Эпоха зомби - Страница 96
В груди стало пусто-пусто. Хотелось плакать. Впервые за двадцать чертовых лет Гурбан почувствовал, что может пустить слезу, а то и вовсе разрыдаться. Перед ним проплывали лица: раненый Малёк, еще живой, но уже обреченный на гибель… Маевский с винтовкой в руках… Дрон, поигрывающий ножами, а потом бегущий с газовым баллоном… обожженное лицо парня из подбитой бээмпэшки… улыбка Коли Бека…
И тут Маркус сошел с места, на котором простоял минут двадцать. Вот только долговязый не возвращался к своим — шел к лаборатории.
Взвыли сирены. И Маркусу бы спрятаться где-нибудь, найти укрытие среди развалин, но нет — он упрямо пер вперед, размахивая чертовым флагом. Гурбан прикусил губу до крови. Неужели еще одна смерть будет на его совести? Ведь это он надоумил…
Усиленный акустикой голос прогрохотал:
— Маркус, уходи! Пулеметы откроют огонь через пять секунд!
И точно врубилась замедленная съемка.
Раз. Маркус делает шаг в сторону.
Два. Флаг падает на растрескавшийся асфальт, который покрыло уже тонким, полупрозрачным слоем снега.
Три. Развернувшись на сто восемьдесят, Маркус наклоняется и заваливается на бок. Он поскользнулся, черт его, косолапого, побери!..
Четыре. Даже не пытаясь вновь встать, он ползет обратно по свежему снегу, лицо его скрыто капюшоном, салатового цвета надпись «Los Angeles Lakers» на балахоне, на спине, служит отличной мишенью.
Пять. Пулеметы открывают огонь.
Равиль молча протянул Дану черную вязаную шапку — наподобие той, что была у покойного живчика Никифора. Того, кстати, неудачно соединили с симбионтом, а молчуну Карену, что погиб у взорванного моста, в этом смысле повезло еще меньше — вот, почему они казались такими странными. Так бывает, если делать все наспех, без должной подготовки. Но у Братства просто не было иного выхода, враг ведь не дремлет…
Отправив образ искренней благодарности, Данила с легким поклоном принял головной убор и пообещал снимать его лишь в случае крайней необходимости. Симбионта не стоит лишний раз светить — обычные люди от его вида становятся неадекватными, впадают в ярость. Да и мозг носителя беречь нужно: отсутствие надежной термоизоляции грозит ему переохлаждением вплоть до отказа. Нельзя допустить, чтобы из-за такой ерунды Братство потеряло нужного — важного! — своего члена.
Ашот получил большую кожаную кепку, изнутри утепленную бараньим мехом. Марише достался кокетливый оранжевый берет на флисе. Вместе они покинули Спасскую башню. У ворот их поджидали те же джипы с эмблемами СБО, что привезли их сюда.
За трое суток, что доставщики провели в неподвижном положении, Московский острог засыпало снегом. На Красной площади, центральных улицах и тротуарах в сугробах по пояс взрослому человеку проделали лопатами дороги и тропинки. Задействовали для этого половину населения острога. И то верно, потенциальным членам Братства показаны физические упражнения, да и зачем палить топливо в бульдозерах, загрязнять атмосферу?..
Данила откинулся на спинку сиденья джипа и, приметив, что к воротам подали еще автобус, одно окно которого было заделано листом жести, закрыл глаза. Он еще не достаточно уверенно пользовался коммуникатором, не мог воспринимать реальность одновременно глазами и с помощью сети Братства. Что-то одно приходилось отключать. Подобные проблемы, как он знал, были также у Ашота и Мариши. Ничего, это дело поправимое, всему свое время.
Дан уже знал, что Братство пополнилось не только троицей доставщиков, но и тремя бандитами из-под Харькова, старыми знакомцами, что величали себя чистильщиками. Дан поздоровался с Фазой, Ксю и Доктором. Те, усаживаясь в автобус, прислали ему ответные образы, полные доброжелательности и готовности к самопожертвованию — пусть только Дан попросит, пусть только кто-нибудь на него нападет.
Джипы и автобус, попетляв по улицам Москвы (Дан не следил за дорогой, он купался в ласке Мариши), заехали в большой ангар, где работали несколько десятков человек — и ни одного члена Братства! Этих людей не рассматривали в качестве кандидатов — слишком уж тяжелым, изнашивающим тела был их труд, и условия, в которых они пребывали значительную часть суток — пыль, шум, холод, химические вещества, — претили как братьям, так и их симбионтам.
А вокруг искрило сваркой, жужжали дрели, на токарных станках вытачивались детали, пахло смазкой и солярой, пропитавшими все, в том числе опилки, которыми обильно был присыпан пол из чугунных плит, посаженных на жидкий, впоследствии застывший бетон.
Тут ремонтировали одновременно десятка три машин — в основном грузовики из автокараванов и джипы СБО, получившие такие серьезные повреждения, что Дан сразу поискал по этому поводу инфу в сети Братства. Оказалось, давно уже назревает вооруженный конфликт между Москвой и Питером. И раскуроченные джипы — следствие мелких стычек на Территориях между двумя великими острогами…
Равиль остановился у громадины, синей снизу и белой сверху, ничуть не похожей на грузовик или джип. Во-первых, где вы видели тачку на воздушной подушке — а синяя ее часть несомненно была воздушной подушкой; во-вторых, джипов с двумя здоровенными пропеллерами на корме не бывает, а в-третьих…
Мариша коснулась руки Дана, и он стыдливо понял, что телесный контакт еще способен доставлять ему удовольствие. Ашот стоял рядом. За ними пристроилась троица чистильщиков. А дальше, чуть правее, расположились трое в бушлатах и шапках-ушанках. Связавшись с ними, Дан узнал, что они тоже будут сопровождать его.
Вынырнув из сети, он обнаружил, что между братьями и машиной на воздушной подушке стоит невысокого роста пожилой мужчина, еще не старик, но уже и далеко не юноша, и он, одетый в рабочий испачканный комбинезон, что-то увлеченно рассказывает.
Дан прислушался.
— Это, конечно, не десантный «зубр», но для ваших целей в самый раз будет. «Зубр» покруче, понятно, в него столько оружия напихали, что разбегайся кто куда, зомбаки не страшны: и артиллерия на нем, и ракеты, и зенитки. И по земле на нем можно аж запросто, а только вот ширина у него немаленькая — почти двадцать шесть метров, по дорогам на десантном катере-амфибии сильно не покатаешься. Кстати, на Балтике было два «зубра», до Псидемии еще. Советской постройки катера. Помню, трубили тогда — самые большие суда в мире на воздушной подушке. И что в итоге? А ничего…
Равиль вновь нахлобучил на себя шляпу с орлиными перьями, пол-лица прикрывали очки — а нечего пугать обычных людей, они непуганые лучше работают. Дан улыбнулся, получив от вольника поток образов, ярко иллюстрирующих эту мысль.
Между тем Равилю пришлось воспользоваться речевым аппаратом:
— Говоришь, мужик, на Балтике такие же, как этот, только больше, есть? У питерцев?
— Могут быть. Но раз на такой мелюзге раскатывают, — работяга кивнул на двухцветную машину на воздушной подушке, — то уж, наверное, не потому, что на топливе экономят… Короче, молодежь, принимайте на вооружение трофей. Мы, как могли в сжатые сроки, подлатали его, на ноги, можно сказать, поставили.
— Подлатали? А что случилось? — спросил Дан, не столько для того чтобы узнать ответ, но чтобы прислушаться к собственному голосу. Напрягать язык после нескольких суток молчания было… странно и непривычно уже, что ли.
Прищурившись, механик воткнул в рот трубку, прикурил, выпустил через нос струйки дыма.
— А то случилось, молодой человек, что наша доблестная служба безопасности обнаружила вблизи острога питерских шпионов, ведущих наблюдение и подрывную деятельность с катера-амфибии «Марс две тыщи». И конечно же московские герои пресекли это непотребство, повредив слегка транспортное средство вероятного противника. — Не уловив понимания на лице Дана, он улыбнулся краешками рта и пояснил: — Нас попросили эту трофейную амфибию отремонтировать. Что мы и сделали. Принимайте работу. В «марсе» два кресла для членов экипажа плюс восемнадцать посадочных мест для пассажиров. Так что стоя ехать не будете.