Эргоном: Опричник среди теней (СИ) - Страница 3

Мой собеседник нахмурился. Явно именно это провернуть он и планировал. Но ему хватило ума понять причину, по которой я хотел забрать результаты исследований немедленно. Он усмехнулся.

— Что ж… Могу я рассчитывать, что архив не пойдёт дальше? Сведения не то, чтобы секретные… И всё же, незачем ими разбрасываться.

— Это в мои планы не входит, уверяю.

— В таком случае мы договорились.

Беседа продолжалась и за едой, но было заметно, что Голицыну не терпится завладеть данными по поставкам пыльцы в город, так что ужин получился недолгим. Меня это вполне устраивало. Из ресторана мы отправились в управление Шестого отдела, где я пронаблюдал за тем, как делаются копии. Голицын в это время изучал папку.

— Вы довольны? — спросил я, когда мне выдали все бумаги.

Пачка получилась внушительной. Кейс оказался заполнен целиком.

— Вполне, — кивнул Голицын. — Более, чем. Значит, гильдия охотников… Хм… Кто бы мог подумать!

— Это проблема?

— И да, и нет. С профсоюзами всегда непросто. Однако это уже моя забота.

Когда я вернулся в замок, то сразу же устроился в библиотеке — изучать полученные материалы. Однако очень быстро мне стало ясно, что без специалиста не обойтись. Многие вещи требовали разъяснений. Так что я поручил Антону подобрать кого-нибудь, умеющего держать язык за зубами. Управляющий заверил, что устроит это за пару дней.

А утром за завтраком я увидел репортаж, в котором сообщили о трагической гибели Карташова.

— Причиной стал выстрел, произведённый его дочерью Юлией, — сказал ведущий новостей, пока за его спиной мелькали кадры дома главы профсоюза. — После чего девушка покончила с собой. Причины трагедии выясняются, но уже сейчас известно, что у господина Карташова в последнее время были плохие отношения с дочерью.

— Дайте мне телефон, — велел я слуге. — Немедленно.

Свечкин ответил практически сразу.

— Да, Ваше Сиятельство.

— В курсе, что Карташов убит?

— Так точно. Видел только что по телевизору. Как раз хотел вам позвонить.

— Его дочь застрелилась.

— Да, весьма печально. Зайти к вам?

— Если успеете.

Начальник разведки прибыл быстро.

— Вы знаете, почему девушка покончила с собой? — спросил я сходу.

— Такова была заложенная в неё программа.

— Но я не давал подобного распоряжения.

— Знаю, Ваше Сиятельство. Подозреваю, что Елагин проявил инициативу. Видимо, ему очень не хотелось оставлять свидетеля.

— Но она же ничего не должна была помнить.

— Я лишь предполагаю, господин маркиз. Никакого иного объяснения в голову не приходит. Разве что она ужаснулась содеянному. Но я в этом сомневаюсь.

— Выясните это, пожалуйста.

— Разумеется. Сегодня же займусь. Но смерть девушки в наших интересах, не так ли? Теперь она не сможет опровергнуть подлинность дневника.

— Она и не должна была. Это ведь было в программе.

— Возможно, Елагин не так уж уверен в своих способностях. Если окажется, что дело в нём, что мне предпринять.

— Ничего! — ответил я, подумав. — Что сделано, то сделано. Я просто хочу иметь ясность в этом вопросе.

Свечкин кивнул.

— Конечно. Что-нибудь ещё?

— Да. Когда выберут нового главу профсоюза, сообщите мне. Я должен с ним встретиться. Надеюсь, он окажется посговорчивей.

— Собрать на него информацию?

— Само собой. На этом пока всё.

Не то, чтобы смерть девушки меня расстроила или выбила из колеи. В принципе, такой поворот был даже лучше — тут Свечкин прав. Но я терпеть не могу, когда в мои планы вносятся коррективы. И, самое главное, получалось, что действия Елагина не были проконтролированы достаточно тщательно. По какой причине? Халатность нанятого агента? Или анимансер может делать то, что проконтролировать невозможно? Это стоило обдумать.

Как раз об этом я размышлял в школе, стоя в очереди в буфет, когда ко мне вдруг подошла Оля Тарковская — одноклассница с синим карэ.

— Извини, Коль, можно с тобой поговорить, когда пообедаешь? — спросила она.

— Эй, подруга, это мой парень, вообще-то, — тут же заявила Каминская.

— Это по делу! — быстро ответила Тарковская. — Четное слово.

— Какие у тебя могли резко появиться дела? — прищурилась Глафира.

— Так, спокойно, — улыбнулся я. — Не надо устраивать сцен.

— Да я и не собиралась. Просто чертовски интересно, — Каминская смерила Олю ледяным взглядом. — Смотри у меня, подруга!

— В конце перемены, — сказал я Тарковской. — Если ненадолго.

— Всего на пару слов, — кивнула та.

— Видать, секрет какой-то, — проговорила Каминская, когда она отошла к столу, за которым обедала с подружками. — Раз при мне говорить не стала.

— Давай без этого, — поморщился я. — Никто у тебя меня не уведёт.

— Знаю. Просто удивилась. Ладно, плевать. Так вот, насчёт химии, — и она продолжила бубнить о предстоящей контрольной.

Я особо не прислушивался. Тарковская меня удивила: действительно, какое у неё могло вдруг появиться дело? Мы практически не общались. Она была, так сказать, из другой тусовки.

Во время обеда она то и дело бросала в мою сторону быстрые нетерпеливые взгляды. К неудовольствию Каминской.

Когда до конца перемены оставалось минут пять, я кивнул дузьям и встал.

— На минутку. Встретимся в кабинете.

Поставив поднос возле двери в подсобку, я направился к двери, возле которой Оля меня поджидала, переминаясь с ноги на ногу.

— Глаша готова меня убить, кажется! — робко улыбнулась она, когда я подошёл.

— Так и есть. Не бойся, я держу её в узде. Что ты хотела сказать?

— Папа просил передать, что хочет с тобой встретиться.

— По какому вопросу?

— Не знаю, Коль. Что ему сказать?

Отец Тарковской был одним из баронов Синего клана. Насколько я помнил, занимался финансами — банки, биржа, инвестиции, даже букмекерские конторы. Последние, конечно, крышевались бандитами, и я подозревал, что они «помогали» барону и в других делах, если возникала необходимость. Интересно, что понадобилось Тарковскому от меня. Вроде, мы никак не пересекались.

— Передай, что я с удовольствием. Если дело срочное, жду его сегодня к ужину. Если нет, пусть позвонит — договоримся.

— Хорошо, — обрадовалась Оля. — Спасибо! Всё, я побежала.

И она усвистала вперёд. Ко мне подошла Каминская.

— Скажешь, что хотела? Или, и правда, секрет?

— Честно говоря, сам не понял.

— Не понял, чего хотела? — подозрительно нахмурилась Глаша.

— Не понял, секрет или нет.

— Значит, не скажешь.

— Я высоко ценю твою догадливость. Идём, ревнивица. В любом случае, это было по делу. Ничего личного.

— Слово?

— Даже два.

После уроков я отправился домой, где первым делом прочитал о роде Тарковских в дворянском справочнике. Всё, что мне вспомнилось, подтвердилось. Очень богатые и влительные финансисты. Может, барон хочет инвестировать в моё производство? Вполне вероятно. Так или иначе, следовало дождаться его визита либо звонка. На всякий случай я предупредил повара, чтобы готовил ещё на одного.

И, как оказалось, не зря.

Ровно в семь вошёл слуга и доложил, что в замок прибыл барон Тарковский.

Лишь увидев барона, я вспомнил, что уже встречался с ним — во время Новогоднего бала в императорском дворце. Мы даже были представлены.

Тарковский явно страдал от лишнего веса: передвигался медленно, короткими шажками, опираясь на шикарную трость из чёрного полированного дерева. Одет он был в двубортный костюм цвета, который в моём родном мире называется «королевский синий». Рубашка резко контрастировала белизной, галстук был заколот бриллиантовой булавкой. На мизинце сверкало родовое кольцо с выложенными камнями гербом.

— Михаил Александрович, — представился он, подавая мне пухлую руку. — Рад встрече. Спасибо за приглашение.

— Ну, что вы, мне только в радость. Прошу, садитесь.

Барон грузно опустился на стул, отдал трость слуге и, вытащив из нагрудного кармана бордовый шёлковый платок, вытер с круглого лица испарину.