«Если», 1996 № 06 - Страница 7

— Эх, мне бы пушка тоже не помешала, — завистливо пробурчал Сниффи.

— Не лезь в дерьмо, парень, целее будешь, — посоветовал ему Гетти.

К перекрестку подкатил бронированный фургон. В нем сидели служащий кентуккской компании по продаже бройлеров и охранник. Бандиты, хотя и обрадовались жареной курятине, пропуск для порядка потребовали.

Торгаш, порывшись в кожаной сумке, вытащил толстую пачку пестрых листков и листочков. Здесь нашлись пропуска и Университетской Оборонной Лиги, и Коричневых Беретов, и Департамента полиции Роли, и Добровольческих Христианских Отрядов, и Наблюдательного Совета Бевелью, и Народного Фронта Освобождения Графства Робсон, и даже жеваные листочки крошечных вооруженных группок, подчинивших себе всего один-два квартала.

— В ваш конец города залетал вертолет? — поинтересовался Трамп.

— Да, сэр. Листовки разбрасывал. Кажется, потом вертолет приземлился за университетом.

— Как думаешь, отыщут европейцы старика Хаверкемпа?

Торговец, хрипло рассмеявшись, кивнул на своего телохранителя и сказал:

— Бобби считает Хаверкемпа антихристом.

— Точно, ведь у него, как у антихриста, пять глаз и девять рогов, — подтвердил Бобби — чернокожий гигант с изувеченным, почти лишенным подбородка лицом. По-видимому, Бобби наткнулся на прыгающую мину. Неудивительно, что, по его мнению, конец света уже наступил.

— Отыскать его по таким приметам будет несложно. — Трамп улыбнулся собственной остроте.

Наконец в пачке был найден пропуск Торговой Палаты, но он оказался просроченным.

Трамп достал из кармана чистый бланк, от души шлепнул по нему резиновой печатью и выдал торгашу в обмен на пять старых серебряных четвертаков пошлины. После окончания этой процедуры Сниффи приблизился к машине и, просунув белобрысую голову в окошечко, спросил:

— У вас куриная печенка найдется?

Бобби выпучил глаза.

— А у тебя и деньги водятся, малыш?

— У меня с собой двадцать миллиграммов. Меняю на полуторакилограммовую упаковку печенки.

Услышав про двадцать миллиграммов, Бобби притих. Торговец открыл фургон и, получив от Сниффи самодельную ампулу, вручил ему картонную коробку с замороженной куриной печенкой.

Фургон покатил к следующему блок-посту, старательно объезжая колдобины, а Трамп, задумчиво глядя на Сниффи, пробормотал:

— Похоже, парень, у тебя всегда при себе лишняя ампула с омолаживателем.

— Причем стабильно отменного качества, — буркнул Гетти.

Листки с проклятого вертолета, несомненно, пробудили в бандитах подозрительность.

— Все дело в моем нюхе, — с запинкой ответствовал Сниффи. — Хоть я и ребенок, но легко распознаю качество товара по запаху. Если бы не я, вы бы, парни, все время нарывались на омолаживатель-суррогат. — Привязав коробку к багажнику велосипеда, он добавил: — Хотите куриной печенки? В ней прорва полезного для костей железа.

— Ты и в продуктах разбираешься? — удивился Гетти.

По спине Сниффи покатились капельки холодного пота. Напрасно он распустил язык. Сниффи, сжав правой рукой ручку бейсбольной биты, прикинул расстояние до банки с растворителем. Если плеснуть растворитель Гетти в лицо, то, возможно, удастся треснуть Трампа по лбу прежде, чем тот выстрелит… Сниффи мысленно приказал себе не паниковать. Вряд ли бандиты что-то заподозрили. Опять воображение играет с ним злые шутки.

— Пока, парни, мне пора, — быстро проговорил Сниффи и, собрав волю в кулак, повернулся к бандитам спиной, не спеша взгромоздился на велосипед и надавил на педали.

Отъехав подальше и убедившись, что с блок-поста его не видно, Сниффи крадучись пересек Уэйд и оказался на территории Университетской Оборонной Лиги. Ему, конечно, вообще не следовало возвращаться в Роли, но очень уж хотелось знать, что творится в городе, да и прятаться на вонючей ферме порядком надоело. К тому же прекрасное знание города, в лаборатории которого он проработал много лет, свело риск к минимуму. Да и вообще, чего бояться? Голова у него работает отменно, закаленные ежедневным риском нервы тоже вряд ли подведут.

Сниффи поехал медленнее. Вокруг царило запустение. Под толстым слоем опавшей листвы предательски скрывались обломки кирпичей, куски осыпавшейся штукатурки и проржавелые останки рухнувших водосточных труб. Заброшенные блиндажи и доты в этой части города были оплетены зелеными гирляндами вьюна, стены, двери и оконные рамы многих домов зияли пулевыми отверстиями, а крыши были разнесены ракетами и артиллерийскими снарядами.

Вскоре Сниффи достиг кварталов, окончательно не покинутых людьми. К его удивлению, жители Роли постепенно усвоили трудную науку выживания в условиях почти непрерывных вооруженных стычек. Двери уцелевших домов были тщательно обиты стальными листами и надежно заперты на засовы, стекла на окнах заклеены крест-накрест бумажными полосами, пустые проемы забиты досками и фанерой. Среди огородов, курятников и водяных цистерн виднелись бомбоубежища и траншеи. Каждый день в дома на два-три часа подавалось электричество, а раз в неделю — вода. В отдельных районах города установилось подобие нормальной жизни. Почти на всех домах красовались нанесенные краской из пульверизаторов эмблемы УОЛ, а самые отчаянные жители, плюющие на бесчинства Национальной Гвардии, вывесили даже флаги Северной Каролины.

В восточной части университетского городка, по местным понятиям, вообще жизнь била ключом — кто-то что-то тащил в дом, кто-то что-то строил, кто-то копошился на собственных чахлых огородиках, а возле баптистской церкви Сниффи даже увидел, как управляющий Лиги раздает небольшие дозы омолаживателя университетского производства дюжине горожан преклонного возраста. В прежние времена, когда существовала Федеральная программа здравоохранения, поддерживаемая Центральным правительством, все старики получали инъекции регулярно. Правда, уже тогда злые языки поговаривали, что омолаживатель хоть и творит чудеса, избавляя людей от недугов и возвращая в их тела молодость и здоровье, но быстро вызывает болезненное привыкание к себе. Одно время ходили даже неправдоподобные, по мнению Сниффи, слухи о том, что регулярно принимающие омолаживатель становятся агрессивными, безжалостными, не дорожащими ни своей, ни чужими жизнями. Впрочем, кое у кого омолаживатель действительно вызывал непредвиденные побочные эффекты.

Вот и сейчас наметанный глаз Сниффи различал людей, которые испытали на себе эти эффекты. Например, белокурая девочка выставляла напоказ свои стройные ноги, но даже блузка с пышными воланами и свободная ветровка были не в силах скрыть горб — результат запущенного случая разрушения костей. А вот замер, опираясь на тяжелую трость, хмурый гладколицый старикашка. Ясное дело, у него прогрессирующий артрит. В прежние времена Сниффи отдал бы правую руку, чтобы заполучить подобных уродов для исследований в свою лабораторию, но даже тогда желающих войти в контрольную группу не находилось. Неудивительно, ведь стареть никому не хотелось. Чтобы остаться навсегда молодым, достаточно было лишь с юных лет регулярно колоть себе омолаживатель. Правда, не у каждого это получалось, поскольку медикамента на всех не хватало, дозы день ото дня дорожали, и молодыми оставались лишь те, кто обладал обширными связями или огромными деньгами. Но урвать себе долю омолаживателя жаждал всякий. Те, кому это не удавалось, взялись за оружие. По всей стране возникли отряды самообороны и просто банды, охотящиеся за препаратом. Полиция и Национальная Гвардия превратились в преступные вооруженные формирования, наживающиеся на перепродаже и производстве зелья. Правительство, лишившись опоры силовых структур, в одночасье пало. В стране воцарилась анархия…

Повсюду валялись проклятые желтые листки. Усилием воли заставив себя не обращать на них внимания, Сниффи проехал вдоль оплетенной колючей проволокой лужайки к бетонным лотам Лиги и помахал рукой часовым, засевшим за мешками с песком у ворот, и снайперам на вышках. Охранники без вопросов пропустили его, безобидного мальчишку, в лагерь. Проехав по Пуллен, Сниффи слез с велосипеда и спрятал его в кустах у насыпи. Дальше тянулся поселок беженцев — заброшенное футбольное поле, усеянное хижинами и потрепанными вылинявшими палатками. Пройдя по периметру поля, Сниффи попал на территорию госпиталя Красного Креста. Минут через десять в одной из палаток он отыскал доктора Сесили Рассел, славящуюся на всю округу тем, что она вопреки запрету руководителей Лиги, защищающей госпиталь, лечила бесплатно абсолютно всех. Сесили, сидя за грубо сколоченным деревянным столом поедала скудный завтрак — горстку вареного коричневого риса.