Эмигранты - Страница 14

треливать наших мужиков… Набоков удовлетворен… (Голос уже ушел вглубь и рвался оттуда все раздражительнее.) Но я-то, я – не удовлетворен. До большевиков можно добраться только через трупы русских… Я буду гореть на вечном огне, но я не знаю, как по-другому спасти Россию… Читай Апокалипсис, Михаил Александрович… Если бы я мог все бросить, бросить и – в монастырь…

– В русском западничестве, – ответил Стахович, полулежа в кресле и запустив пальцы в бороду, – в русском западничестве более глубокие и отдаленные корни, чем у славянофилов… Первое проявление западнической ориентации я отношу ко времени Тушинского вора: это так называемый перелет к нему московских бояр. В сущности, они просили у польского короля того же, что просит Набоков у Черчилля…

– Вздор, вздор говоришь…

– Когда у нас начали читать Гегеля, западничество разделилось на две ветви – дворянскую и разночинную… Первая вылилась в устройстве английских парков. Перестали отправлять нужду под лестницей на горшке и завели ватерклозеты… Разночинцы начали бороться с богом, а впоследствии читать Маркса… Я вот сижу и думаю: не находишь ты, Георгий Евгеньевич, что Маркс понятнее русскому мужику, чем славянофилы?.. Не знаю, не знаю…

– Да, идем спать, – сказал Львов. Засопел, закрутил стальной цепочкой от ключей и вышел.

Стахович остался в кресле – курить и пить коньяк.

Набоков пошел пешком через Марсово поле. Под решетчатой ногой Эйфелевой башни, отраженной вместе с бледными звездами в маленьком озерке, он остановился закурить папироску. Здесь его нагнал, слегка задыхаясь, Тапа Чермоев.

– Я не нашел такси, – сказал Тала, – и повернул за вами… Может быть, поедем развлечься?

Набоков вздохнул. Он чувствовал утомление, а нужно делать усилие, чтобы отвязаться от этого татарина. Чуть-чуть поморщился. Пошли туда, где через Сену, под аркадами моста, проносился, ярко светясь окошками, поезд метро. Не надеясь, что Тапа поймет, Набоков все же сказал, глядя на лиловатое зарево над центром города:

– Париж напоминает мне корзину с влажными розами, внесенную в кабак.

Тапа подумал, ответил серьезно:

– Сейчас нет хороших кабаков. Парижане еще не оправились от войны.

– Да, постоянно жить в Париже я не хотел бы… Я люблю наше печальное лондонское солнце, наши туманы, чинное однообразие улиц…

Набоков покосился на одну из парочек в тени куста на скамейке. Женская рука белела на груди мужчины, где поблескивала военная пуговица. Они сидели неподвижно, и со стороны казалось, что они погружены в безнадежное горе.

– У меня всегда желание – вот таким предложить десять франков на ночную гостиницу, немножко комфорта. – Набоков обернулся на хруст колес такси, поднял трость, но шофер покачал указательным пальцем.

Тапа сказал:

– Константин Дмитриевич, вы меня обрадовали сегодня… Что ж такое? – так думаешь. – Неужели на свете нет правды?.. Да, Черчилль хороший человек, умный человек… То, что вы сообщили, еще не опубликовано в газетах?

– Нет, и не будет…

– Понимаю, понимаю…

– ВасОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com