Энио. Пустыня (СИ) - Страница 32

Когда всё закончилось, большая часть людей разошлась по своим делам, лениво обсуждая казнь и залихватски шутя по этому поводу, я остался с ещё парочкой людей, что смотрели на колья, с насаженными на них телами, как на некое произведение искусства. Ближайший ко мне человек, коротко-стриженный мужчина средних лет, достал из-за пазухи немного табака и принялся привычно закручивать его в пожелтевшую, тонкую бумагу.

— Страшно наверно умирать было, — вслух произнёс я свои мысли, ни к кому в общем-то не обращаясь.

— Да нет. Не думаю. Я и сам был при смерти и друзей у меня много погибло, за одиннадцать то лет службы, — почему-то решил мне ответить этот солдат, — и смерть начала приобретать совсем другой окрас. Знаешь, она же страшна только когда ты жив ещё, когда стоишь, целый и невредимый, и не знаешь, когда же она придёт к тебе. Но когда наступает время умирать, мне кажется, что это чем-то напоминает потерю сознания. Ты даже толком не осознаёшь этого, просто некая слабость наваливается на тебя. Хочется пить и вата в голове, но ты думаешь, что ничего страшного, что ты в порядке, вот отоспишься чуток и придёшь в норму. А потом всё. Оказываешься уже в совсем другом месте.

— Не знаю. Не умирал ещё как-то, не доводилось, — улыбнулся я.

— Да ну? Кажется мы все уже умирали, только я вот не помню.

— И я не помню. Может все эти смутные воспоминания не более чем сон. В любом случае — это всё не важно, — я пожал плечами и, развернувшись, ушёл восвояси.

Стоило мне немного отойти в сторону, как заметил усталое и раздражённое лицо девушки, что аккуратно сдвинулась в мою сторону так, что бы я не скрылся с её глаз. Что же, вполне логично, что когда-то поставили следить за мной и, похоже что этот самый «кто-то» крайне недоволен своей задачей. Быть может, я мог бы сжалиться и пойти куда-нибудь в оживлённое место, где она могла бы поговорить с кем-нибудь, развлечься, при этом не упуская меня из виду, ну или самому подойти к ней и завести диалог, но… я попусту ушёл подальше ото всех и, спрятавшись за развевающимися на ветру спинами палаток, сел на шершавый камень и ни о чём не думая, закрыл глаза. Долго я так просидел, отчего, казалось, даже с расстояние в метров сто, мне было слышно злобное дыхание девушки, однако, я просто постарался забыться и вскоре уснул. Проснулся уже под вечер, как раз когда стоило выдвигаться в путь, однако для начала я поужинал, ведь возможно это мой последний ужин, хотя не самая лучшая идея думать об этом сейчас.

Весь день мне каким-то чудом, не смотря на разбросанное по округе оружие, на шум взрывов, пушки, раненных, кровь и мертвенную тишину, удавалось сохранять безмятежное и слегка сонное настроение, однако стоило решиться начать действовать, как всё сдуло резким порывом ветра. Не было уже более той сонливости, лености, чувства спокойствия и умиротворения. Не было и страха с беспокойством. Не было, наверно ничего. Лишь сухая уверенность во что-то и глаза, цепко прыгающие с объекта на объект и выискивающие не то противника не то укрытие. Слегка пригнувшись и уходя в сторону, крюком, я направился в сторону ангелочков. Мелькнула мысль о том, что сейчас я мог бы попусту убежать и вернуться к своим товарищам, что ждут меня с новостями. Наверно именно этого от меня и ждут Сарли и Вирденгольф, но я был движем уже не долгом пред друзьями, а личными мотивами. Сколько бы я не убеждал себя ранее, что мне не нужна месть, что Крил не успел для меня стать важным человек, но ныне, когда появилась возможность убить Филиппа, я не мог противиться странному желанию лишить жизни человека, по чьей вине я потерял друга и свободу.

Шёл я долго и муторно. Если когда я только вышел с территории «Горожан» ещё даже не темнело, а лишь небо окрашивалось в багряно-оранжевый свет, то на половине пути уже стали по очереди зажигаться первые звёзды на небе, а я всё так же хлюпал по грязи. Стараясь двигаться за крупными валунами, которых в прочем было не так уж и много, я ещё более снизил скорость перемещения, отчего стал даже боятся того, что не успею всё закончить до рассвета. Что же мне делать, если солнце вновь поднимется над горизонтом в то время, как я ещё не закончу свою работу? Смогу ли я уйти оттуда при свете дня или же хотя бы спрятаться и дождаться темноты? Плюнув в грязь под моими сапогами, я будто выплюнул и эти мысли, сразу же отчистив голову от пока лишних мыслей. Наконец, я оказался всего в полутора сотнях метров от крайнего поста, представляющего из себя сооружённую на скорую руку скамью, поставленную рядом с костром, на коей сидело трое человек и наблюдало за окрестностями. Конечно, рядом с ними лежали колокольчики, коими они могли позвонить, в случае опасности. А более и ничего не было, не считая банальных оружия, воды и еды. Какое-то время я наблюдал за мерно переговаривающимися караульными. Порой один из них зевнёт, а рядом сидящий с ним человек стукнет его легонько по голове и вновь сидят. А после уже кто-нибудь другой прикорнёт и так же получил подзатыльник. Достаточно насмотревшись, я отыскал взглядом длинную, хотя и не очень глубокую, канаву, в кою, не долго думая, и плюхнулся. Ползти по уши в грязи было не приятно, но зато в темноте, в канаве, да ещё и измазанным в грязи — увидеть меня было тяжеловато, о чём и возвестила маленькая надпись: «Скрытность повышенна до 97». Я слегка улыбнулся приятной новости и вновь пополз вперёд. С такими то навыками, быть может, у меня и есть кое какие шансы, даже удивительно, что за столь короткий срок, я смог подняться почти до сотни. Поразительно.

Далее я повернул чуть правее всех укрепительных сооружений, так, что бы выйти к холму, стоящему поодаль, на коем росло пару чахлых, старых деревьев, на кои, в прочем, всё-таки было возможно подняться. Однако, мешало мне то, что как раз на этом самом холме находился ещё один караульный пост, такой же, как тот, что я встретил чуть ранее, но я надеялся и с этой проблемой разобраться. В конце то концов, без представления о географии этого места, я даже не смогу отыскать Филиппа, не то что пробраться к нему незамеченным. До холма идти было несколько сот метров, однако прямо посередине дороги мне встретились ещё несколько караульных. Я их ещё не видел, но услышал и, из-за гула множества ещё не ложившихся спать голосов, услышал не достаточно рано. Люди были в метрах десяти от меня, а то и меньше, и всё приближались. Конечно же спрятаться мне уже было негде и некогда, оставалось лишь зарыться по глубже в грязь и не дышать, а то, что караульные идут прямиком через мою канаву, сомневаться уже не приходилось. Не думаю, что у меня удалось бы спрятаться от них в этой яме ранее, но ныне, я возлагал большие надежды на мою скрытность, ведь когда цифры перескакивают за семьдесят, то начинают вмешиваться уже какие-то сверхъестественные силы и люди, вместе с их способностями, приобретают всё более удивительные качества. Я слышал о воре, с навыком скрытности более пятисот и говорили, будто он в принципе становился невидим. В прочем, это всё не более чем слухи. А так как воров в нашем мире на удивление не много, очень уж их не любят, то узнать наверняка попусту невозможно. А вот всяких войнов, добравшихся за черту огромных показателей, довольно таки много. И вот о них уже с уверенностью можно сказать, что эти существа почти неуязвимы, поднимают веса тяжелее их в десятки раз, точно заправские муравьи, в одиночку выходят против небольших армий, ничего не боятся, невероятно самоуверенны и богаты. В прочем, всеми этими мыслями я просто пытался отогнать от себя хлюпающий звук приближающихся людей, оживлённо и посмеиваясь обсуждающих казнь своих товарищей, то какие «горожане» мрази и то, какие их соратники неудачники. Между нами три метра. Я опустил голову в грязь и, задержав дыхание, закрыл глаза. Два метра. Один. Что-то тяжело упало в грязь прямо перед моим носом. От неожиданности я открыл глаза и увидел в десяти сантиметрах от моего лица обитый железом ботинок. И так вяло переваливающиеся чрез друг друга секунды и вовсе остановились. Казалось, что та самая замершая секунда, оказалась попусту в не времени. Нельзя сказать, что длилась она вечность, месяца или часы, она просто длилась.