Еретики Дюны - Страница 9
Дункан отрицательно покачал головой. Нет, он ничего не понял.
– Наступает самый сладостный момент, – снова заговорила Тамалейн. – Ты прошел самые болезненные повороты банкета и наконец наступил миг, которым ты можешь насладиться. Но! В тот момент, когда ты откусываешь, как тебе кажется, самый лакомый кусок, наступает самое мучительное, то, ради чего и затевался весь банкет. Наступает понимание того, что наслаждения не будет. Действительно не будет. Это и есть конечная боль наказания Бене Гессерит. Суть его заключена в уроках нашей Общины.
– Но что именно она сделает с этими охранниками? – вырвалось у Дункана.
– Я не могу сказать, в чем будут заключаться конкретные элементы наказания того или иного человека. Мне нет нужды это знать. Могу только сказать, что каждый понесет свое наказание.
Больше Тамалейн не произнесла ни слова и снова вернулась к составлению урока на завтра.
– Мы поговорим с тобой завтра, – сказала Тамалейн на прощание. – О постановке ударений в словах разговорного галахского.
Никто, даже Тег и Патрин, не смог ответить на вопрос Дункана о том, в чем будет состоять наказание. Даже охранники, с которыми он встретился, отказались обсуждать с ним то, что их ожидало. Некоторые коротко отреагировали на его откровения, и никто больше не играл с ним. Наказанные не простили его, это было ясно как день.
Проклятая Швандью! Проклятая Швандью!
Да, именно тогда в его душе зародилась глубокая ненависть к ней. Она приняла на себя ненависть ко всем ведьмам и колдуньям мира. Неужели новая Преподобная Мать будет такой же, как старые?
Проклятая Швандью!
Он спрашивал саму Швандью, за что наказаны охранники. Она ответила после недолгого раздумья:
– Твое пребывание на Гамму опасно. Есть люди, которые хотят нанести тебе вред.
Дункан не спросил, за что. Это было еще одно табу – на такие вопросы никто никогда не отвечал. Никто, даже Тег, хотя само его присутствие говорило о том, что опасность действительно существовала.
А ведь Майлс Тег был ментатом, который наверняка знает ответы на множество и более сложных вопросов. Дункан часто видел, как загорались глаза старика, когда он своими мыслями бродил в далеких краях и временах. Но ментат не отвечал на вопросы мальчика.
– Почему мы здесь, на Гамму?
– От кого ты меня защищаешь? Кто хочет нанести мне вред?
– Кто мои родители?
Реакцией на эти вопросы было молчание, лишь иногда Тег говорил:
– Я не могу ответить на эти вопросы.
Искать ответы в библиотеке было бессмысленно. Дункан понял это, когда ему было еще восемь лет и когда главным инструктором была смененная Преподобная Мать Луран Геаза – она была не такая древняя, как Швандью, но и ей, по прикидкам Дункана, было никак не меньше ста лет.
По его требованиям библиотека выдавала сведения только об истории Гамму/Гьеди, о Харконненах – их царствовании и падении и о военных доблестях Тега. Эти битвы были не слишком кровавы – не зря Тега называли «непревзойденным дипломатом». Однако, идя от одной даты к другой, Дункан проследил историю Бога-Императора и укрощения своего народа. Этот период истории овладел умом и душой мальчика на многие недели. Он нашел в архивах библиотеки старую карту и спроецировал ее на стену. Бесстрастный голос комментатора за кадром рассказал, что в этом месте был командный пункт Говорящих Рыб, покинутый во время Рассеяния.
Говорящие Рыбы!
Как страстно желал Дункан жить в то славное время и служить мужчиной-советником в этой женской армии, солдаты которой беззаветно поклонялись великому Богу-Императору.
Жить на Ракисе в те дни!
Тег на удивление охотно говорил о Боге-Императоре, всегда называя его Тираном. Запрет с этой темы был снят, и информация о Тиране рекой полилась на Дункана.
– Я когда-нибудь увижу Ракис? – спросил как-то Дункан у Геазы.
– Тебя и готовят для жизни на Ракисе, – был ответ.
Он поразил Дункана. Все, чему его учили об этой планете, предстало перед мальчиком в новом свете.
– Почему я буду там жить?
– Я не могу ответить на этот вопрос.
С новым рвением Дункан принялся за свои изыскания о таинственной планете с ее несчастным культом Шаи-Хулуда и Расщепленным Богом. Черви! Бог-Император превратился в червей. Эта идея наполнила душу Дункана небывалым благоговейным ужасом. В этом действительно было нечто, достойное искреннего почитания. Что заставило человека претерпеть такую страшную метаморфозу?
Дункан знал, что думает охрана и другие люди в Убежище по поводу Ракиса и ядра тамошнего священства. Насмешки и издевательские замечания сказали мальчику все лучше, чем самые пространные лекции.
– Вероятно, мы никогда не узнаем об этом полной правды, но знаешь, парень, поверь мне, это не религия для солдата, – заявил Дункану Тег.
Эту мысль подытожила Швандью:
– Ты должен знать о Тиране, но не обязан разделять его религию. Презирай ее, она ниже твоего достоинства.
Каждую свободную минуту Дункан тратил на то, чтобы узнать что-то новое об интересующем его предмете. Айдахо прочитал Священную Книгу Расщепленного Бога, Охранную Библию, Оранжевую Католическую Библию и даже Апокрифы. Он узнал о давно исчезнувшем Бюро Веры и «Перле, который есть Солнце Понимания».
Сама идея червей буквально околдовала Дункана. Какие они большие! Самый большой экземпляр, растянувшись, сможет достать от одного конца Убежища до другого. До времен Тирана люди ездили верхом на червях, но теперь священники Ракиса запретили делать это.
Дункана захватили отчеты об археологической экспедиции, которая открыла примитивный потайной дворец Тирана на Ракисе. Место, где он находился, называется Дар-эс-Балат. На отчете руководителя экспедиции Хади Бенотто стояла пометка: «Запрещено священством Ракиса». Номер файла, где располагались материалы Бенотто, имел длинный номер, а его содержание заворожило юного Айдахо.
– Значит, в каждой частице нынешних червей таится кусочек сознания Бога-Императора? – допытывался Дункан у Геазы.
– Да, так говорят, – ответила Преподобная Мать. – Но даже если это и правда, то в нынешних червях нет сознания и души Тирана, который сам говорил, что его ожидает вечный сон.
На каждом уроке мальчику читали специальную лекцию, в которых учителя Бене Гессерит объясняли ему суть религиозных учений. В процессе занятий всплыли изречения: «Девять дочерей Сионы» и «Тысяча сыновей Айдахо».
Встретившись с Геазой, мальчик спросил:
– Мое имя тоже Дункан Айдахо. Что это может значить?
Геаза всегда двигалась так, словно ее тяготило сознание своей неудачи – голова ее постоянно клонилась вниз, а водянистые глаза вечно уставлены в пол. Встреча произошла вечером в длинном коридоре, ведущем в зал практических занятий. Услышав вопрос, Преподобная Мать заметно побледнела.
Она ничего не ответила, но Дункан не отставал:
– Я являюсь потомком Дункана Айдахо?
– Ты должен спросить об этом Швандью, – выдавила из себя несчастная Геаза.
Это был до боли знакомый ответ, и мальчик разозлился. Она сказала это только затем, чтобы заткнуть ему рот и прекратить дальнейшие расспросы. Швандью, однако, оказалась более откровенной, чем он рассчитывал.
– В тебе течет та же кровь, что и в Дункане Айдахо.
– Кто мои родители?
– Они давно умерли.
– Как они умерли?
– Я не знаю, мы получили тебя, как сироту.
– Тогда почему есть люди, которые хотят нанести мне вред?
– Они боятся того, что ты можешь сделать.
– В чем же заключается то, что я могу сделать?
– Учи свои уроки. Ты все узнаешь, когда придет время.
Заткнись и учись. Тоже вполне знакомый ответ.
Он подчинился, потому что знал, что дальнейшее упорство ни к чему не приведет. Дверь захлопнулась, Преподобная больше ничего не скажет. Теперь любознательность мальчика имела другую пищу – сообщения времен Великого Голода и Рассеяния, информация о невидимых дворцах и межзвездных кораблях, которые никто не мог выследить, даже люди, обладавшие мощнейшим предзнанием. Из этих источников мальчик и узнал, что потомки Дункана Айдахо и Сионы, этих древних людей, которые служили Богу-Императору, тоже были невидимы пророкам и обладателям предзнания. Даже Гильд-навигаторы, погруженные в глубочайший меланжевый транс, не могли чувствовать присутствия этих людей. В отчетах было сказано, что Сиона происходила из тщательно селекционированного рода Атрейдесов, а Дункан Айдахо был гхола.