Эра Броуна - Страница 55

– Не скучай там без нас, – томным голосом говорила супруга и чмокала в трубку, а потом давала “покалякать” с отцом Витюхе. Репнину – прямо бальзам на душу.

Но однажды к видеофону подбежал Трутутушкин, потыкал пальцем в кнопку, едва не разъединив связь, и сказал испуганно:

– Папочка! Мамка заперлась в спальне и не отвечает. У Репнина внутри все оборвалось. О господи!..

– Сынок, только не плачь. Все будет хорошо, – постарался говорить как можно спокойней, хотя у самого дрожали руки. – Я сейчас позвоню соседке, тете Маше, попрошу ее посидеть с тобой, пока мама не…– он никак не мог подобрать нужного слова. – Пока она не выйдет к тебе. Ты поставь у входной двери табуретку, чтоб дотянуться до запора. Тетя Маша позвонит, ты спросишь, кто это, а потом будешь открывать. Ты все понял, сынок? А теперь жми на красную кнопку…

…Репнину так ни разу и не пришлось пострелять на сегодняшней “охоте”. Полчаса просидел в засаде на пожарной лестнице, а потом – по общему сигналу – понесся вверх, перепрыгивая через ступеньки. А когда добежал, упаренный, на чердак, оказалось, что уже все. Давным-давно “всё”. Виной – обычная неразбериха и несогласованность. Запоздала эта атака – уже прикончен был гад. Говорят, живым не дался – последнюю пулю себе…

Потом террориста за ноги проволокли мимо. Тело было прапорщика Васильченко. Жаль мужика. Двое детей осталось и жена на сносях…

Валера даже не заметил, как перенесся в чужое тело. Стоял у дверей – все отдышаться не мог, а потом опять у дверей оказался – только у других. Стены зеленоватые, голые – вроде не было таких в префектуре, потолок белый, немного низковат, лампы под круглыми матовыми плафонами – тоже что-то новое, но и тут Репнин не удивился– скользнул расслабленным взглядом.

Рядом с ним стоял кто-то еще: форма хаки, высокие десантные ботинки, кобура на боку, голова не покрыта, лицо и руки сильно загорелые – с курорта что ли?.. Физиономия незнакомая, восточного типа, но мало ли в Москве нерусских?.. Стоял этот, второй, расставив ноги, смотрел вперед – закаменел будто, а потом вдруг проговорил тарабарщину какую-то – наверное, в шутку.

– Чего-чего? – переспросил Валера.

Человек переменился в лице, рука его потянулась к кобуре, дотронулась до застежки, но вот расстегнуть никак не получалось. На верхней губе у него выступили капельки пота.

А в петлицах, оказывается, эмблемки какие-то непонятные и на кармане нагрудном – знак черно-красный с золотыми винтовками крест-накрест. Чужой мужик-то, ну совсем чужой!..

– Ты это!.. – слова застряли у Репнина в глотке. Пистолет уже показался из кобуры… Капитан вспомнил, что он все-таки опер… Короткий, резкий удар в скулу, второй – В висок. Чужак пошатнулся, хрястнулся затылком о косяк и начал “стекать” по нему на пол. Глаза его закатились.

Валера понимал одно: ПЕРЕНЕСЯСЬ, он попал в переделку. Машинально выдернул из руки упавшего пистолет, уже снятый с предохранителя. За дверью раздался недовольный голос – язык тоже был чужой, ни одного знакомого слова. Потом возглас повторился, и дверь начала распахиваться. Капитан отшатнулся. В проеме показалось разозленное лицо какого-то мулата. Он начальственно рявкнул в третий раз. Одет был почти как оглушенный охранник, только поверх мундира – пятнистый зеленовато-бурый бронежилет. И этот мулат тут же сделал шаг назад. Лицо его начало приобретать пепельный оттенок. Потом он, не глядя, ткнул пальцем куда-то в стену, и тотчас со всех сторон оглушительно завыла сирена, разрывая визгливыми “переборами” уши и мозг.

“Конец…– пронеслось в голове. – Окружили, гады!..” – Хотя не было еще топота ног и щелканья затворов – за этим дело не станет…

Валера был насмерть перепуган, хотя в глубине души понимал: все это касается только чужого тела. И вот от этого, вмиг охватившего его, животного ужаса капитан вдруг вскинул пистолет и выпалил прямо в лицо этому типу – как будто так можно было заглушить, заткнуть невыносимый, раздавливающий душу вой-визг-рев…

Мулат стал заваливаться назад, а по коридору уже неслись солдаты с автоматами наперевес. Валера даже не пытался убежать, не стал он и отстреливаться – оцепенел, застыв у порога, по другую сторону которого лежал на спине человек с аккуратной дыркой во лбу. Затылок ему вышибло начисто – весь пол был залит бело-красным…

Автоматы задергались, затряслись в руках охранников. В Репнина впивались десятки пуль, они летели с двух сторон, рикошетя от пола и стен, порой даже сталкиваясь в воздухе. Валера снова УСТРЕМИЛСЯ В СЕБЯ.

76

Из обращения Африканского союза за свободу (АСС) к народу Соединенных Штатов Америки:

“Сегодня в четыре часа тридцать семь минут по Гринвичу на боевом посту террористом был застрелен верный сын африканской нации, пламенный борец за свободу, наследник великого Махди генерал Хабад.

Злодейское убийство Лидера революции, неустрашимого борца против мирового империализма, расизма и эксплуатации трудящихся потрясло все прогрессивное человечество!

Жизненный подвиг генерала Хабада навсегда останется в сердцах благодарных народов Юга, никогда не забудут его и все честные люди Севера, чья совесть не закостенела от сытости, чья тяга к свободе не сломлена угрозами физического уничтожения и морального террора!

Спи спокойно, соратник! Мы отомстим за тебя! Сокрушительные удары обрушатся на коварного врага и низвергнут его с золоченого пьедестала власти…”

77

АНДЖЕЙ И ФОН РЕГ (2)

Очередное заседание Оперативного штаба при Совете Безопасности ООН началось в два часа ночи. Из “первых лиц” на нем присутствовали только личный представитель Генсека Фуан Мин, председатель Комитета по обеспечению безопасности Штаб-квартиры ООН Герман Циглер и моложавый бригадный генерал – помощник Председателя Совета НАТО. Большинство экспертов почему-то не явились. Из “рабочих лошадок”, кроме Анджея и Петера, было еще пятеро “аномальщиков”, а также Слонопотам, генерал-майор Сидоров (бывший начштаба у Примака), командир контртеррористического отряда “Валетта”, специалист по борьбе с подслушивающей аппаратурой и стенографистка. Циглер (он же Ахилл) сдержанно поздоровался со своим бывшим подчиненным и тут же отвел глаза. Какие именно чувства испытывает Ахилл при виде его, Краковяк не знал, да и не очень интересовался. Все равно возврата в Комитет для него не было.

– На правах председателя заседания я предлагаю сначала заслушать обращение господина Равандрана, – объявил низкорослый, элегантно одетый сингапурец Фуан Мин. И, взяв в руки дистанционный пульт управления, включил видеомагнитофон.

На экране возникло лицо Генсека. Это было совершенно больное лицо: под глазами сине-фиолетовые мешки с темно-бордовыми прожилками, белки – красные от лопнувших капилляров, сетка морщин, тянущихся к вискам, глубокие борозды на лбу, подрагивающие обветренные губы, перекошенная нижняя челюсть.

– Господа…– Пауза. Шумное, астматическое дыхание. – Это ваше первое заседание в Ла-Валетте…

Равандран, конечно же, ошибся. Это было уже второе заседание, проходившее в подземелье старинной мальтийской крепости – штабном бункере, оставшемся от англичан еще со Второй мировой. Подготовительный период (беспрерывный трехдневный аврал) отнял у людей все силы. Спешно обустроенный бункер имел сейчас все еще неважнецкий вид – голые бетонные стены, пучки неподсоединенных проводов, неровные разводы краски на потолке, – но для работы уже был вполне пригоден.

– Нет необходимости…– продолжал Равандран, – говорить о чрезвычайности настоящего момента… для судеб человечества… На ваших плечах…

Общие фразы. Анджей отвлекся и тут же задремал.

– …развития событий. – В уши снова стал проникать дребезжащий голос Генсека. – Необходимо доказать спланированность происходящих нападений и диверсий… Доказать, что в мире… разворачивается полномасштабная кампания индивидуального террора… проводимая боевиками ТАР по прямому приказу Хабада… Только тогда у СБ появится основание… нанести удар по гнезду международного терроризма,.. Другая задача: недопущение ядерных аварий… А инспекции МАГАТЭ как раз сейчас… перестали допускать на ядерные объекты… не только Поднебесная, но и все остальные великие державы…