Элкинсы не сдаются! - Страница 3
Когда мы подъехали к дому, я прикинул, что уже нет никакого смысла останавливаться, чтобы открыть ворота. Мы ехали так быстро, что все равно должны были сквозь них проехать. И мы проехали, только вот дядюшку Джоэля задело каким-то обломком по голове, и он дико завопил от боли. А когда мы ворвались во двор ранчо, мне стало ясно: лошадки хотят проскочить его насквозь, и тогда я решительно осадил их, и с повозки соскочило одно колесо.
Но, конечно, мне бы в любом случае удалось остановить наших скакунов, ежели б не лопнули те гнилые вожжи. И мустанги проскочили-таки через двор и повисли в воздухе сразу за домом, запутавшись в кроне большого дерева, а из дома выбежала пожилая леди, а за нею четыре девушки и три парня. И пожилая леди сказала:
– Во имя всего святого, что тут случилось?!
Затем, обнаружив, что дядюшка Джоэль лежит бездыханным телом, они закричали все разом и старая леди запричитала:
– О Боже, он убит! Воды! Принесите скорее воды!
Какого черта, подумал я, разве поможешь делу водой, если старика действительно зашибло насмерть! Но тут я заприметил поблизости лошадиную поилку, где плескалось около тридцати или сорока галлонов этой самой воды. И я подошел к ней, и поднял ее, и принес ее туда, где лежал дядюшка Джоэль, и они уставились на меня так, будто никогда раньше не видели, как человек носит это чертово корыто.
И я вылил все корыто на дядюшку Джоэля, и он закашлялся, сел и, отфыркиваясь, спросил:
– Какого черта? Ты что, решил меня утопить?
– Кто это такой, па? – спросила старая леди. Она почему-то явно чувствовала себя не в своей тарелке.
– Он утверждает, что он – мой племянник, – вздохнул дядюшка Джоэль. – Говорит, дескать, приехал, чтоб помочь нам утрясти то старое дельце с Клинтонами.
– Но я думала, там уже все само собой утряслось, – нерешительно пробормотала старая леди. – Они ведь выиграли дело в суде, ну и…
– Никакое дело никогда не бывает утрясено до тех пор, пока Элкинсы и их родичи не победят окончательно и бесповоротно! – горячо возразил я. – Военные действия только начинаются! Как зовут этих молодых людей?
Глядя на парней, я испытывал то же самое разочарование, какое испытал, впервые увидев дядюшку Джоэля. Да, эта чахлая семейная ветвь безусловно не дотягивала до размеров, принятых у нас, на Медвежьей Речке! Ведь эти мальчики были уже почти совсем взрослыми мужчинами, но ни один из них не превышал ростом шести футов, чтоб я лопнул!
– Их зовут Билл, Джим и Джо, – сообщил дядюшка Джоэль. – А девушек зовут…
– Сейчас это не имеет никакого значения! – сурово оборвал его я. – Всем женщинам этой семьи надлежит просто укрыться в безопасном месте! Джо! Пойди сними с дерева тех мустангов и отправь их на выгон! Билл! Ты запряжешь вон в тот фургон пару смирных лошадок и отвезешь своих сестер и матушку в Зуб Пилы, где они будут оставаться до самого конца военных действий!
Старая леди в замешательстве посмотрела на дядюшку Джоэля, но тот лишь беспомощно покачал головой и сказал:
– Лучше сделать так, как он говорит, мать! Он все равно уже начал командовать, и, видит Бог, я совсем не тот человек, который смог бы его переубедить!
– Джим! – решительно заявил я. – Садись на лошадь, привяжи к шомполу кусок какой-нибудь белой тряпки и езжай, скажи тем Клинтонам, чтобы они тоже отправили своих женщин в Зуб Пилы. Мы не можем позволить себе подвергать особ прекрасного пола даже самому малейшему риску!
– Но у меня нету белой тряпки, – слегка растерянно ответил парень.
Укоризненно покачав головой, я снял с бельевой веревки простыню и оторвал от нее приличный шмат для Джима.
– О Боже! – сразу запричитала старая женщина. – Моя лучшая простыня!
Нет, все-таки женщины – удивительно бестолковый народ!
Нам была хорошо видна крыша дома на ранчо Клинтонов. Дом там был большой, трехэтажный, и стоял он примерно в миле к югу от нас, за несколькими низкими пологими увалами. Дядюшка Джоэль сказал мне, что мужчин там семь человек.
– Билл! – сказал я, выворачивая карманы. – Купи все патроны, сколько найдется в Зубе Пилы! Война может затянуться, к тому же мы не должны оставить Клинтонам никакой возможности пополнять боеприпасы!
– Никогда в жизни не видела ничего подобного! – изумленно прошептала старая леди, но все же погрузилась со своими дочками в фургон, и Билл повез их в город, а Джим поскакал к дому Клинтонов, размахивая белым флагом, а мы с дядюшкой Джоэлем и с Джо принялись готовиться к осаде.
Сперва мы наполнили все емкости, какие смогли найти, водой, потом я велел Гарфильдам укреплять ставни на окнах, а сам принялся чистить и смазывать все оружие, какое имелось в доме. Некоторые ружья выглядели так, будто после гражданской войны из них ни разу никто не стрелял. Честное слово!
Довольно скоро вернулся Джим и сообщил, что Клинтоны шибко сильно взволнованы. Их старшего парня, Джона, недавно доставили из города с вывихнутой челюстью, а их женщины, едва получив наше предупреждение, сразу же отбыли в Зуб Пилы.
– Отлично! – воскликнул я. – Теперь мы можем без помех нагрянуть туда и с чистой совестью вырезать под корень мужскую часть ихней семейки! Не вижу никакого смысла и дальше затягивать начало военных действий! Джо, езжай скорее к этим Клинтонам и подстрели их старика, чтобы они там знали: мы открываем бал!
У Джо неожиданно сделался такой вид, будто его вот-вот стошнит; он молча, с мольбой в глазах, посмотрел на дядюшку Джоэля – который вдруг сильно побледнел, но ничего не сказал сыну – взобрался на свою клячу и ускакал со двора.
– Ваши мальчики, дядюшка Джоэль, – снова потянувшись к жестянке с ружейным маслом, заметил я, – совершенно не оправдали моих надежд! У них совсем нету привычки к крови и тяги к хорошей мужской драке, а ведь должны быть! Я никак не ожидал встретить парня, приходящегося нам, Элкинсам, родней, у которого бы кулаки не чесались все двадцать четыре часа в сутки. А я-то думал, что Гарфильды из Аризоны в гневе страшнее раненой медведицы! Нет, право же, я ужасно разочарован! А это что еще за штука?
– Это мексиканская эскопета, – слабым голосом отозвался дядюшка Джоэль. – Будь с ней поосторожнее: она может выпалить совершенно неожиданно!