Еще 10 лет спустя ( с половиной) или Ну, и Виконт ДБражелон! - Страница 23

- О черт! – вновь сказал Д’Арнатьян.

- Если он еще раз скажет «О черт!», я его сам пришью, - сказал вполголоса Амарису Рауль.

- Вот кальс ме «О черт»? – спросил главарь у своего помощника.

Тот пожал плечами и тут же получил по башке клюшкой для гольфа – это недовольный гномий атаман отправил своего помощника в отставку, проломив ему череп.

- О черт! Он видно не любит шутить! – промолвил гасконец и опасливо покосился на Рауля.

- Ми есть феликий фоины, который ничего не стоит заколоть пару-тругой подлец! – попытался устрашить гнома своей доблестью благородный Отос.

- Йа-йа, Зиг хайль! – промычал Амарис, старающийся сохранить равновесие.

- Буркина-Фасо! – грозно прорычал Потрос.

- Хава-хавайя! – буркнул угрюмый Рауль.

- Бубль-гум! – попытался поддержать друзей бравый гасконец Д’Арнатьян, состроив страшную рожу.

- Если бы у меня не кончилась серная кислота, я бы тебе показал, урод недоношенный, - буркнул грустный Рауль, глядя на гномьего батьку.

- Вот кальс ме «урот нетоношенный»? – спросил гномий командир у другого своего помощника.

- «Урод нетоношенный» кальс ме вот тош барукайя триперник,(«Урод недоношенный» означает то же, что и «великий воин» (гномий язык)) - трясясь, ответил более изворотливый второй помощник.

- Шмутц бандерлог ундервуд, - распорядился гном-начальник. – Инд шоль чмо дрында, - добавил он.

- Че? – осведомился Рауль, состроив недовольную гримасу.

- Наш команданте Гимли зачисляет вас в регулярные войска, - пояснил новый помощник командира, чуть менее уродливый, нежели его начальник. – А сейчас на кухню, салаги, - скомандовал он. – Картошку чистить, - на всеобщем языке добавил новый помощник. – Кстати, я сержант Подли, чтобы обращались ко мне не иначе, чем сэр! Поняли! – заорал вдруг он, словно его кольнули в зад шилом.

- Поцелуй меня в задницу, сэр! – про себя подумал Рауль.

- Эй, сэр, а как насчет аванса? – заплетающимся языком, проговорил шатающийся Амарис.

- Эй, сэр, а как насчет пожрать? – спросил Угадайте-кто.

- А ну заткнуться, дылды гребаные (так гномы называли между собой людей), Великий Дьюрин вас так! – заорал Подли.

- Сам дурак, фуфло плюгавое, - подумал про себя Рауль, поклявшись про себя, что сержант Подли умрет вторым в первом же бою (первым умрет команданте Гимли).

- Ну че, пошли на кухню, пожрем, - после долгого раздумья, последствия которого, ясно отражались на его простом лице, сказал Потрос.

- Ну, че, п-пошли на к-у-у-хню, зак-кусим, - поддержал Потроса Амарис.

- Дожили! – возмутился Д’Арнатьян. – Последний раз я чистил картошку в первый день службы, когда я наступил старине Тервилю на его больную мозоль.

- Заткнись, - согласился с ним Отос.

- Вот попроси у меня вернуть те полпистоля, - обидевшись, пригрозил гасконец.

- Да засунь их себе в… - весело ответил Отос. Но тут же опомнился, - Ты сказал полпистоля? Д’Арнатьян, друг мой! Вы все слышали? Он признался! Потрос, будешь свидетелем.

- О кей, шестьдесят процентов меня вполне устроят! – мурлыкая какую-то чушь, ответил Потрос.

- Какие шестьдесят процентов? – удивился благородный Отос. – Я думаю, что три, нет, два процента, хорошие деньги.

- Заткнуться, - заорал Подли. – Сейчас будет петься военный гимн.

Все гномы вскочили, отбросив в стороны журналы с большими глянцевыми фотографиями, листки бумаги с недописанными друг на друга доносами, письмами к знакомым с просьбой одолжить немного денег и крапленые карты.

Заскрипел граммофон, и полились звуки музыки. Зазвучали грозные слова, приводившие в трепет всех орков и троллей Средиземья:

Д’Арнатьян с отвращением выслушал гимн и осмотрелся.

Гномы расположились лагерем неподалеку от холмов, лежавших на востоке. Вокруг лагеря были разбросаны консервные банки, обрывки туалетной бумаги, кости орков и туристов.

Гасконец перевел взгляд на простое, незатейливое выражение на лице Потроса, которое словно говорило «Айда пожрем!». Д’Арнатьян усмехнулся, вновь вспомнив, как он зажилил лет тридцать назад полпистоля. С той поры Отос больше никому никогда не давал деньги в долг, только брал.

Ход мыслей был прерван криками, стуком копыт и ругательствами – кто-то прибыл в лагерь.

На трех конях и старом лимузине, прибыли четверо неизвестных, разряженных, как шуты.

Первый легко соскочил с коня и, поправив парик, на своих двух поскакал прямо к команданте-лейтенанту Гимли. Тот, увидев его, быстренько нацепил погоны майора и, прикинувшись великим полководцем, начал важно прогуливаться и ругать часовых.

- А, ефрейтор Гимли! Эс сейла порле эскуда ухайдак! – приветствовал на смешанном (эльфийско-гномьем) наречии, неизвестный эльф, обнимая гнома и вытирая об него руки.

- Отвали, Леголас, опять, небось, приперся дрова продавать? – сердито сказал Гимли, незаметно выливая содержимое чернильницы в непромокаемый капюшон эльфа.

- Олон ту трифлан девочки силифа падониель ка твауйем наугам! – промурлыкал эльф, вытаскивая из-за пазухи новый журнал с интересом содержанием.

Тем временем из обшарпанного лимузина вылез старик в дурацком колпаке и дырявом плаще. Темные очки в ненастную погоду делали бы его на вид еще большим идиотом, чем он казался, если бы не автомат Калашникова в его руках и вонючая сигара в уголке рта.

- Здравствуй, благородный гном, - сказал таинственный старикашка, пристрелив пленных троллей меткими очередями, метров с двух.

- Иди нахрен, старый мошенник! – ответил Гимли, помрачнев еще больше.

- Я тоже тебя люблю! – усмехнулся старикан. – Я же Великий Волшебник Гэндальф, ты что, меня не узнал? – с хорошо разыгранным удивлением спросил старый мошенник, хлопая Гимли по плечу. При этом он незаметно потушил свою сигару об плечо гнома.