Эрик, сын человека - Страница 22

Однако карлики не очень-то были настроены продавать ожерелье, ибо прекрасно знали ему цену. Во всяком случае, за деньги они его ни за что не продадут, сказали они. Им нужно кое-что другое.

— Что — другое? — наивно спросил Эрик.

Труд покраснела, но все же продолжала:

— Карлики соглашались уступить ей ожерелье, если она проведет по одной ночи с каждым из них. Фрейя не раздумывая приняла их условие и провела по ночи с каждым из четырех, а они в свою очередь сдержали слово и отдали ей ожерелье. Его называют ожерелье Брисингов, и Фрейя до сих пор владеет им. Она ценит и оберегает его, как если бы оно было ее ребенком.

— Но почему? — спросил Эрик и тут же пожалел, что задал вопрос: что он, в самом деле, недотепа такой — все время спрашивает?!

— Спрашивай, не стесняйся, это вовсе не означает, что ты глуп. Как иначе ты сможешь узнать о нас, об Асгарде, о том, что здесь происходило раньше, — успокоила его Труд и, не обращая внимания на обескураженный вид Эрика, продолжала: — Однако Фрейе не удалось долго хранить в тайне то, что она сделала. По крайней мере это не ускользнуло от внимания Локи, который привык во все совать свой нос и у которого везде уши. Он самый коварный из всех обитателей Асгарда и при этом жуткий сплетник. Именно он рассказал о случившемся Одину.

Один пришел в ярость. Он пожелал во что бы то ни стало завладеть драгоценностью, из-за которой Фрейя изменила ему, и, подумать только, с кем?! С четырьмя безобразными карликами! Разозлился он и на Локи за то, что тот все разболтал. И повелел Один, чтобы Локи достал ему ожерелье Брисингов.

В тот же вечер прокрался Локи к двери комнаты Фрейи. Но — странное дело! — дверь оказалась заперта, и Фрейя наотрез отказалась открыть ему. Локи притаился поблизости в надежде, что она откроет ее попозже, однако скоро замерз, да и ждать ему надоело. Тогда он обернулся мухой и начал искать в стенах и двери какую-нибудь щелочку или дырочку, сквозь которую можно было бы проникнуть внутрь. Но все было пригнано и заделано столь тщательно, что не осталось ни единой лазейки.

Тем не менее Локи не успокоился и настойчиво продолжал поиски. В конце концов удача улыбнулась ему — он нашел крохотное отверстие в потолке, которое Фрейя не заметила и потому не заделала. Пробравшись сквозь него, Локи полетел прямо к кровати Фрейи.

Было уже поздно, и Фрейя давно спала. Но на всякий случай она не расставалась со своим драгоценным ожерельем даже во сне — оно было у нее на шее, причем, когда Локи подлетел к постели, Фрейя лежала так, что замок ожерелья был снизу.

Локи ползал по Фрейе, жужжал и зудел, как самая настоящая муха, пытаясь заставить ее повернуться во сне. Но это ему никак не удавалось, кроме того, он боялся, как бы асиня ненароком не прихлопнула его. Тогда он обернулся клопом — клоп ползает быстро, поймать его нелегко, и вдобавок он может весьма чувствительно кусаться.

Укусил Локи Фрейю, она проснулась, почесала щеку, на которой он сидел, и заснула опять. Но теперь она повернулась так, что ожерелье Брисингов оказалось замком наружу. А Локи только того и надо было. Он снова принял свое настоящее обличье, снял украшение с асини, тихонько подкрался к двери, открыл ее — и был таков.

Представляешь себе, как бушевала Фрейя, когда проснулась?

Эрик кивнул.

— Она второпях оделась и поспешила к Одину. Но ты знаешь, что ярость обостряет все чувства. Вот и Один издалека почувствовал ее приближение и успел подготовиться. Он спокойно принял взбешенную Фрейю. Она потребовала вернуть ожерелье, но Один не соглашался отдать ей вещь, которую она получила от карликов такой ценой. Он поставил условие, что вернет Фрейе украшение только в том случае, если она поссорит между собой двух королей и заставит их вечно враждовать. Кроме того, чтобы осложнить задачу, он оговорил, что каждый из этих королей, если ему выпадет погибнуть в битве, должен всякий раз оживать вновь и продолжать борьбу. Вдобавок короли эти должны быть из самых могущественных — под своим началом каждому следовало иметь не менее двадцати других королей, помельче.

Надо сказать, что со стороны Одина было довольно глупо выдвигать подобное условие: он, видимо, забыл, с кем имеет дело. Для Фрейи не составляло особого труда решить эту задачу.

Она надела такой наряд, который, по ее мнению, мог произвести наилучшее впечатление, то есть практически ничего, и отправилась на землю. Там она быстро нашла двух королей, которые по знатности удовлетворяли пожеланиям Одина, и сделала так, чтобы оба влюбились в нее. В то время Фрейя еще отличалась поистине неземной красотой.

Ну а заставить их сражаться друг с другом, — продолжала Труд, — уж и вовсе не было для нее проблемой. Она пообещала королям: тот, кто победит, получит ее в жены. И те сцепились как сумасшедшие.

Хотя жалко было Одину, а пришлось-таки ему снова отдать ей ожерелье Брисингов. И не только его лишился Один — он потерял также и Фрейю, ибо после этой истории она собрала вещи и переехала от него в Фолькванг, где и живет теперь со своими кошками.

Внезапно неподалеку от Эрика и Труд на землю опустился большой сокол. Птица была ослепительно белой, совсем как гренландский охотничий сокол. Сложив крылья, она сверкающей молнией прочертила безоблачное небо и, затормозив лишь у самой земли, уселась в нескольких метрах от ребят.

Эрик машинально схватил Труд за руку, думая, что сокол собирается напасть на них, но Труд лишь засмеялась. Большая хищная птица распустила крылья и, неуклюже раскачиваясь, направилась в их сторону.

— Не обращай внимания, — посоветовала девочка Эрику, — она просто с нами играет.

Тем не менее Эрик на всякий случай поднял руку, защищая лицо, хищный желтый клюв грозной птицы был уже совсем рядом.

Его растерянность, казалось, немало позабавила Труд. Она со смехом хлопнула себя руками по бедрам.

— Ну ладно, хватит тебе! — воскликнула она. — Ведь он же не привык к твоему виду!

Сокол также засмеялся скрипучим старушечьим смехом и внезапно начал расти прямо на глазах. Постепенно он увеличился до небывалых размеров.

Эрик в ужасе отшатнулся и хотел было уже пуститься наутек, однако Труд продолжала сидеть как ни в чем не бывало, и он сдержался.

— Не бойся, — успокоила его девочка, — это всего лишь Фрейя.

В тот же самый момент оперение сокола разошлось точно посредине туловища, и из образовавшейся прорехи вылезла старуха. Это была безобразного вида старая женщина, такая уродливая, что ее можно было принять за кого угодно, но только не за богиню любви, за право обладания которой сражались столько мужчин. И тут Эрик увидел ожерелье — толстое витое кольцо, охватывающее шею старухи. От него исходило такое нестерпимо яркое сияние, как будто оно было не из золота, а из какого-то другого, неизвестного в природе материала. Заключенную в этом сиянии силу можно было сравнить, пожалуй, лишь с тем жаром, который исходит из земных недр. Но и она была ничем по сравнению с огромной притягательной силой, которая струилась из глаз старухи!

Под этим ее взглядом Эрик будто окаменел.

— А ну-ка, сейчас же прекрати свои штучки! — со смехом сказала Труд Фрейе. — Он еще слишком молод. — Труд шагнула к старухе и шутливо оттолкнула ее.

Эрик абсолютно ничего не понимал.

— Не бойся ее, это всего лишь Фрейя, — повторила Труд, оборачиваясь к нему.

Фрейя тем временем, посмеиваясь, складывала свое соколиное оперение.

— А что, мой мальчик, ты ведь и не подозревал, что я могу летать? — обратилась она к Эрику.

Мальчик покачал головой.

— Мне просто хотелось хоть разок взглянуть на тебя, прежде чем ты отправишься в свое путешествие. — Она подошла к нему совсем близко.

Хоть первый испуг прошел, все равно Эрик чувствовал себя как-то неуверенно в ее присутствии.

Фрейя коснулась пальцами его волос.

— Да-а, будь я молодой… — задумчиво пробормотала она.

— Тогда бы тебе пришлось поискать себе кого-нибудь другого! — резко перебила ее Труд.