Эромагия - Страница 65

— Ладно, поползли, посмотрим, — решил Тремлоу.

Забравшись на вершину дюны, они вновь улеглись, приподняв головы. Бладо, тихо сопя, устроился между рыцарем и ведьмой.

— Какой ужас, — прошептала Анита, разглядев, что происходит внизу.

От океанского берега сюда была прокопана длинная глубокая канава или ров — в общем, углубление, по которому в пустыню попадала вода. Песок жадно заглатывал ее, впитывал в себя, а золотоносный карьер представлял собой округлую воронку в конце этого рва, состоящую в основном из грязи. Из дна торчали две сваи, между их верхушками была закреплена ось, на которой вращалось очень большое и широкое деревянное колесо. На ободе виднелись черпаки. Они погружались в зыбкое дно, заливая колесо струями мокрого песка, вращались и выплескивали оставшуюся грязь на склон, где в ней копалась уйма полуголых людей с лопатками и ситами. Сбоку в колесе виднелось множество железных колец, к ним короткими цепями были прикованы ковры — они-то и заставляли его вращаться.

— Бедняги, — прошептала Анита, увидев, как измождены большинство из них.

— Вот он, человеко- и ковровоненавистнический фундамент, на котором покоится здание падишахской власти! — провозгласил Аладдин с возмущением.

Когда один из копающихся в грязи людей обнаруживал в своем сите золотой слиток или просто крупинки драгоценного металла, к нему подлетал ковер — не из тех, конечно, что были прикованы к колесу, но тоже раб, волочащий за собой тяжеленную гирю на цепи, — и работник бросал добычу на него. Ковер, гирей оставляя в грязи и песке глубокую борозду, подлетал к вершине, где стояли домики охраны, бараки и широкий навес. Под ним ведьма разглядела сидящего за столом толстяка. Добычу клали перед ним, он ее взвешивал на серебряных весах и упаковывал в небольшие мешочки.

По сторонам от стола стояли два здоровенных ассасина, ну на склонах и возле колеса их было не счесть — и все с кнутами. Почти дюжина красных треугольных паласов летали выше.

— Там ведь и женщины есть! — возмутилась Анита, чуть привставая. — И дети!

— Ага, а уж мужиков-то сколько… — добавил Шон.

— Мужиков не так жалко.

— Нет, почему же…

— Братья гибнут за металл! — с негодованием произнес Аладдин, увидев, как обессилевший ковер с бахромой, не способный более тянуть за собой тяжелую гирю, упал, как к нему немедленно подскочил ассасин и перетянул поперек ковровьего тела бичом. Раб задергался, через силу поднялся и полетел дальше.

— Это Руми, — провозгласил Аладдин. — А вон Мулин, Зульфия, Габар… кровопийцы повязали всех! Сатрапы, палачи!

Еще некоторое время они лежали, приглядываясь к происходящему. Солнце подползало к горизонту, тени вытягивались.

— Сколько времени прошло? — спросила наконец ведьма. — Драконы уже вот-вот должны вернуться. Подождем их, да и…

Тремлоу возразил:

— Не хотелось бы драконов в это дело впутывать. Одно дело — попросить их быстренько смотаться кое за кем, а другое — в сражении участвовать. Ассасины эти опасные, и сабли у них вон какие острые… А у Кардамуда с Мелонитой, можно сказать, второй медовый месяц.

С этим Анита вынуждена была согласиться.

— Ну хорошо, как тогда без драконов всех этих несчастных спасти?

Тремлоу повернулся к Аладдину.

— Ночи дождемся? — предложил он. — Когда все спать лягут. Охрана останется, конечно, придется втихаря как-то подползти и вырубить их. И еще…

— А я? — встряла ведьма. — Эй, а про меня забыл? Я, между прочим, заклинание знаю усыпительное, или ты не помнишь уже? На таком расстоянии оно не подействует, но вот если и вправду ближе подобраться…

— Спеленать! — пискнул вдруг Бладо. — Веревками оплести могу, закрутить, опутать, обвить!

Шон оглядел всех троих и задумчиво протянул:

— Так, хорошо… Значит, стратегия примерно прояснилась. Сейчас тактику в мелочах продумаем и…

Но никакой тактики продумать не удалось, потому что слева вдруг донесся душераздирающий визг.

— Это что такое? — Тремлоу выглянул, а потом и вовсе вскочил на ноги, не заботясь более о том, что его могут заметить.

Со стороны дальнего склона в карьер стремительно скатывалась шеренга всадников на верблюдах, вереща и размахивая над головой кривыми саблями. Сверху к ним тут же метнулись зловещие паласы, а по склону уже бежали ассасины. Колесо со скрипом провернулось и встало — вращавшие его ковры затрепетали, задергались на коротких цепях, что-то выкрикивая. Рабы тоже закричали, начали бить лопатками по ситам, будто по бубнам. Шеренга верблюдов вдруг остановилось.

— Готовсь… — донеслось сквозь вопли.

Верблюды замерли, стоя длинным рядом, вытянув вперед морды. Паласы были уже совсем рядом, да и ассасины приближались, когда со стороны бедуинов вновь донеслась короткая неотчетливая команда, что-то вроде «Пли!!!» — и вслед за этим прозвучал такой звук, что Анита помимо своей воли сглотнула.

— Ух! — выдохнул Шон, непроизвольно нагибаясь, хотя до верблюдов было далеко.

В целом это звучало примерно как громовое «ФЛЮХХШШШ!». Все животные одновременно слегка подались назад, опустив зады под действием отдачи. Те из ассасинов, что были уже прямо перед ними, мгновенно окутались чем-то светло-серым, пузырящимся, одновременно густым и текучим и даже на таком расстоянии кажущимся омерзительно, жутко противным. Большинство вояк покатились со склона обратно, воя и размахивая руками. Несколько паласов были сбиты прямо в воздухе, а другие закружились в потоках поднятого верблюжьими плевками воздуха.

— Как это гадко… — простонала Анита, отворачиваясь.

— Война — грязное дело, — рассудительно ответил Тремлоу.

А бедуины тем временем устремились дальше — ровный ряд сломался, теперь они, воинственно размахивая саблями и устрашающе рыча, неслись вниз небольшой толпой.

— Больше нет смысла ждать ночи! — прокричал Тремлоу, первым пришедший в себя. — Аладдин, вниз, придется им помочь!

Он втащил на ковер Аниту, а Бладо сам запрыгнул следом. Края Аладдина затрепетали, он взлетел и понесся вдоль склона — еще мгновение под ними был песок, и тут же потянулась серая грязь. Рыцарь выхватил меч, а ведьма принялась разминать пальцы, готовясь послать усыпительное заклинание… впрочем, тут же выяснилось, что поразить врагов магией не представляется возможным. Бедуины вломились в толпу охранников, и в карьере все смешалось. Ведьма разглядела, как какой-то раб бьет лопаткой по голове ассасина, как другой запрыгивает на летящий низко красный гобелен и изо всех сил дергает его за бахрому, а тот в ответ визжит дурным голосом, — и затем прямо перед ними оказалось колесо. Оно застыло, прикованные к железным кольцам ковры извивались… только теперь ведьма увидела, каким образом их пленили: у каждого ковра один из углов был разрезан, затем в него вставили верхнее звено цепи, после чего край прорези крепко зашили суровыми нитями. Это было очень жестоко — все равно что человеку просверлить дырку в запястье.

— Садизм! — пискнул Бладо. — Надругательство!

Паук приподнялся, сорвал с локтя большой моток веревки и вдруг будто выстрелил ею: белесый репейник на конце устремился вперед и впился в дерево. Бладо скользнул вниз — пролетев по большой дуге, достиг колеса, выпустил веревку и принялся быстро взбираться по ободу.

— Зульфия! — выкрикнул Аладдин. — Во имя классовой справедливости — это же она!

— Эй, погоди! — заорал Шон, но было поздно — ковер рывком изменил направление полета и устремился наискось вниз, наклонившись при этом так, что ведьма с рыцарем покатились с него. Анита, впрочем, ухватилась за край, а рыцарь, плюхнувшись в грязь, тут же вскочил, размахивая мечом и щерясь на двух ассасинов, подступающих к нему.

Ведьма увидела внизу ковровую дорожку, на которую наседала пара красных паласов, увидела еще одного ассасина, что подбегал к ней, высоко подняв саблю — должно быть, намеревался располосовать от одного края до другого… А потом ковер упал ему на голову, сбив чалму, сильно хлопнул краями по приплюснутым ушам. Ведьма успела схватиться за толстое запястье и выгнуть его в сторону, чтобы клинок не зацепил ее и Алладина. Пальцы другой руки соскользнули, и она полетела в песок — следом за саблей, которую выпустил охранник.