Эндерби снаружи - Страница 9

«Крусифайер», к досаде Хогга, пользовался популярностью. Атрофия вкусовых ощущений, анестезия слизистой оболочки желудка или еще что-нибудь. Он изготовил более тошнотворный вариант — виски с британским вином типа портвейна, разбавленные теплой водой из-под крана, — который также получил неплохую оценку. Название, вот в чем дело: маленькая и неподкупная поэтическая победа. Вдруг, когда Хогг дулся на собственное отражение в виде кислой лепешки, потея под крашеным шерстяным париком в американские мартини, наливаемые из бутылки с джином, раздалось почтительное шиканье. Прибыл премьер-министр. Это был самоуверенный человечек в мешковатом костюме, который свидетельствовал, что он прямо с работы, легко сходится с каждым и полон приятных сюрпризов. Хогг упрашивал Джона-испанца непременно подать ему «Крусифайер», но премьер-министр заказал апельсиновый сок. Хогг радостно налил дешевой кислятины. Потом взялся за партию коктейлей с шампанским для компании изысканной молодежи, усмехавшейся над его париком, сам жаждя кружки мачехиного очень крепкого чаю. Кругом шла веселая громкая болтовня, слышались смешки (словно дело шло прямо к соблазну без перерыва на обед); из-под этого шума поперла чудовищная псевдомузыка, сравнялась с уровнем звучания, превысила и поглотила. Это была фанфара. Радостные крики. Явились, наконец, почетные гости, встреченные на пороге объятиями и обожанием. Хогг бросил коктейли, чтобы как следует на них взглянуть.

По его мнению, почти невозможно представить себе четырех подряд юношей с такой жуткой внешностью. Хогг узнал вожака, Йода Крузи, удостоенного наибольших почестей за многочисленные успехи, который принимал их как должное, с глупой ухмылкой на обвисших губах, слишком крупных, чтоб с ними справляться как следует, и действительно обладавших некой сюрреалистической автономией. Трое других вульгарно держались как дома, радостно тыкали друг друга кулаками, потом устроили вокруг премьер-министра нечто вроде боя роз. Трудившиеся фотографы полыхали и полыхали, издавая резкое эпидемическое чихание. При четверке Хогг теперь заметил священнослужителя. Маленький, старый, живой, он чамкал и чамкал, кивал всем и вся, потом подошел к стойке Хогга, схематично наметив общее благословение. И сказал, кивая:

— Если в горячительной армии, выстроившейся на ваших полках, имеется такая штука, как «Пауэр», я бы выпил двойной «Пауэр». И обременю вас просьбой о стакане чистой воды.

Хогг оглядел небольшой запас ирландского виски.

— «Мик Салливен» подойдет?

— Ах, ну, хорошо, попробую. Такое большое у вас заведение, а дьявол не благословил его капелькой «Пауэра».

— Если желаете заменить чем-нибудь, — предложил Хогг, — есть особый коктейль, составленный мной в честь события. Называется «Крусифайер». — И сразу понял, что это прозвучало намеренным оскорблением одежд клиента. — Знаю, богохульство, — признал он. — Приношу извинения. Но считаю название подходящим. Я имею в виду, в честь четверки. То есть почетных гостей. — И добавил: — Отец.

— Ну что ж, не следует ли нам всем держаться своего призвания и не выходить за рамки, вынося суждения о том, что вовсе не относится к нашей собственной сфере? Может быть, вы позволите мне, капеллану вот этих ребят, остаться истинным и квалифицированным судьей о богохульстве и не богохульстве? — Говоря, он с ирландской нервозностью рыскал повсюду взором. Послышалось, как кого-то стошнило в углу, женщину, судя по высокому тону отрыжки. Хогг продемонстрировал и быстро прихлопнул минимальное удовлетворение. Капеллан заметил. — Рады телесной слабости какой-то несчастной бедняжки с чувствительным и, возможно, постившимся с утра желудком?

Послышалось, как премьер-министр сказал:

— Ничего, пока никто не винит в этом правительство. — Раздался обязательный смех, впрочем, некий в одиночку стоявший у стойки мужчина серьезно кивнул. У него, как у «Грузи-друзи», были очень длинные волосы, казавшиеся, однако, потрепанными, как парик Хогга. Костюм не новый, с оттопыренными боковыми карманами. Капеллан налил себе еще виски из бутылки. Йод Крузи с другим членом группы, гогочущим юнцом с очень белыми вставными зубами, двинулись к стойке с бокалами последнего варианта «Крусифайера», с удовольствием замеченными Хоггом. Йод Крузи обратился к нему:

— Батя, у тебя тут чего? — Прежде чем Хогг сумел выдумать уклончивый ответ, Йод Крузи прикинулся удивленным и чрезмерно обрадованным внезапной встречей с молодым человеком с поношенной гривой и оттопыренными карманами. Изобразил широкую ухмылку с пластиночного конверта, обнял его руками, худобу которых нисколько не скрывал покрой куртки из сержа^[43], и провозгласил:

— Джед Фут. Старина Джед, как всегда. Молоток, что подвалил, парень. — Джед Фут с закрытым ртом улыбнулся щеками. Хогг не мог вспомнить, из одного ли алфавита «джед» и «йод». — Гляньте, кто тут, отец, — сказал Йод Крузи капеллану. — Прям как в старые времена. Классное было времечко, — напомнил он Джеду Футу. — Жалко, ты навернулся. Просчитался, как говорят. Точно? — щекасто обратился он к Хоггу.

— Мементо мори^[44], — с поэтической проницательностью молвил Хогг. Капеллан мрачно пошамкал над этим, прежде чем принять еще виски, словно Хогг перед ним обнаружил свою антинародную сущность.

— Ты свои мементо получил, — сказал Джед Фут Йоду Крузи. — Песни. Жалко, я никогда не учился музыку писать.

— Каждый за себя кумекает, — сказал Йод Крузи. — Ты говорил, группам крышка. Где катал, в Западной Австралии? Жуть смертная, знаю. Колли, Мерредин, Буллфинч. Здорово они тебя ухайдакали, парень. Вижу.

— В клубах работал. В клубах хорошо.

— Еще выпейте, — предложил Хогг Йоду Крузи. — Большую порцию. Называется «Крусифайер».

— Чего я хочу, — отказался Йод Крузи, — так это пошамать. Тут уже ее лордство?

— Она прибудет последней, — объяснил капеллан. — Привилегия леди. У вас, — обратился он к Хоггу, — лицо человека, давно не стоявшего пред алтарем. Лицо католика, сказал я себе, как только хлопнул на него глазами, весьма виноватое, а также хитрое, ибо вы в присутствии служителя вашей Церкви дерзко рассуждаете о богохульстве, тогда как много лет отделяет вас от Святого причастия.

— Ну-ка, слушайте, — сказал Хогг. Вокруг Йода Крузи и его сообщников крутились зубастые обожатели, а Джед Фут в одиночестве пил горький джин. — Вы, — сказал Хогг, — со своей чертовой экуменической белибердой.

— И вы смеете перед лицом настоятеля своей Церкви демонстрировать постыдное отступничество, плевать ядом на священные предписания самого Пресвятого Отца? — Он принял еще виски и добавил: — Снова обременю вас просьбой о стакане чистой воды.

В курс лечения Хогга входило посещение англиканской службы с целью навсегда ликвидировать одержимость покойной мачехой, которая, по словам доктора Уопеншо, фактически олицетворяла католическую церковь. Он чуть не объявил капеллану, что традиционная англиканская литургия превосходит службу реформированного папства, но капеллан оглянулся на вход и радостно разинул рот. Все тоже обернулись. Вошла дама с умным красивым евреем тридцати с чем-то лет. Сердце Хогга перевернулось несколько раз, как на вертеле. Конечно, конечно, проклятье, он должен был знать. Разве проклятый Уопеншо не упоминал про ее руководство лучшими в мире поп-группами? Это уж слишком. Он обратился к мистеру Холдену, который стоял у стойки, хотя и не пил:

— Мне надо отсюда уйти, очень надо.

— Стой, парень, на месте, на линии.

— Мне в уборную надо.

— Ну-ка, слушай, — сказал мистер Холден с очень твердым взглядом глаз чайного цвета. — Я тобой сыт по горло, приятель, вот так. Перечишь, только чтоб перечить, нарушаешь правила. Останешься на месте, пока разрешения не получишь, понятно? Вдобавок слишком многих тошнит, да еще крепко пьющих на вид. Наверно, надо поглядеть, чего ты там мешаешь. Эй, что за черт… — Ибо Хогг напялил парик на глаза, подобно гусарскому киверу. Даже теперь он отчетливо ее видел сквозь грубую бахрому.