобы он зазвучал повелительно.

Девушка нехотя подчинилась. Норман смог как следует разглядеть ее. Тэнси он не видел, ибо щель, в которую наблюдал, была очень узкой, однако страх, написанный на сонном лице горничной, явно был как-то связан с его женой.

— Да, мэм?

Судя по тому, что девушка съежилась и крепко прижала к груди мокрые вещи, Тэнси, должно быть, взглянула на нее в упор.

— Тебе известен Легкий Способ Делать Дела? Ты знаешь, как Добывать и Оберегать?