Еще один баловень судьбы (СИ) - Страница 59

Однако общая ситуация вокруг Франции продолжала ухудшаться, и в конце апреля Антон получил вдруг письмо от Сен-Сира. Тот сообщил, что Рейнская и Самбро-Маасская армии начали скрытную мобилизацию, и место начальника штаба корпуса ждет Антуана Фонтанэ. На миг Антон дрогнул и размечтался, но тут же опамятовался и написал следующее:

— Мон женераль! Я страшно польщен, что Вы продолжаете оказывать мне свое доверие. Но в настоящее время я нахожусь в плену. Плен этот, признаюсь, сладок, но совершенно реален. Сбежать из него я могу, но это обернется для Франции тем, что под знамена ее врагов встанет еще от 40 до 80 тысяч солдат, а также немалый флот. Так что отдайте эту прекрасную вакансию другому достойному воинут- их у нас, слава богу, появилось много. А меня не поминайте лихом. Впрочем, обстановка может настолько ухудшиться, что всех дипломатов попрут отсюда метлой — вот тогда я непременно появлюсь перед Вами и буду рад даже доле лейтенанта егерей. Ваш друг Антуан Фонтанэ.

Беда по своему отвратному обыкновению случилась неожиданно. В кои веки Антон вырвался из Казерты и помчал в своей коляске в Неаполь (с Мэтью на запятках). Формальным поводом для поездки стала необходимость привезти из палаццо Караманико некоторые секретные документы, которые понадобились Бернару, на деле же Антон ехал на встречу с Антуаном Филомарино по его настоятельной просьбе. Он уже подъезжал к зданию естественно-научного факультета, как вдруг увидел перед входом десятка два возбужденных лаццарони, которые тесно обступили Антуана и Клементе и уже рвали с них одежду.

— Работаем кистенями! — крикнул Антон Мэтью и бросился из коляски к толпе. Их нападение привело к падению на мостовую более десятка негодяев, но один из оставшихся выхватил вдруг из-под полы пистолет и выстрелил в неожиданного защитника в упор. Антон успел среагировать и уклонился в сторону, но пуля все-таки попала ему в бок. Болевой шок оказался сильным и бравый доселе попаданец рухнул у двери без сознания. Поэтому он не видел, как озверевший Мэтью стал рассылать клинки из своей разгрузки в шеи и тушки бандитов и как он упал, сраженный выстрелом в спину. Не видел он и гибели Антуана и Клементе, которых тоже расстреляли два последних лаццарони. Они же ринулись к коляске, оглушили Винченцо и умчались на ней от места преступления, прихватив кучера. В это время факультетская дверь распахнулась и на порог выскочила Элеонора де Фонсека…

Когда Антон пришел в себя, то осознал два обстоятельства: он лежит в чужой постели, и он так слаб, что может шевелить только пальцами. Видел он, впрочем, неплохо, и когда дверь в комнату открылась, то сразу узнал прекрасную революционерку.

— Это Вы меня подобрали? — хотел спросить он, но горло ему тоже отказало, издав лишь слабый сип.

— Лежите спокойно, Антуан! — встревожилась дама. — Врач запретил Вам напрягаться. Пулю он извлек и сломанное ребро зафиксировал, но Вы потеряли много крови и надо просто ждать, пока ее количество у Вас восстановится. Для этого надо пить красное вино. Я принесла бутылку со стеклянной трубкой, но сможете ли Вы глотать? Попробуйте…

Антон втянул в рот вино из трубки, но проглотить не смог и посмотрел умоляюще на свою сиделку.

— Ничего, выпускайте вино наружу, я вытру его с Вашего подбородка, — успокаивающе сказала дама. — Лучше Вам пока поспать. Спите, спите…

В следующее пробуждение Антон чувствовал себя получше, смог шевелить руками и говорить. Рядом с ним сидела простоватая итальянка средних лет — видимо, реальная сиделка. Первый его вопрос был о синьоре де Фонсека, и сиделка ответила, что "джентиле синьора" (уважаемая госпожа) пребывает в своем кабинете.

— Так я нахожусь в ее доме? — осознал раненый и получил подтверждение.

— А где мой товарищ, которого зовут Мэтью?

— Здесь больше никого нет, только мы, слуги пресветлой госпожи.

Но тут на звуки голосов примчалась хозяйка дома, обрадовалась улучшению самочувствия пациента, но тут же ухудшила его, сообщив о гибели и Мэтью и последних потомков герцогов делла Торре.

— А кучера среди убитых не было? — спросил через время Антон, оправившись от шока.

— Не было ни кучера, ни Вашей коляски — только убитые и раненные лаццарони.

— Значит, Винченцо просто сбежал, все рассказал Бернару и меня уже начали искать, — заключил пациент. — Это хорошо, потому что я не хочу быть Вам в тягость.

— О какой тягости Вы говорите?! — возмутилась дама. — Я так рада, что Вы остались живы, а буду рада еще больше, если смогу Вас выходить. Вот, кстати, вино: раз Вы можете говорить, то сможете, надеюсь, и пить. Ну-ка принимайтесь за лечение! А потом будете пить куриный бульон…

— Хорошо. Но прошу Вас об одном: пусть меня ворочают Ваши люди. Я категорически не хочу демонстрировать Вам свои выделения!

— Договорились, un homme difficiel (привередливый мужчина). Хотя я Вас уже обмывала…

Через две недели Антон смог вставать с постели и ходить кое-как по комнате, а также "отправлять естественные надобности". В ходе разговоров с Элеонорой (она предложила так себя называть) они пришли к выводу, что в Казерте ничего не знают о случившейся с пронырливым атташе беде. Элеонора тотчас вызвалась съездить туда и все рассказать, но Антон вдруг остановил ее: ему пришла в голову мысль о том, что этот случай может помочь ему избавиться от того самого "плена". Деньги на то, чтобы добраться морем во Францию и далее до Равьера, у него были — так почему бы не сбежать с поднадоевшей дипломатической каторги? Но следовало обязательно предупредить Констанцию о том, что он остался жив и о том, чтобы она об этом никому не говорила.

Письмо ушло в Равьер в конце мая, Антон же остался в доме де Фонсеки набираться сил. Они стали много говоритьть с Элеонорой на самые разные темы, и Антон вскоре осознал, как ему не хватало эти годы вполне развитого, серьезного собеседника и как повезло в этом смысле с Элеонорой. Она стремилась к энциклопедическим знаниям, во всех областях человеческих исследований и с жадностью вбирала знания новые, которыми полегоньку стал делиться Антон. Он, впрочем, быстро осознал, как мало у него конкретных знаний, пригодных именно для этой эпохи.

Удивлять Элеонору он начал с простенькой математической забавы, которая поразила его в детстве.

— Я знаю, что Вы сильны в математике, — сказал он, — а я помню из нее только таблицу умножения и уравнения с одним неизвестным. Тем не менее, я могу математически определить Ваши день и месяц рождения. Продемонстрировать?

— Попробуйте, — снисходительно улыбнулась де Фонсека.

— Тогда умножтье Ваш день рожденья на 2, прибавьте к полученному числу 5, умножьте эту сумму на 50 и прибавьте еще свой месяц рождения в виде порядкового номера. Что у Вас получилось?

— 1551

— Итак, Вы родились 13 января, — сказал, улыбаясь почти до ушей, Антон, — а уж какого года — об этом моя математика умалчивает. Я ведь не ошибся?

— Нет, — засмеялась дама. — А раскрою Ваш секрет я сама, ибо это и в самом деле уравнение с одним неизвестным. День рождения принимаю за Х и пишу: (Х х 2 +5) х 50 = Х х 100 +250. Значит, если отсюда вычесть Ваше "секретное" число 250 и подставить мой день получится 13 х 100 — все на виду. Ну, а номер месяца будет всегда стоять в конце этого числа. Браво, мсье Антуан! Чем Вы еще можете меня удивить?

— Проект чудо-дороги подойдет? По которой можно будет ехать со скоростью от 20 до 40 римских миль в час? (римская миля — около 1,5 км)

— Вы шутите?

— Ничуть. В Англии уже думают о прокладке таких дорог, которые будут состоять из двух параллельных бесконечно длинных чугунных или стальных полос (рельсов по-английски), уложенных на специальной насыпи. Люди и грузы станут передвигаться по ним в вагонах, снабженных стальными колесами и влекомых специальным механизмом под названием локомотив, основной частью которого будет паровой котел. О котлах этих Вы ведь знаете?