Емеля - Страница 4

— Эй, добрый молодец! — вдруг обаятельно заулыбалась Яга, — Я за тобой давно наблюдаю. Носишься все мимо, как угорелый. Все мимо, да мимо. Заехал бы в гости…

Байкер оценивающим взглядом окинул Ягу с ног до головы. Одобрительно ухмыльнулся. Яга, покачивая бедрами, подошла к нему поближе.

— Когда ждать? — откровенно в упор спросила она.

— В четверг! — тоже улыбнувшись, ответил Байкер, — Сразу после дождя.

— Заметано. Нам дождь организовать, раз чихнуть! Уж не хуже Лужкова!

— Эй, господа хорошие! Может, сначала с ДТП разберемся?

— Закрой поддувало-о! — рявкнул Байкер.

Байкер взревел своим мотоциклом, как трехголовый Змей Горынович и скрылся за поворотом. Яга, мечтательно улыбаясь, смотрела ему вслед.

Не прошло и секунды, как вслед за ним, из-за леса на перекресток на лихом коне выскочил натуральный Опричник. Меч наголо, глаза горят, кудри развеваются по ветру. Конь у него под стать. Копытами так и бьет. Один в один Добрыня Никитич со всем известной картины «Три богатыря» всем известного художника.

— Демона не видали? Весь в черном такой! На двухколесном драконе!

— Проезжайте, гражданин! Проезжайте! Не создавайте пробки!

— Э-э-эх-х!!! — закричал Опричник.

Трое участников ДТП, как по команде, потрясли головами, сплюнули через плечо.

Леший вздохнул, повернулся к участникам ДТП. К Яге и Емелюшке.

— Будем составлять протокол! — с тоской в голове, заявил он.

— А то! — заявила Яга, — Что с него взять? Голь перекатная!

Короче, отобрали у нашего Емелюшки права на управления всеми транспортными средствами всех категорий. Загнал он самоходную печку обратно в сарай. В гараж, вроде. Сам на старую печку взобрался.

Старые сапоги не жмут, неказисты, да ног не испортят.

Во дворце все по-прежнему. Тишь, гладь, да размеренная жизнь. Звуки кларнета. Клара к международному конкурсу готовится. Словом, те же интриги, же вопросы.

— Как там электорат?

— Весь народ веселится и ликует!

— Указов, постановлений всем хватает?

— В самый раз!

— Может, каких законов не достает?

— Законов мало не бывает.

— Держим руку на пульсе.

— А с выборами что?

— Отменить надо! Одна морока! Все равно, альтернативы Вам нет!

— Что у нас за страна такая? Чего ни хватишься, ничего нет. Законов хороших нет, любви нет, Бога нет, альтернативы тоже нет, — искренне сокрушался Царь. — Клара! Как моя дочь? Что-то ее не видно?

— Наш рейбенок райзвивайса гармонишно! — ответила Клара. И перевернула очередную страницу очередной толстенной книги. Демонстративно.

А царевна Яна, чуть, что не по ней, хлопнет дверью и уходит в сад. Бродит там, среди яблонь, стихи какие-то туманные наизусть вслух бормочет. Может, классика, какого, может, сама сочиняет.

Переходный возраст, одно слово.

В один из дней случилось невероятное. О чем наша бедная Яна и мечтать не могла.

Наткнулась она в собственном царском саду на… нашего Емелю. Тот лежал себе под яблоней. На спине, нога на ногу. Наблюдал, как царские яблоки с веток падают.

И опять невидимый Великий дирижер, (кстати, сидевший в этот раз на яблоне, на ветке, на самой верхотуре!), взмахнул палочкой, и… зазвучала тихая мелодия…

…Яна остановилась прямо перед Емелей. Уперла ручки в бока и принялась его сверлить осуждающим взглядом. А Емеля, ну, никак не среагировал. Скосил одним глазом, смерил ее с ног до головы и опять уставился на ветки яблонь.

— Вы чего это разлеглись? В чужом саду.… На чужой траве…

— Сама приглашала в гости. Или забыла?

— Если думаете, вы такой неотразимый, и вам все дозволено, то глубоко ошибаетесь! — презрительно, (по возможности!), сказала Яна.

Емеля ничего не ответил, только вздохнул. Тяжело с этими бабами. Вечно у них претензии. Вечно они чем-нибудь недовольны.

— Носитесь на своей печке, нарушаете правила дорожного движения! — между тем, возмущенно продолжала царевна Яна.

— И что? — спросил Емеля.

— Это характеризует вас не с лучшей стороны! — достойно ответила Яна.

— Какой русский не любит быстрой езды?

— Дисциплинированный!

— Зануда, короче.

— Я… зануда!? — вспыхнула, как шведская спичка Яна.

— И ты тоже. Папина дочка! Жизни не знаешь!

— Маменькин сынок!!! — вскричала оскорбленная до глубины души Яна.

Емеля приподнялся из лежачего положения, сел. Скрестил руки на груди.

— Была б ты парнем…

— Что в таком случае? — с вызовом спросила Яна.

— Получила бы в глаз!

— Вполне в вашем духе. Когда нет достойных аргументов…

— Слушай, это… — неожиданно удивился Емеля, — А чего это ты меня «на вы» называешь? Я тебя обидел, когда или что?

— Или как! — ответила Яна.

В этот момент Великий Дирижер стукнул пару раз своей дирижерской палочкой по самому крупному яблоку. Спелое яблоко сорвалось с ветки и полетело вниз. Упало оно, естественно, прямо на голову Емеле. У него глаза сначала съехались к переносице, потом, вообще, разъехались в разные стороны.

Яна очень испугалась, бросилась к Емеле, опустилась рядом на колени.

— Вам не больно? Давайте, сделаю примочку?

Царевна достала из кармашка платок, смочила один конец духами из маленького флакончика, приложила к макушке Емеле.

— У меня… появилась… идея! — удивленно произнес Емеля.

— Какая… идея? — затаив дыхание, спросила Яна.

Конечно, она слышала про Ньютона. Нобелевская премия и все такое.

— Хотите сделать какое-нибудь научное открытие? Как Ньютон? Хотите получить Нобелевскую премию?

— Хочу… тебя… поцеловать!

Емеля и сам не ожидал, что из него выскочит эдакая идея. Ни о чем таком он раньше и думать не думал. И мечтать не мечтал.

Сказано — сделано!

Короче, притянул Емеля к себе за плечи царевну Яну и… поцеловал.

Прямо в губы. Долго-долго. Как в самом настоящем иноземном кино. Но самое удивительное, царевна Яна даже не сопротивлялась.

Естественно, невидимый Великий дирижер в это мгновение неистово размахивал своей палочкой, как сумасшедший. Симфония любви волнами гуляла и над царским садом. И даже над всем царством государством.

Вот так оно и бывает. Очень неожиданно. И очень закономерно.

Но рано или поздно все кончается. Даже подобные поцелуи.

Емеля отодвинул от себя Яну, поднялся с травы, поправил рубаху и… вздохнул.

— Ладно… пойду я… Дела у меня…

Царевна Яна смотрела на него широко распахнутыми глазами. Лицо ее было и счастливым, и испуганным, и растерянным одновременно. Все в одном флаконе. Она, прижав ладошки к щекам, во все глаза смотрела на Емелю.

— Что так смотришь? Делов-то! Тебя никто не целовал, чтоль?

— Никто… — едва слышно прошептала царевна Яна.

— Никто, никто? Никогда?

— Никогда…

— Ладно.… Не будем делать из этого проблему. Пошел я…

— Вы… невежливы!

— Сама этого хотела! Или не так?

— Вы… плохо воспитаны!!

— Мы за границей не учились. Гарвардов и Оксвордов не кончали.

— Вы… нетактичны!!!

Из глаз царевны Яны покатились слезы. Крупные, как яблоки на ветках. Емеля, не оглядываясь, уходил вглубь сада.

— Стойте! Немедленно остановитесь! Я вам… приказываю!!!

Но Емеля и ухом не повел. Так и скрылся из вида.

Царевна Яна плашмя лицом вниз упала на густую зеленую траву. Она колотила сжатыми кулачками по земле и, безнадежно рыдая, без устали твердила:

— Вы… невежливы! Нетактичны!! Неделикатны!!!

Вокруг градом падали с веток спелые наливные яблоки. Какого сорта, неизвестно.

После этой встречи залег наш Емеля опять на старую печку. Потому вдруг тоже осознал. Он трагически влюбился в царевну Яну.

Яна всем известно кто, царская дочь. Это вам не кот начихал. Тут с плеча рубить никак нельзя. Обдумать все надобно, обстоятельно. Одной стороны, она, такая как все. С другой, особенная. Вот тут и думай, ломай голову. Каждый сверчок, знай свой шесток. Так или по-другому можно?