Эромагия - Страница 69

— Козлы! — возмутилась ведьма. — Женоненавистники!

— Ну хорошо, а потом что? — спросил Тремлоу.

Падишах и Великий Визирь поглядели на него.

— В каком смысле? — спросил Оттоман.

— Ну, сожрет чудище оборотня, после ваше войско убьет чудище — и что дальше?

— Как это — что дальше? — удивился падишах. — Ты чё, презренный клоп, такой же тупой, как и вот эта дева? Потом мы обратно падишахом задела… то есть вернем себе законное место. Воссядем на этот…

— На престол! — подсказал эль Карани.

— «Мы»… — протянул рыцарь скептически. — «Мы» — это кто? Ты, что ли, солнцеликий? Говорите, в бой с чудищем пойдут ассасины, то есть дворцовая охрана, и джинны? А дервиши, которые в подчинении, как я понимаю, у этого вот старика, — они нет, не пойдут ни в какой бой? И семьдесят процентов поляжет… Гм, хороший план, да. Кто его придумал? Небось старичок?

Когда он замолчал, воцарилась такая тишина, что стало слышно, как в другой камере Мустафа что-то едва слышно бормочет во сне. Затем голова Оттомана начала медленно поворачиваться к эль Карани, а тот вскричал:

— Нет, ну вы посмотрите, какой все-таки презренный червь…

— Карани? — пропищал падишах, насупив брови. — Так ты…

— Конечно, нет, луноподобный! Нет, не я! То есть, конечно, я, но я ничего такого, ничего такого, ничего такого не собирался!..

— Чего такого не собирался? — пискнул падишах. — А? Ну-ну, продолжай, мы внимательно слушаем…

Перекидываясь репликами, как кремовыми тортами, они направились прочь от клетки — вскоре два вздорных голоса, один писклявый, а второй дребезжащий, смолкли.

— Ну и что нам это дало? — спросила ведьма.

Тремлоу пожал плечами.

— Поглядим. Еще больше часа здесь куковать, а за час многое может произойти… Поспать пока, что ли?

Анита проснулась из-за того, что где-то что-то обрушилось. Пол задрожал, а Шон пошевелился — он сидел, привалившись к стене и вытянув длинные ноги, на которых калачиком и свернулась ведьма.

— Что такое? — проворчал рыцарь.

Подняв голову, Анита увидела, что он усиленно протирает глаза, и села. Вновь донесся грохот, затем приглушенные толстыми стенами вопли.

— А… — Она прислушалась, приставив ладонь к уху. — По-моему, кто-то прокричал «чудовище»…

— Чудовище? — переспросил Тремлоу.

— Ага. И еще — «спасайся»…

— Гм… Может, Рух раньше времени выбрался из кратера и попер на город?

— Раньше времени? А когда он должен был выбраться?

— Ну, говорили, что сегодня утром, если ему дев не дадут или если падишах не появится для сражения.

— А сейчас сколько? Мы вроде совсем недолго спали…

Рыцарь встал, чтобы размяться — и тут же повалился на пол, потому что камера на мгновение словно перевернулась. Заскрипели прутья решетки, заскрежетали булыжники, из которых была сложена стена… С потолка посыпался щебень.

Хорошо, что Анита не стояла, а сидела — она тоже шмякнулась на пол, но не так сильно, как Тремлоу.

— !.. — высказался он, осторожно приподнимаясь. В соседней клетке шумно завозился Мустафа. Сквозь решетку почти ничего не было видно — коридор заволокло густое облако пыли.

— Шончик, что-то это мне не нра… — начала она, и тут тряхануло во второй раз, куда сильнее первого.

Рыцарь не нашел ничего лучше, как взгромоздиться на лежащую лицом книзу Аниту и прикрыть ее своим телом. Ну, то есть в принципе это как бы и неплохо, если мужчина решительно прикрывает тебя своим телом, подумала она, но не когда ты лежишь на каменном полу, устланном редкой сухой соломой, которая вонзается в живот, шею и щеки.

— Слезь… — придушенно хрипнула ведьма.

Взгляд ее был обращен в сторону решетки, очертания которой вдруг потеряли прямоугольную форму. Все вокруг подскочило и резко опустилось, стена накренилась, вновь заскрипели камни… Затем на глазах у Аниты и Шона прутья начали изгибаться… и тут же один, не выдержав напряжения, с пронзительным стоном переломился. Раздался звук, будто что-то железное ударило во что-то каменное, — и звук этот в самом деле передавал происходящее: обломок железного прута, выстреливший из решетки словно арбалетный болт, ударил в камни стены.

— Бежим! — Рыцарь вскочил, ухватив Аниту под мышки, рванулся вперед.

Пол больше не шатался, хотя пыль заволокла все вокруг, а откуда-то сверху доносились приглушенные перекрытиями грохот и крики. В коридоре они опять чуть не упали, наткнувшись на Мустафу, который на четвереньках быстро семенил прочь от своей камеры. Завидев узников, джинн вдруг вскочил, ухватил обоих за поясницы и, прижав к себе, прыгнул. Тремлоу для него оказался тяжеловат, но все-таки это был не кто-нибудь, а джинн — Мустафа пронесся над полом, не касаясь его ногами, и дальше свернул так резко, что Анита лишь мельком успела разглядеть табурет, стол, из-под которого торчали неподвижные ноги, и рассыпанные на столе в луже вина бутылочные осколки.

Зацепив угол плечом — причем не своим, а Шоновым, — джинн едва вписался в следующий, более широкий коридор, и тут обнаружилось, что большинство решеток расположенных здесь камер сломаны, а вокруг летают ковры. Эти решетки были куда уже, рассчитаны на специфических пленников. Но теперь всевозможные половички, дорожки, покрывала и подстилки — среди них Анита узнала многих из тех, что были в руинах, — сновали со всех сторон, оглашая воздух криками.

Мустафа преодолел в полете и этот коридор, а затем, пыхтя, рухнул на пол.

— Ну, ты даешь! — уважительно выдохнул Тремлоу, хватая его одной рукой за шиворот и устремляясь дальше. — Сто пятьдесят кило живого веса в воздух поднять!

Он нырнул в дверной проем и побежал вверх по широкой лестнице.

— Это сколько же ты весишь? — крикнула Анита.

— Девяносто!

— Ого… все правильно, я — шестьдесят!

Теперь шум стал куда громче. Лестница вывела в большой зал, на краю которого беглецы остановились, потому что в другом его конце кипела драка.

— Дервиши, — сказала Анита. — А кто это на них… о, ассасины!

— Точно, — согласился рыцарь. — Сработало! Не зря я тогда…

Трое дервишей по своему обыкновению стремительно вращались, а целая толпа толстых ассасинов с кривыми саблями наскакивала на них и отлетала, будто легкие резиновые мячики, ударяющиеся о большую юлу. Сабли звякали, сталкиваясь с серебристым ободом юлы, в который слились кинжалы крутящихся дервишей. Время от времени ассасины, отброшенные в сторону, гулко шмякались о стены, но боевого духа у них не уменьшалось.

— Значит, дошло до падишаха, на что я намекал, — кивнул Шон. — Так… вон, в стороне, дверь, видите? Давайте туда. Не хочется в их дворцовые дела встревать, пусть они сами между собой разбираются…

Под аккомпанемент криков и звона они быстро прошли вдоль стены — рыцарь отпустил Аниту, но джинна продолжал волочить за собой — и нырнули в скрытый шнурками с бусинами дверной проем. На пороге ведьма оглянулась и успела заметить, как толпа ассасинов накатывает на дервишей и наконец захлестывает их: три размытых серых волчка исчезли под грудой тел.

За дверью тянулась очередная лестница, выводившая на середину просторного коридора, полного пронзительного визга, лязга и топота. Шон, бегущий впереди, внезапно выпустил из рук ошейник джинна и замер. Анита налетела на него и чуть не упала обратно на ступени.

— Что там? — Она перешагнула через Мустафу, слабо ворочавшегося на полу, и посмотрела.

По коридору, звонко топоча босыми пятками, спешили множество брюнеток с опахалами. Были там и женщины из прачечной, без обручей на талиях и лодыжках, но зато с недостиранными простынями и наволочками в руках. Все одеты в штаны из прозрачной разноцветной марли, и поскольку они не просто шли, а именно бежали, то некоторые особенности строения женского тела двигались, как бы сказать… очень ритмично…

— Ну, чего ты уставился? — буркнула Анита, пихнув рыцаря кулаком в бок. Тут одна из женщин, оглянувшись, выкрикнула:

— Чудовище!