Эскортник (СИ) - Страница 4

— Вы не туда попали, — её голос всё ещё хрипел от слёз.

— Я там, где хочу быть, — Лёха вошёл в номер.

Губы у Эли задрожали, в этот момент она явно поняла, кто он, в глазах отразились это узнавание и смятение, она пошатнулась. Лёха подхватил её, вдохнул яблочный запах, наклонился к лицу:

— Привет, Эля!

— Лёшек, где же ты был?

Он поцеловал её, и почувствовал вкус клубники на губах.

«— Как приятно видеть зрелые любовные отношения!

— Спасибо, но это адъюлтер!»

Некоторое время Эля и Лёшек просто стояли, ладони в ладонях, и смотрели, отмечая все изменения, произошедшие за прошедшие годы — седину, морщины — те шероховатости и рельефы, которые жизнь накладывает на гладкость и податливость юности. Самое главное не исчезло — их по-прежнему неудержимо влекло друг к другу.

Лёшек потянул Элю к постели, но в мозгу у женщины вспыхнули картины происходившего там прошедшей ночью, и она отдернула руку.

— Ты… Не хочешь меня? — он не мог понять её реакции.

— Не здесь, поехали в «Сосновку»?

— Я там уже сегодня был! Размышлял, вспоминал.

— Ты был там один, — лукаво улыбнулась Эля. — Вдвоём гораздо интереснее. Подожди, я быстро.

Она исчезла в ванной и вскоре появилась без косметики, в лёгком летнем платье, на котором цвели ирисы, и босоножках на босу ногу. Лёшек перевёл дух от восторга и чмокнул её в щёку. Через лобби они шли уже в обнимку, и консьерж смерил неожиданную пару удивлённым взглядом.

— Я недалеко, на стоянке, или тачку поймать?

— Хочется как раньше, на метро, можно? — смущённо попросила Эля.

— Да я в метро уже лет двадцать, как не спускаюсь. Ещё подцепишь чего. Ладно, ностальгировать, так по полной.

Эля шла по улице рядом со «своим» Лёшеком, и ей, как когда-то, казалось, что прохожие смотрят им вслед и завидуют их счастью. Было уже поздно, толпа в метро поредела. Они стояли рядом, ощущая тепло друг друга, Лёшек изредка прижимал Элю ближе к себе, наклонялся к её лицу и целовал, не обращая внимания на возмущённые взгляды пассажиров.

— Сейчас на нас ругаться начнут, что приличия нарушаем, — Эля хихикнула и отвела с глаз прядь волос таким знакомым движением, что у Лёшека запершило в горле.

— Ну и пусть, плевать на них. Я давно ни на кого не обращаю внимания.

В ответ, Эля только погладила его по щеке.

В последних лучах заката «Сосновка» выглядела совсем такой, как много лет назад. Бабушки давно увели малышей домой, только кое-где попадались старики, прогуливавшиеся перед сном, и молодые влюблённые парочки. На «их» месте в роще было абсолютно тихо, и они обнимались и целовались, уже не сдерживая овладевавших ими чувств. Заморосил тёплый дождь, придавая вечеру волшебную призрачность. Эля закрыла глаза и отдалась порыву любви.

Удовлетворённые, но нисколько не пресытившиеся, они сидели на мокрой скамейке в пустынной алее. Дождик всех распугал, а им, наоборот, было хорошо. Лёшек накинул свой пиджак Эле на плечи. Ей было совсем не холодно, но влажная тяжесть ткани, сохранявшей слабый запах его одеколона, приятно успокаивала, даже убаюкивала. Эля находилась в том состоянии, какое бывает, когда добираешься до верхушки горы и смотришь вниз на расстилающийся перед тобой великолепный вид: цель достигнута, а новые желания пока не возникли. Мир пребывает в равновесии. По опыту она знала, как редки в жизни такие моменты, как быстротечны, а потому старалась продлить его подольше.

Разговор шёл сначала медленно, потом всё свободнее и увереннее. Они говорили о прошедших годах, о супругах, о работе, о детях. Некоторые воспоминания причиняли боль, но в них всё равно надо было разобраться.

— Эля, прости меня, — выдавил Лёшек признание, которое досталось ему тяжело. — Я так ревновал тебя, что совсем с ума сошёл. Какие-то ерунда и глупость получились.

— Я сама виновата, мне надо было просто поговорить с тобой, сказать напрямую, что мне плохо, что я не могу без тебя, но у меня были странные понятия о гордости и чувстве собственного достоинства. Как будто можно унизиться, признаваясь в любви! Я всё это поняла только потом и дорогой ценой. А тогда просто мучилась и строила из себя «Маргариту», вот же начиталась: «никогда ничего не просите у других».

— Слушай, мы оба вели себя по-идиотски, но сейчас ведь жизнь даёт нам второй шанс? Давай поженимся? Я хочу быть с тобой всегда и никуда не отпускать.

Эля смотрела Лёшеку в глаза — он не шутил, и ею, такой разумной, ответственной и обязательной, вдруг овладела та шальная бесшабашность, которую только он мог растормошить.

— Знаешь что, правда, а почему бы и нет? Это ты мне предложение сделал, что ли?

Лёшек торжественно опустился перед ней на одно колено в мокрую траву, бережно взял за руку, снял обручальное кольцо и поцеловал её шероховатые без маникюра пальцы.

— Эля, я прошу тебя выйти за меня замуж! — он произносил эту фразу пятый раз в жизни, первый раз по-настоящему веря в то, что говорил.

— Согласна, — Эля беззаботно рассмеялась. — Посмотрим, какой из тебя муж.

— Хреновый, если спросишь моих «бывших».

— Придётся тебя перевоспитывать.

— Кстати, ведь если бы Макс тебя вчера не увидел, я бы не знал, что ты приехала. Ты бы мне позвонила?

Эля опустила голову. Что могла она ему ответить?

— Без Макса, мы бы не встретились, ничего этого бы не было, нас бы не было. Отпразднуем помолвку завтра в ресторане, а я его позову?

Эля смешалась, так и не зная, что конкретно сказал Юра, то есть Макс, отцу, об обстоятельствах их встречи. Явно, не всю правду. Сидеть за одним столом с обоими было страшно, но ей необходимо предупредить Юру.

— Конечно, он хороший парень, ты можешь им гордиться.

— Тут моей заслуги нет. Его, в основном, мать вырастила. И бабушка, моя мать. Она тогда никак не могла принять, что я ушёл из семьи и больше не вернусь. Встала на сторону Нинки, со всеми вытекающими из этого последствиями.

— Что-то же он от тебя унаследовал?

— Надеюсь, что ничего. Гордиться особенно нечем.

— Ты же знаешь, что для меня ты всегда был самым лучшим!

Лёшек смотрел в её лучившиеся любовью глаза, и ему хотелось верить, что он, если и не лучший, то по крайней мере достоин чего-то большего.

— Куда ты хочешь пойти? Можем в «Мансарду» — вид на город сногсшибательный — или в «Терассу»? «Палкин» на углу Литейного крут.

— Да ну, давай что-нибудь поскромнее. Мне всегда хотелось в «Литературное Кафе», но туда никогда не попасть…

— Было не попасть. А сейчас хозяин — мой клиент, так что лучший столик гарантирован.

Эля просияла.

— Позвони мне, и я подъеду после семинаров. Завтра последний день конференции. В субботу я лечу домой.

Странно, Эле уже казалось, что её дом — здесь, с Лёшеком. И они опять начали безудержно целоваться.

***

Когда Эля выбралась из такси перед дверью «Литературного Кафе», Лёшек, в костюме и при галстуке, уже ждал её.

— Ты такой солидный, а я даже не успела переодеться!

Они поцеловались, и вошли в ресторан, о котором когда-то и мечтать не могли. Интерьер, стилизованный под литературный салон девятнадцатого века, Эле понравился — красные стены, бордовые с золотыми кистями портьеры, приглушённый свет ламп под зелёными абажурами, негромкие звуки пианино — всё располагало к интимному ужину. Зал был переполнен, и обходительный официант подвёл их к заказанному заранее столику, отодвинул стулья.

Лёшек уже обсуждал выбор вина, когда Эля заметила Юру (она всё не могла привыкнуть, что это не его имя). Парень задержался в дверях, окинул ресторан внимательным взглядом и направился к их столику. Глаза многих женщин, открыто или украдкой, обратились в сторону его стройной широкоплечей фигуры, и Эля почувствовала укол ревности. Ей почудились его губы на её губах, как она, в порыве блаженства, обнимала его за плечи, откидывала голову, подставляя под его поцелуи нежную кожу шеи. По телу поползли мурашки, и она усилием отогнала противные образы: Макс — сын Лёшека, и когда они поженятся, он станет и её сыном.