Энерган-22. Научно-фантастический роман - Страница 65

— Никакая клятва не может заставить человека пожертвовать собой ради чего-то, что давно кануло в вечность!

— А вы, Хельга, разве вы не жертвуете собой ради своих идеалов?

— Я — дело другое. — Готов поклясться, в голосе Хельги звучали нотки печали! — Я веду борьбу за совершенно конкретные цели, во имя справедливости. За свержение тиранов.

— Я тоже ненавижу тиранию.

— В таком случае вы должны вступить в наше братство. — Она засмеялась. — Ведь своей цели вы уже достигли.

— Да.

— А что дальше?

— Дальше? Не знаю… Надо жить.

— Без ненависти? Без жажды мести? Без новой цели?

— Наверно, это будет нелегко. Двадцать с лишним лет я жил и работал, подхлестываемый одним — единственным желанием. Двадцать с лишним лет я не занимался ничем, кроме энергана. Но сейчас мне предстоит другая работа, причем трудная. Располагая богатствами “Альбатроса”, мы должны возродить Кампо Верде и Теоктан, превратить пустыни в сады. Да, работы предстоит много… — Он помолчал. — Знаете, Хельга, Искров однажды спросил меня, кем бы я хотел стать, если бы не был химиком. Я ответил: “Художником или кинооператором”. Это была шутка, конечно, но, поверьте, будь у меня такая возможность, я бы завтра же бросил химию, гремучий песок, энерган… И посвятил себя какому-нибудь скромному занятию. Пахал бы землю, например, как мой дед, поселился бы в возрожденном Кампо Верде, взращивал бы какао, кукурузу, цветы…

— Один?

— Почему один? Женился бы, завел детей. Я уж не так молод…

— Завидую той, кто станет твоей женой.

Агвилла промолчал. Я почти воочию видел зеленые глаза женщины, обволакивавшие его своим гипнотическим сиянием. Паутина опутывала его все крепче, но он не чувствовал этого, не понимал…

— Хельга… — прошептал он.

— Да?

Агвилла снова затих.

— Хельга, быть может, в Кампо Верде найдется местечко и для тебя? — немного погодя, сказал он. — В белом домике с зелеными дверями и окнами, с колодцем во дворе?

— Как в твоем фильме?

— Да… Тебе это покажется странным, но такой дом и красивая любящая женщина в нем — для меня цель даже более высокая, чем победа над “Альбатросом”. Об этом я мечтал всю жизнь.

Она печально засмеялась.

— Поздно, Агвилла.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что мне не позволят.

— Кто может тебе помешать?

— Командор, Князь, союзники… Ты забываешь, что я Рыжая Хельга, что я тоже связана клятвой. До тех пор, пока они не исчезнут с лица земли, обыкновенная человеческая жизнь для меня невозможна…

— Справимся и с ними! Мы ведь союзники, правда? А энерган всемогущ. Не чета вашему динамиту или какому там еще у вас оружию.

Справимся!

— Славный, милый… — прошептала она. — Почему я не встретила тебя раньше? До меня донесся звук поцелуя.

— Тебе хорошо? — немного погодя спросила Хельга.

— Да. Потому что ты со мной. Снова тишина, полная томления.

— Неужели ты никогда не любил? Никогда?

Пели птицы, луна серебрила джунгли, упоительно благоухали цветы. Агвилла Бланка, Белый Орел, последний вождь толтеков, впервые открывал для себя, что такое любовь к женщине.

— Люблю, люблю… — твердил он, и в его словах таилась нежность тысячелетий.

— Я тоже, дурачок ты мой… — отвечала она, и я мысленно видел, как она взмахивает ресницами, как ее волосы рассыпаются по его лицу. — Я тоже…

“Лжет она, лжет!” — подумал я. А может, во мне и впрямь говорила ревность?

Снова послышалось гудение самолета.

— Ищут… — шепнула она. — Никак не уймутся. Ищут нас.

— Не нас. Они ищут Ясимьенто.

— Ясимьенто? Ах да, месторождение, о котором говорится в надписи на вазе. Искров сегодня показал мне ее. Какая прелесть!

— “Песня” еще лучше.

— Прочти мне ее!

— Не могу, не имею права.

— Прошу тебя!

Эта просьба была сильнее приказа, вряд ли перед ней устоял бы хоть один мужчина. Мне хотелось вскочить, крикнуть в открытое окно:“Остановись, Агвилла! Не делай этого!” Но я не вскочил и не крикнул. Ибо все происходящее казалось мне нереальным. И еще потому, что сам жаждал услышать “Песню”.

— Будь по-твоему, — снова долетел ко мне шепот Агвиллы. — Все равно незачем дольше хранить эту тайну, через несколько дней мы оповестим об Ясимьенто весь мир… Слушай, любовь моя!

Я песок, что гремит, и горит, и летит.

Я там, где я есть, где испокон веков сплю под Эль Волканом.

У истоков голубой реки, за высоким камнем, поставленным богом Кетцалькоатлем, Вступи в ночную темь земли, пройди без отдыха тысячу двести два шага, взгляни перед собой: я — там, я черный песок, что гремит, и горит, и летит.

Разбуди меня и возьми!

Луна на небе застыла. Птицы смолкли. Джунгли затаили дыхание…

— Какая прелесть! Как поэтично, — проговорила Хельга. — Изумительно.

— Это всего лишь скверный, буквальный перевод. Оригинал гораздо лучше…

— “У истоков голубой реки, за высоким камнем…” — нараспев повторила она. — И что же? Вы нашли этот камень и обнаружили Ясимьенто?

— Представь себе! Проникли под землю, отсчитали положенные тысяча двести два шага и наткнулись на залежи гремучего песка.

— “Разбуди меня и возьми!” Невероятно!

— Не так уже невероятно. Конечно, гремучий песок — редко встречающееся образование, но все же оно существует в природе и может быть найдено и в других вулканических областях. Видишь ли, на процессы образования и скопления углеводородных соединений в земной коре огромное влияние оказывает вулканическая деятельность. Химические реакции, в результате которых образуются углеводороды, многократно ускоряются под воздействием тепла и вибрационных процессов — я имею в виду тепло земных недр во время извержения вулканов и землетрясений.

— Ничего в этом не смыслю. Всегда была тупицей в химии.

Агвилла рассмеялся.

— Не так уж все это и сложно. Ясимьенто — месторождение гремучего песка — можно обнаружить почти всюду поблизости от действующих вулканов.

— Как бы мне хотелось хоть краешком глаза взглянуть на это ваше пресловутое Ясимьенто!

Я не успел крикнуть: “Агвилла, остановись!”, как услышал его голос: — Ты умеешь ездить верхом?

— Немножко.

…Через несколько минут топот двух лошадей потонул в густой листве.

Возбужденное воображение рисовало мне, как они продираются сквозь лианы, как подъезжают к реке, отыскивают “высокий камень”, погружаются в “ночную темь земли”, зажигают фонарь и оказываются у вагонетки над черным провалом. Вот Хельга наклоняется, берет в руки черный порошок, смеется и произносит нараспев:

Я песок, что гремит, и горит, и летит…

Наконец сон сморил меня.

Проснулся я от негромкого жужжания. За окном было светло.

Непонятное жужжание проникло сквозь толстые каменные стены, и от этого оконные стекла неприятно дребезжали. Послышались чьи-то торопливые шаги, возбужденные голоса, захлопали двери.

Я вскочил с кровати и кинулся в комнату связи, где уже находились Анди и Педро Коломбо. У двери топтался Дуг Кассиди, еще не совсем оправившийся от вечерних возлияний. Не обращая на него внимания и не постучавшись, я вошел в комнату.

— Что случилось? Почему шум?

— Тревога! — отозвался Анди.

— Какая тревога? — по-дурацки воскликнул я и мгновенно вспомнил ночную любовную сцену под моими окнами. — Где Агвилла?

— Должно быть, на прогулке с рыжеволосой красавицей, — язвительно сказал Анди и включил мониторы.

На Белой Стене все было совершенно спокойно.

В лаборатории, в шахте подъемника и на складах тоже не было ничего подозрительного.

Но пятый экран — тот, что вел наблюдение за черным провалом Ясимьенто, — пульсировал. Педро прибавил звук: раздался оглушительный писк.

— Передатчик! — шепнул он и принялся шарить объективом по всем уголкам галереи.

Только я собрался рассказать им о ночной экскурсии Агвиллы и Хельги, как резко зазвенел радиофон. Анди взял трубку. Из усилителя донесся отчаянный вопль.

— Эль Темпло? Эль Темпло?