Эрийский Лев (СИ) - Страница 1

========== Новый Лев ==========

Песок под подошвой калиги скрипел, кожа на обуви за дни тягот в пути истрепалась, покрылась грязной коростой пыли. Терон не хотел доставать новую пару, но теперь он другой человек, пример для солдат, лицо Эрийской Империи, и негоже главному военачальнику показаться на параде в честь их победы над давним врагом в заношенной старой амуниции, ведь император Сафон будет встречать своего любимца Анвара.

Шрамы на лице, голос и выцветшие глаза — никто не заподозрит подмены. Они с Анваром были будто братьями и воевали как братья — плечом к плечу, спиной к спине. Попав в плен к фалейской армии, они собирались умереть с честью, но богиня Муар оборвала нить жизни только Анвару, а может, это был хитрый фалейский бог Лоос, что умел лишь запутывать узлы. Ведь как можно было поверить, что сам доблестный военачальник, хватаясь ослабшей рукой за плечо, просил взять свое имя?

«Терон, я — обычный солдат, но Эрийский Лев — символ, неси его достойно, вырви победу у грязной крови. Стань мной до последнего вздоха».

И Терон вырвал, залив кровью равнину при Серах, убив половину фалейской армии. Солдаты шли за ним, кричали имя своего Льва, ударяя пилумом о щит, и не догадывались, что взывали к умершему. Терон же шептал молитвы, боясь гнева умирающих фалейских богов. Он не особо верил ни в своих, ни в чужих, но агония смерти была слишком осязаемой, чтобы не чувствовать ее колкий холод кожей. В такие мгновения Терон вспоминал Диоса и просил лишь одного — еще раз увидеть его. Его пронзительно синие глаза вытягивали из пучины безумия, когда пытки в фалейском плену перешли грань плоти, добравшись до самого нутра. Он разговаривал с ним шепотом, представляя, что мог бы ответить мужчина. Да, сейчас он превратился в молодого мужчину — притягательного и дурманящего, словно терпкое вино. Он шептался со своим воображаемым любовником, ловил его взгляды и думал о ласковом солнце Патоса, где каприз Муар свел их еще в детстве. В реальности же кожа уже давно была обожжена Эклосом — свирепым змеем самого Лооса, на ней не осталось ни одного нетронутого участка — все было испещрено сеткой шрамов, порезов, увечий.

Терон не помнил, как раскидал стражу, как убил мучителей и выволок на себе Анвара. Будто все демоны Штат вселились в него, забавляясь над человеческим телом. Разум не помнил ни страха, ни боли, ничего, кроме дикой ярости, когда один из палачей решил срезать старый шрам на ноге. Это был его шрам, его память, его связь.

Он до сих пор помнил бережные прикосновения Диоса. Глупый маленький патриций решил защитить бездомного кота, но свора голодных беспризорников — это не рабы в атриуме, где строгая хозяйка накажет зарвавшихся плебеев.

Зачем спас его тогда?

Терон понял, только повзрослев.

«Дождись меня, Диос», — шептал он в губы юноше, и тот крепко сжимал его руку. Молодой Веттерий никогда не отталкивал Терона, носил ему еду и лечил раны после драк. Он же и посоветовал пойти в армию. Тогда, из-за нехватки мужчин, консулы дали добро на вольнослужащих, но без оплаты походов. Скудная еда да амуниция — вот и весь набор. Но Терон знал, что не вернется с войны без звания, без денег, без права забрать Диоса себе.

Кто ж знал, что Муар исполнит его мечту именно так.

Он сломал правую руку, точь-в-точь как у Анвара. Криво, грубо, но более точно, чтобы кости могли срастись и он не потерял от агонии последние силы — путь до лагеря был неблизкий. Самого близкого друга он похоронил в роще, отдав ему все, даже свое имя. С этого дня Терон исчезнет, займет место в черном списке во славу Эрийского Льва, а грозный хищник наконец-то наступит на тело змеи и раздавит ядовитую голову.

За столько лет он изучил привычки друга досконально, знал сильные и слабые места, как никто из ныне живущих. Это была идеальная подмена, самый страшный обман. И сидя в уединенном триклинии Сафона, Терон ловил себя на дикой мысли, что забавляется игрой. Впервые он почувствовал себя так явственно фигурой на игральном поле, куском мяса для утоления голода бога войны. Анвар иногда говорил ему, что в уничтожении нет чести, а расширенные границы надо охранять, и вместо сытой жизни в Эрии они умирают за пустышку, миф о ненужном величии. В такие моменты Терон сжимал плечо друга, но молчал. Если бы для достижения его цели он должен был перебить полмира, он сразу же оголил бы лезвие меча.

Подали напитки и фрукты. Зазвучала тихо арфа, но зал оставался пустым и холодным. Терон хотел спать, усталость навалилась душным покрывалом, нервы, натянутые до предела, затвердели, причиняя адскую головную боль. Он не хотел ни даров, ни разговоров. Он наконец-то хотел скинуть шкуру Эрийского Льва и дойти до Дома Веттериев, чтобы узнать новости о Диосе за звонкую монету.

Но Диос нашел его первым.

Сафон вел его на тонком золотом поводке, нарядив в полупрозрачную тунику, которая мало что скрывала, особенно золотой пояс верности. Высокий, стройный, он почти не изменился с их последней встречи, лишь вытянулся под ласковыми лучами, словно кипарис. Волосы его стали еще светлее, а глаза… потухли.

Терон перестал дышать, боясь, что захрипит, как бык. Его душила такая чудовищная злость, что даже император перестал улыбаться.

— Анвар, Лев Эрии, ты недоволен моим подарком?

Терон встал и поклонился. Все жилы натянулись, все мышцы напряглись. Он мог свернуть шею одной рукой…

— Я отвык от такой красоты, мой господин. Вожделение воспламенило мою кровь. Ваш… раб, — слово это далось с такой болью, что Терон уже не надеялся, что ему поверят, — прекраснее богов.

Но Сафон улыбнулся и небрежно бросил:

— Дарю. И не смотри, что он стар. Любовник он обученный и не будет шарахаться от твоих увечий.

Терона окатило ледяной водой осознания: он Анвар, лучший военачальник, уродливый зверь. И Диос его не знает.

— Благодарю, император.

Когда трапеза закончилась, а разговоры перестали быть интересными, Сафон отпустил своего Льва, вручив ему Диоса. Тот молчал, не выказывал неповиновения и был невероятно тихим, глаза же прятал под пушистыми ресницами и не поднял их за весь вечер. Лишь на выходе, когда Терон сдернул легкую полупрозрачную накидку, которая должна была служить плащом, и накинул на плечи свой красный сагум, Диос посмотрел на него удивленными и испуганными глазами.

— Господин, я не могу…

— Называй меня Анвар, — жестко перебил его Терон и продолжил уже мягче: — Я простой солдат, хоть и выигравший войну. Я не привык к господинам.

— Простите меня, — тихо ответил Диос, и Терон не сдержался — приподнял пальцами его подбородок, заставляя не опускать взгляд.

— У тебя очень красивые глаза. Тебе кто-нибудь говорил об этом?

«Конечно, говорил. Я сравнивал их с сумеречным небом».

На секунду в синеве проскочила молния боли, Диос сжал губы, но быстро взял себя в руки и спокойно ответил:

— Говорили, когда я был юношей.

— А потом? — Глупый вопрос сорвался с языка.

Диос будто заледенел.

— Потом никто не смотрел в мои глаза.

Терон промолчал, аккуратно накинул плотную ткань на голову и повел за руку к паланкину. Усадив Диоса, он велел слугам доставить его в свой новый дом, приготовить купальню, если того пожелает мужчина, и накормить. Ему же не хватало воздуха. Он должен был обуздать свою ярость.

Как такое могло произойти, что высокородный Диос стал трофеем?

Развлечением для окружения Сафона. Он знал от Анвара о гнилом «атриуме» в огромном «дворце» императора. У всех были тайны.

Даже у него.

Диоса привели в его спальню. Та же туника, блеск золотого пояса, закрывающего пах, взгляд в пол. Терону было больно смотреть на то, в какую тень превратился его осколок неба. Мужчина послушно стоял и ждал указаний. И Терон приказал:

— Разденься.

Диос напрягся, но стал аккуратно снимать ткань, оставшись в одном поясе верности. Ключ от замка висел на его шее, и Терон встал с ложе, подошел так близко, что почувствовал тепло его тела, и медленно снял ключ.