Энергия протеста - Страница 9

Костя не двинулся с места.

— Уходите же, уходите, прошу вас! Вы не должны видеть… ничего.

С Васильевым он столкнулся в коридоре прокуратуры.

— Что нового, Константин Сергеевич?

— Да вот… — Костя приложил папку к груди. — Конец этому делу.

— Так, так. — Васильев был совсем другой — спокойный, доброжелательный. — Конец, говорите? Отлично. Значит, насколько я понимаю, ваш Загранцев исчез?

— Исчез, Василий Васильевич.

— Жаль. Ну да ладно… А как же теперь быть с пострадавшими? Кто будет отвечать за деяния Загранцева?

— Но… он же не человек. Мы же не можем…

— В том-то и дело. Ну, насчет формулировки посоветуемся с Семеном Ипполитовичем, а пока не будем ломать голову. — Он вдруг спохватился. — Прошу вас, отнесите, пожалуйста, Инне Георгиевне материал о новых фактах загрязнения окружающей среды администрацией целлюлозно-бумажного комбината-пусть срочно перепечатает то, что я пометил.

— Хорошо, Василий Васильевич. Только я должен сказать… — Костя с минуту колебался — говорить ли, потом торопливо выложил:-Я все-таки пригласил к нам профессора Ильина…

— Ну и молодец! — весело сказал прокурор.

— Так ведь если бы раньше…

— Ничего, ничего. Этим история не закончилась, попомните мое слово! Ждите продолжения, Константин Сергеевич!.. Да, а вы крепко спали этой ночью? Я, понимаете ли, проснулся около четырех часов и увидел — угадайте что! — увидел у себя на подушке крохотное хвостатое облачко! Не успел приподнять голову, как оно-юрк в форточку и было таково!.. Вот я теперь и думаю: не тот ли это туман, о котором так много нынче болтают? Если тот… какая гарантия, что сейчас перед вами настоящий прокурор Васильев, а не его двойник, как это случилось с Загранцевым! А может быть, и вы тоже теперь не настоящий Константин Сергеевич? Подумайте-ка на досуге, мог ли настоящий молодой следователь Груздин так быстро и безошибочно разобраться в сложной ситуации с Загранцевым.

Васильев засмеялся и вразвалку зашагал к своему кабинету.

Когда Костя вернулся от машинистки, его позвали к телефону. Звонил Загранцев.

— Простите… — послышался в трубке смущенный голос. — Мне жена ничего толком объяснить не может…

Что я мог тут натворить, если… меня не было в городе?

— А когда вы приехали? — поинтересовался Костя.

— Вот только с поезда… И ничего не понимаю!

— Вы можете сказать, где были последние десять дней?

— Разумеется… Хотя вы можете и не поверить — был в плену у леса. Заблудился и не мог выбраться. Да к тому же подвернул ногу-три дня гостил у лесника.

— Еще вопрос, Виктор Ильич: вы помните, что с вами произошло в предобеденное время двадцать девятого июня?

На том конце провода возникла пауза.

— По-моему, да, — ответил наконец Загранцев. — Я ходил за реку в лес. Ну и… заблудился. Вот и все.

— А перед тем как войти в лес?

— Перед тем как войти в лес… Ну, разумеется, был на опушке.

— Ничего странного не наблюдали?

— Нет.

— Пар или туман?

— Да, да, помню. Туман был. Но это был обычный туман. Я проскочил сквозь него — вот и все.

— И пошли в лес?

— Совершенно верно. Но, простите, Константин, э… Сергеевич, объясните, пожалуйста, что все это значит?

Костя с усилием провел рукой по лбу, взглянул на часы.

— У вас найдется время встретиться со мной вечером? — спросил он.

— О, конечно!

— Тогда я жду вас ровно в пять.

Они встретились в пять, А в шесть уже стояли на берегу Сужи за мрачноватыми бурыми холмами лигнина и с тревогой смотрели за реку: с той стороны медленно надвигалась сизая туча тумана. Она ползла широким фронтом, утопая в тени прибрежного леса, ползла угрожающе тихо-даже птицы примолкли, — и казалось, никакая сила не могла остановить ее.

«Грядет день! Грядет день! — молотом стучали в мозгу слова старика Анциферова. — Натерпелась она, матушка, от нас, от людей, ох как натерпелась!»

— Вот и дождались!

Костя узнал басок Васильева, но не оглянулся. Несколько минут назад он видел, что шеф стоял рядом с директором комбината и нервно постукивал пухлым пальцем по пуговице пиджака. Там же, с ними, и Семен Ипполитович.

— И вы что же, всерьез хотите напугать меня этой штукой? — вполголоса пророкотал директор.

— Делайте выводы сами, Николай Петрович, — отозвался Васильев. — Эта, как вы изволили выразиться, штука идет на ваш комбинат, и вам, как капитану, нельзя покидать своего мостика, когда корабль в беде.

И главному инженеру тоже. Не так ли? А что таится в этой штуке, наверно, и самому господу богу неизвестно!

— Меня больше пугает ваш строгий прокурорский надзор, Василий Васильевич, а какой-то там туман…

«Грядет день! Грядет день!»

— Кто же был тот… другой? — оборвал мысли голос Загранцева.

Костя отвел глаза от завораживающего тумана.

— Ученые разберутся, — не сразу ответил он. — Но, полагаю, их мнение не во многом разойдется с нашим: по-видимому, это сгусток материи, рожденный накопившейся энергией протеста так называемой низшей биосферы.

— Протеста против деяний человека?

— Безусловно.

Загранцев недоверчиво приподнял плечи, однако выражение лица его оставалось серьезным.

Васильев окликнул Костю:

— Идемте отсюда! И вы, Семен Ипполитович. Пусть администрация комбината сама отчитывается за свои беспорядки перед окружающей средой.

Костя чуть задержался, почему-то виновато взглянул на Загранцева:

— Прощайте, Виктор Ильич.

— До свидания.

Загранцев не отрываясь смотрел за реку. Профиль его был грустный и строгий, губы плотно сжаты… Наверно, все же что-то вошло в его сознание от того, другого Загранцева, иначе не было бы в нем столько скорби.

Выйдя на дорогу, Костя оглянулся. Огромное облако тумана вынырнуло передним краем из тени леса и в лучах заходящего солнца светилось, словно раскаленное…

Что оно такое-предостережение природы, попытка образумить человека или решительное наступление, направленное на защиту своих прав?

Этого пока никто не знал.