Эскизы на фоне миражей. Писательские размышления об известном, малоизвестном и совсем неизвестном - Страница 1

© В.В. Рунов

© ООО «Книга»

В нашу жизнь возвращается распространённое в старину слово «меценатство». Это когда финансовые возможности успешных коммерческих структур, исключительно по духовному движению, направляются на развитие культуры и искусства.

В рамках этих отечественных традиций в России появились, например, почти все провинциальные театры. Да что там провинциальные! Знаменитое театральное здание в Камергерском переулке – это подарок одного из богатейших предпринимателей прошлого века Саввы Морозова.

Я думаю, не попади на пути молодого литератора Антоши Чехонте состоятельного мецената по фамилии Лейкин, мы вряд ли бы знали великого русского писателя Антона Павловича Чехова. Таких примеров множество. Достаточно войти сейчас в храм Христа Спасителя, чтобы в нижнем пределе увидеть череду мраморных досок с именами жертвователей, внёсших добровольные вклады в восстановление одного из самых прекрасных творений православной храмовой архитектуры. Числятся там и кубанские имена…

У меня тоже имеется свой меценат, с помощью которого мои книги доходят до читателя. Это краснодарский «Юг-Инвестбанк» и его председатель Сергей Владимирович Облогин. Я позволил себе это предисловие, не только чтобы поблагодарить за помощь в написании, а главным образом – в издании этой книги.

Пользуясь случаем, хочу поздравить коллектив «Юг-Инвестбанка» с двадцатилетием со дня создания. За эти годы он не просто удержался в бурлящем финансовом море, где штормовой всемирный дефолт с лёгкостью топил самые крупные «корабли», то бишь финансовые организации. За счёт высокого профессионализма, чётко продуманной деловой стратегии, банк прошёл все подводные и надводные рифы, став одним из самых известных и надёжных операторов в строю крупных региональных банковских организаций, достигнув в 2013 году самого высокого рейтинга надёжности.

В этом коротком вступлении хочу ещё раз подчеркнуть, что «Юг-Инвестбанк» – это пример добропорядочного партнёрства во всех делах, в том числе и творческих. Великий Драйзер когда-то в знаменитом романе «Финансист» подчеркнул, что настоящий банкир – это всегда творец и, как ни странно, романтик.

Хочу коллектив и всех клиентов «Юг-Инвестбанка» поздравить с 20-летним юбилеем и пожелать того, что желают обычно самым достойным – крепости, успешности и процветания во имя и на благо родной нам всем Кубани.

Сейчас, пожалуй, немногие помнят, что до 1965 года 9 мая как праздник Победы не отмечался. Так, отделывались торжественными собраниями в Кремле, на одном из которых Хрущёв однажды появился в военном мундире с двумя звёздочками на золочёном погоне. Ещё в сорок третьем году ему, как члену Военного совета Сталинградского фронта, было присвоено звание генерал-лейтенанта, но щеголять в том «облекло» пришлось недолго. После освобождения Киева его снова отправили «на гражданку», и уже в должности предсовмина Украины, а затем – первого секретаря ЦК компартии республики до конца войны он занимался восстановлением порушенной до фундаментов «батькивщины».

Сталин, а тем более не раз приниженный им Никита Сергеевич (особенно за харьковскую катастрофу), не считали нужным парадно отмечать день капитуляции фашистской Германии, поскольку за девять дней до этого советская держава традиционно «гуляла» Первое мая, что считалось «международным праздником всех трудящихся».

В этот день на улицах и площадях страны, особенно на главной, Красной, звучали всеоглушающие громы оркестров, грозно печатали шаг парадные армейские коробки, двигались многотысячные ликующие народные массы.

В столице «действо», естественно, носило генеральный характер. Оно проходило перед мавзолейной трибуной, с которой одинаково унылым «фетром» махало народу улыбающееся правительство. Эти порядки были заведены ещё при жизни Сталина. По всем радиостанциям Советского Союза звучала вдохновляющая песня братьев Покрасс (из которых один потом сбежал в Америку), где были слова:

Шествие почему-то называлось демонстрацией. Демонстрацией народной любви ко всему, что его окружало. Этакое звучное проявление массового ликования по отношению к стране, правительству, партии, вокруг которой требовалось ещё теснее сплотиться, что, собственно, в тот замечательный весенний день показательно и происходило. Не явиться на демонстрацию считалось проявлением крайнего неуважения в целом к обществу, а значит, оценивалось плохо, со всеми последующими выводами.

Но если говорить честно, то была пора, когда во многое, предначертанное классиками марксизма-ленинизма, ещё верилось. Тем более неукротимый Никита Сергеевич всем идущим за ним вообще пообещал коммунизм, причём в ближайшее время.

Чего скрывать, советские люди любили этот праздник, где ароматные прелести весны сливались в единый душевный порыв музыкой надежды, где понятие «маёвка» ещё отдавало победительной романтикой пролетарского товарищества, искренностью отношений друг к другу, особенно в праздничные дни, которых было мало, а выходной – только воскресенье. Во всё остальное время – ударный труд во имя обещанного коммунизма.

Я сам множество раз охотно шагал в том сообществе, вначале среди одноклассников, потом однокурсников, затем сослуживцев. А когда стал работать телерепортёром, метался с микрофоном среди ликующих шеренг, восторженной глупостью вопроса: «Как настроение, товарищи?!» – вызывая дружелюбное «ржание» слегка поддатого люда в предвкушении выпивки уже за праздничным столом. Часто на природе, на тех самых «маёвках», где многое сближало и радовало людей разных слоёв и поколений. Прежде всего, иллюзиями цвета майских тюльпанов.

Ну а через девять дней, слегка взгрустнувшие, мы с теми самыми тюльпанами шли к могилам павших, омываясь светлыми слезами скорби и радуясь, что всё самое страшное позади, а впереди такая прекрасная, такая длинная мирная жизнь, без сообщений Совинформбюро, без похоронок и сурового «Вставай, страна огромная!». Тем и ограничивали память о минувшей войне, искренне считая, что никакой другой войны уже никогда не будет, поскольку после таких испытаний, что вынес народ, и высочайшей убедительности нашей победы она просто невозможна.

Вот это, как ни странно, оказалось основным и, как бы сегодня сказали, историческим заблуждением. Но именно оно тогда и вселяло уверенность, что столь артельно и так дружно мы однажды дотопаем до «светлого будущего», о чём часами «гутарил» со всех трибун Никита Сергеевич, пока не опустил страну до очередной карточной системы и без малого – до термоядерной войны.

Но осенью 1964 года к власти пришёл Л.И. Брежнев и почти сразу реально улучшил повседневную жизнь впавшего в уныние общества. Сделал он это достаточно просто, но радикально, решительно «раскассировав» неприкосновенные госрезервы, заготовленные на «чёрный день». По расчётам ещё сталинских стратегов, «чёрный день» в нашей стране предполагался продолжительностью не менее пяти лет, то есть что-то равное по срокам минувшей войне. Леонид Ильич единым махом сократил его до двух, а образовавшиеся излишки, прежде всего – продовольственные, тут же выбросил на рынок, что сразу создало новому руководителю государства репутацию реального народного заботника. К тому же он прекратил всякие рассуждения о коммунизме, а нацелил общество на так называемый развитой социализм.