Эликсир Купрума Эса - Страница 10
– А почему… а почему ты так думаешь? – спросил Родя.
– К нам недавно приходила его жена – бабушкина приятельница, – и она говорила, что Купрум Эс как-то странно стал себя вести.
– В каком смысле странно?
– Стал по ночам пропадать. То скажет, что в кино пойдёт на последний сеанс, а раньше его в кино было не затащить… То скажет, что у него совещание в районе и вернётся в час ночи… А то просто уйдёт прогуляться – и опять до часу… И весь дёрганый какой-то и до утра часто не спит…
– Да, Родька! Тут, похоже, что-то есть, – сказал Веня и обратился к Зое: – А что, он всегда был такой… немножко с приветом?
– Бабушка говорит, что он раньше настоящим учёным был. Он в каком-то очень важном институте работал, и у него эти… научные труды есть. Он даже бабушке одну свою книжку когда-то подарил. «Химия человеческого мозга» называется. С надписью.
– А почему он простым учителем стал? – спросил Родя.
– Ну, какие-то неприятности у него в институте получились. Он ушёл и стал учителем. Ой, товарищи, мне пора, я на репетицию опаздываю, – сказала Зоя другим тоном и пошла к лестнице. – Мы с вами ещё об этом поговорим, только не разболтайте никому, – добавила она, обернувшись.
Друзья тоже направились к выходу. Шли они очень медленно, останавливаясь через каждые два-три шага. Идя по коридору и спускаясь по лестнице, они обсудили такие вопросы.
Если в лабораторию в самом деле проникает Купрум Эс, тогда, возможно, он вернулся к научной работе и проводит какие-нибудь опыты. Но почему он это делает тайно? На этот вопрос могло быть только два ответа. Первый: опыты Купрума Эса имеют оборонное значение. Второй: Купрум Эс свихнулся и сам затевает что-нибудь недоброе – например, готовит взрывчатку или яд.
Было ещё одно предположение, которое высказал Родя: может быть, Зоя ошибается, и в лаборатории орудуют посторонние.
Друзья так обалдели от всех этих предположений, что с удовольствием выскочили на свежий воздух.
Глава седьмая
Выбежав из дворца, они тут же встретили свою одноклассницу Лялю Данилову, которую в шутку звали Круглой Отличницей, хотя среди её отметок имелись и четвёрки. У Ляли была круглая физиономия, круглые очки на курносом носу и волосы все в круглых завитушках. Только фигурка у неё была тоненькая, стройная. Она шла во дворец с красной картонной папкой в руке.
Ребята поздоровались с ней.
– Ты что, занимаешься здесь?
– Нет, я записываться…
– В какой кружок?
– Я не в кружок, я в научное общество.
– Куда-куда? – хором спросили мальчишки.
– В научное общество «Разведчик».
Ребята захохотали.
– Во, Родька, не только мы дураки! – воскликнул Веня и тут же рассказал Ляле, как им предложили явиться «годика через два».
– Я знаю, что записывают с седьмого класса, – спокойно ответила Ляля, – но меня, может быть, примут. В порядке исключения.
Она поднялась по ступенькам дворца и скрылась за дверью, а ребята уставились ей вслед.
– Видал? – сказал Веня. – «В порядке исключения»!
А Родя предложил:
– Давай походим тут, подождём, что у неё получится.
Приятели походили в небольшом парке перед дворцом минут пять или семь и снова увидели Лялю с её красной папкой. Губы её были сильно втянуты в рот.
– Что, не приняли? – догадался Веня.
– Нет, – коротко ответила Круглая Отличница и прошла мимо ребят.
Но те двинулись за ней.
– Слушай, – сказал Родя, – а почему ты решила, что тебе сделают исключение?
– Мне старший брат сказал, что, может быть, сделают. Он говорит, что моя работа очень серьёзная. Он сам член общества, только в другой секции.
– А что у тебя за работа? – спросил Веня.
– Я пустельгу прошлым летом изучала.
– Кого?
– Пустельгу. Это маленький сокол такой.
– Постой! А как ты его изучала? Расскажи подробней, – попросил Родя.
– Я летом жила у дяди в охотничьем хозяйстве, и он мне сказал, что пустельгу многие считают вредным хищником потому, что она уничтожает мелких полезных птиц. Охотники её за это стреляют. А дядя много лет в лесу живёт и ни разу не видел, чтобы пустельга охотилась на птиц. Вот он и посоветовал мне понаблюдать за пустельгой.
Ребят всё это заинтересовало, и Круглая Отличница рассказала, как она вела свои наблюдения.
Дядя показал ей несколько сосен, на которых были гнёзда пустельги. Самки в это время сидели на яйцах, а самцы занимались охотой. Дядя же научил Лялю самой простой маскировке: подобравшись поближе к сосне с гнездом, она связывала верхушки двух молодых деревец, росших друг возле друга, и получалось что-то вроде шалашика. Здесь Ляля затаивалась и смотрела в бинокль на птиц.
– Подолгу сидела? – спросил Веня.
– Больше двух часов не выдерживала. Комары ели. У дяди от них мази не было, так что я вся распухшая ходила.
– Всё-таки здорово! – сказал Родя. – Ну, и что же ты установила?
– Что пустельга, наоборот, даже полезная птица: она мышей уничтожает и крупных насекомых, жуков всяких… Правда, ящерицы ей тоже попадаются, но мышей в три раза больше.
– Ты, значит, наблюдала в бинокль, какую самец приносит добычу?
– Не только в бинокль. Я ещё погадки изучала.
– Погадки? А это что такое?
– Ну, то, что желудок пустельги не переваривает: шкурки мышей, кости, всякие жёсткие остатки насекомых… Пустельга их отрыгивает, и они падают на землю.
– Бе-е-е-е! – брезгливо проблеял Веня. – И ты в этом копалась! И тебе не противно было?
– Сначала противно… Но ведь люди и в трупах копаются для изучения медицины. Так вот, я ни разу не видела, чтобы пустельга какую-нибудь птичку принесла, и в погадках никаких остатков птиц не нашла.
– Вень! – сказал Родя. – Ну, может быть, мы с тобой недостойны того, чтобы нас приняли: построили трубу, а что делать дальше, не знаем. Но ведь Круглая настоящее исследование провела, да ещё когда была в четвёртом классе.
– Между прочим, мою заметку о пустельге по областному радио передавали, – вставила Ляля. – В детской передаче. Я её ещё осенью написала.
– Венька, слышал?.. Ляля, так что же тебе та тётка сказала? Ну, дежурный педагог?
– Сказала, что у меня образование недостаточное, что мне ещё рано.
– По-моему, это безобразие, – сказал Родя. – Ты чем в «Разведчике» хотела заниматься?
– Продолжать птиц изучать. В «Разведчике» секция орнитологов есть.
– А теперь что будешь делать?
– Не знаю. К дяде мы в этом году не поедем, а брат мой не может руководить: он орнитологией не интересуется.
– Ну вот! У тебя призвание, а ты больше года теряй!
– И я не одна такая, – заметила Круглая Отличница.
Она рассказала, что к её брату, который занимается в секции электроники и автоматики, часто приходят за советом мальчишки и даже девчонки, увлечённые техникой. Ляля назвала имена этих ребят, и среди них друзья услышали имя Валерки Иванова, того самого, с которым они собирали бумажную тару.
– Во, Родька! – удивился Веня. – Год проучились и не знаем, что он тоже такими делами занимается. А что он делает, этот Валерка?
– Он прибор такой построил, чтобы свои телефонные разговоры на магнитофон записывать.
И у Маршевых, и у Рудаковых магнитофоны были, поэтому друзья спросили почти одновременно:
– А как он его сделал?
– Я не могу объяснить. Хотите, пойдёмте к нам, и Валерка покажет своё приспособление. Он в нашем доме живёт.
Ребята согласились, и скоро они стояли перед дверью Лялиной квартиры. Круглая Отличница открыла её своим ключом.
– Гена, ты где? – спросила она.
– В кухне, – послышался ответ.
В этот момент раздался негромкий треск, лампочка в передней погасла. Тут же из кухни выскочил Лялин брат и, не обращая внимания на ребят, пробежал в комнату. Оттуда донёсся его сердитый голос:
– Ты что наделал? Ты зачем пробки пережёг? Ты зачем пинцет в розетку засунул?
– Пойдёмте! – спокойно пригласила Ляля, и все трое тоже вошли в комнату.