Ещё рано поднимать тревогу (СИ) - Страница 13

— Пошли, а то рыбу распугаем… — зашуршала осока, скрыла детей.

Он привстал из травы и принялся сматывать удочку. Керимов-старший не станет повторять дважды, пусть даже ты три месяца назад закончил среднюю школу. Батя вознамерился за выходные перебрать двигатель своей маршрутки, на которой левачил. Стой здесь, придурок, подай то, недоделок, положи сюда, несмышлёныш. С дедом Васей, который на старости лет принял ислам и экзотическое прозвище Ашимбек, и то проще. Тот хает всё, что не обретается под зелёным знаменем пророка, и всех, кто не совершает намаз три раза в день, не бреет задницу и не подмывается. А у бати одно — делай деньги, делай деньги, гонись за призрачным успехом. И попробуй хоть слово скажи батьке — у него вес под сто кэгэ и всё сплошь мышцы. Мать ещё умеет поладить с отцом.

— Ну что ты взъелся на ребёнка! Не лежит у него душа к бизнесу, что поделаешь.

— Он сам не знает, чего хочет. Конкретные пацаны попросили за ночь раздеть догола три угнанные машины. Ночь работы — и три зарплаты в кармане. Так нет, он нос воротит. Цыганята попросили перегнать в скотовозе три кобылы всего на полста километров. Нет же, нет, мы ручек не замараем! Дружки все поступили в институты, колледжи, а он после работы в гараже рыбку удит.

— Он в армии мечтает служить, отец.

— Мечтаешь? Так поступай в военное училище!

— Он рядовым солдатом хочет начать службу, как Суворов.

— Суворов у Екатерины нахватал земли и имений выше крыше. Стал графом и князем, а нынче вояки на пенсии голым задом сверкают. Предлагал же ему переписать на него прадедову хату. Там такая постройка, что на срубе подземные венцы сухонькие-пресухонькие — звенят от удара топора. Такую экоусадьбу для ностальгического туризма утроить можно, что у поляков, евреев, караимов и татар сопли и слёзы ручьём лились. Ну, не Кобринское поместье Суворова, не усадьба Паскевича, но тоже штучка в своей цене. Там на одно кладбище польско-литвинских татар можно любоваться неделю. Чёрные мраморные плиты с золотым блеском русских фамилий и имён, а ниже эти же имена, но арабской вязью. Золотые полумесяцы смотрят на восток — красотища! И что ответил мне твой сучёнок?

— Что? — испуганно прижала ко рту косынку мама.

— От стояния Руси земля эта была русской. Остальные народы на ней только желанные гости. Пусть чувствуют себя как дома, но не забывают, что они в гостях. Братский интернационализм мы похерили ещё в начальных классах.

— Но мы-то литвинские татары!

— А он вообразил себя русским. Язык свой, говорит, вы пять веков назад забыли, когда польскому королю служили и панам сапоги лизали до блеска. Дескать, в нашей деревне все татары говорят по-русски и только в нашей семье фамилия похожа на татарскую. Ни-чо! Я из него всю дурь выбью.

— И чего тебе, отец, нужно от мальчика? Не пьёт, не курит, не ругается, и ладно.

— Бабья придурь, а не разговор… Не пьёт, не курит, девок не дрючит. Кисельная барышня, а не хлопец. Школы бальных танцев не хватает. Ты вспомни, вспомни-ка, мать, каким я был в его годы! Ведь есть ребята.

Есть ребята, есть….Один к одному, как стаканы в забегаловке. Столпиться на пятачке, пошуметь по пьяни, развернуться с плеча и хряснуть в морду чужаку! Обязательной в толпе, хищной стаей, чтобы не так страшно было. Не тронь меня, уступи мне место. Я из тех, кому везде тесно. Но один на один я махаться не буду. Свистну свою шоблу. Мы любого запинаем, как кролика. Не так уж тесно и под вечер на нешироких улочках городка. Пока ещё остались дорожки, где можно культурно разойтись двоим. Но не на тесном пятачке. Там все друг друга задевают… Но всё же есть ребята, есть. Ребята в армейской форме. Есть боевое содружество. Ради этого можно по нескольку раз, не сходя с велосипеда, заглядывать в почтовый ящик у калитки.

* * *

Козочка в траве тонко мекала и позванивала колокольчиком. Хозяйка пришла напоить её и воткнуть железный штырь с цепью туда, где была трава гуще.

— Ой, вы рыбки не продадите? Так что-то хотелось рыбки.

— Не продам, я не польского рода, — смотал он удочку. — Я русский, я вам так отдам. Солдаты не торгуют.

— Так тебя ещё не призвали.

— Вчера в военкомат звонил — сегодня повестка придёт.

— Домой вернёшься со службы?

— Нет.

— Мой тоже не вернулся — прапорщиком остался. Ты тоже хочешь в прапорщики?

— Хочу, если возьмут.

— Нет, такие в генералы метят. Пусть тебе повезёт!

— Вот ваша рыба. И спасибо на добром слове…

Надувная лодка бесшумно плыла по подземной реке к заливу, а старый маршал смотрел на стенах между сталактитами и сталагмитами бесконечный сериал из собственной жизни.

14

Едва маршал с пилотом вертолёта скрылись в сакральном тандыре с выходом в подземный водовод для сбега талой воды в подземные резервуары-кяризы в долине для полива виноградников, как сверху полоснули пулемёты с винтокрылых аппаратов. Мощные боевые вертолёты делают только русские и американцы, а точнее выкормыши ренегата Игоря Сикорского из Киева и его спонсора и держателя акций композитора Рахманинова. Стрельба скорей всего должна была взять на испуг русских морпехов — войск уже не было. Сговор был налицо — с нашим ракетным вооружением зенитчики могли сбить любое вертолётное соединение предполагаемого противника ещё за двадцать минут до подлёта даже на территории Ирана. Там лёту — всего-то ничего! Иранцы не возражали, но у новых русских новое мы́шление, завещанное Горбачёвым.

Генерал оправил на себе маршальский мундир, по кокарде с золотым шитьём выровнял и натянул на нос огромную фурагу и вышел на солнце из овального отверстия глинобитного мавзолея-мазара. Пятеро из его морпехов лежали убитыми на песке. Две машины горели, его и маршальская. Третья и четвёртая уносила морпехов и часть русских к Каспию. Остальные штабисты стояли с поднятыми руками. Сдались добровольно. Турецкие бойцы дружески очищали их карманы от денег, электроники и сигарет… Группа турецких коммандос окружила генерала в маршальском мундире… Вояки! Не отважились заковать пожилого человека в наручники, а выстрелили обездвиживающей сетью. Потом спутанного генерала в роли маршала закатали в ажурную пластиковую плёнку и отнесли на плечах, как ковёр в химчистку, к машинам.

* * *

Его загрузили в военно-морской вертолёт «Си-Хок» турецких ВМС и приторочили в салоне к борту, как ковёр. Авиаконструктор Игорь Сикорский подтвердил простую истину — если русский возьмётся гадить родному народу, то будет делать это самозабвенно, как он сам, так и его спонсор или подельник композитор Рахманинов. Хоть для «бундесмарине», хоть для «ю эс нэйви», лишь бы против России. Такие у русских «ндравы» — бей своих, чтоб чужие пугались. Машина шла великолепно, почти без вибрации. Его приторочили лицом к иллюминатору но что разглядишь в горных складках восточной Турции? Пётр Сергеевич понял по крохотному компасу на ремешке маршальских часов, что кавказоидный россиийский МИД и даже спецназ ГРУ ему больше не помощники. Его везут мёртвым грузом прямиком на турецкую военную базу Чигилим. Члены экипажа вертолёта между собой разговаривали только на восточно-анатолийских диалектах. Хотя какая ему теперь разница? Что неомладотурки, что ортодоксы-кемалиты, что исламские фанатики устали ожидать братских объятий с потомками крестоносцев, которых резали их предки-сельджуки на службе у халифата. Их вполне устраивала новая компактная Блистательная Порта от Ферганы, Самарканда, Арала, Каспия и Кавказа до оконечности Аравии с четырьмя ключевыми проливами, запирающими морские пути в Европу.