Эльфийский корабль - Страница 73

Шелзнак все еще стоял перед камином, наблюдая за ходом борьбы. Он не сказал ни слова. После бесплодных попыток собрать зеленый порошок он оставил это занятие и лишь постукивал по плиткам пола своей дубиной и выкрикивал непонятные приказания. Он казался на редкость невозмутимым – словно наблюдал театральное действие и в любую минуту мог приказать опустить занавес. За ним в камине ревел огонь, и оранжевые языки свирепствовали и взлетали кверху, и каждую минуту в огне что-то взрывалось, извергая сноп зеленых искр. А над огнем болталась целая прорва скелетов, которые дергались и качались, и каждый раз, когда зеленый порошок взрывался, в толпе скелетов появлялся еще один. Время от времени Шелзнак принимался стучать тростью, и тогда тот или иной скелет наклонялся и выбирался из камина в зал. Некоторые скелеты, недолго потанцевав над огнем, опадали кучей костей, как только зеленые всплески пламени соприкасались друг с другом. Один раз из камина с треском вылетел желтый череп и покатился по полу. По залу разгуливало все больше скелетов. Как только Шелзнак понял, что он не в силах остановить зеленые вспышки, он решил не обращать на скелетов внимания. В конце концов они один за другим вышли сквозь разбитое окно наружу и исчезли в темноте.

К тому времени как Профессор Вурцл разделался с шестью гоблинами, зал наполнился ревом зеленого пламени, треском искр, громыханьем спотыкающихся скелетов и криками гоблинов, которые метались туда-сюда, изображая бурную деятельность. Шелзнак же продолжал стоять все на том же месте и бесстрастно взирал на происходящее. Он спокойно наблюдал, как Джонатан отбросил от себя последнего, наиболее рослого, гоблина и вместе с Профессором повернулся лицом к нему. Казалось, пора было открывать карты.

Джонатан не был уверен, что именно ему сейчас нужно делать, но он был уверен в том, что лучше всего это сделать до того, как Беддлингтонская обезьяна вернется обратно, а Шелзнак решит, что пора напустить на них скелеты, которые все продолжали выбираться из огня.

Если устройство Снуда было, как уверял Твикенгем, в полном порядке, то, очевидно, часы спрятаны у Шелзнака где-то под плащом; может быть, они висели на цепочке у него на шее. Но как только Джонатан и Профессор обернулись и взглянули на него, как только Джонатан подумал об устройстве Снуда и о часах, которые, должно быть, висят у Шелзнака на шее, он понял, что ошибся. Часы вовсе не висели у него на шее; они были прикреплены к концу цепочки и спрятаны в карман жилета – жилета, который Шелзнак надевал под плащ.

Сейчас Шелзнак держал их в руке. Они были видны Джонатану довольно плохо, он разглядел лишь, как они золотом сверкнули на ладони у гнома. Были ли у этих часов стрелки и показывали ли они правильное время, этого Джонатан сказать не мог, но он был бы не прочь выяснить это. Он бросился к гному и краем глаза успел заметить, как из зеленого пламени вылез скелет и направился в его сторону. В тот же момент Джонатан понял, что скелету нужен именно он. И это действительно оказалось так. Они столкнулись, скелет рассыпался на куски, а Джонатан головой вперед рухнул на груду костей, перевернулся и только потом замер, привалившись к стене.

Какое– то время он продолжал сидеть там. Профессор стоял, раздумывая, не броситься ли ему самому на Шелзнака, но, видно, подумал, что не стоит. Он застыл как статуя, на лице у которой сохранялось выражение решительности. Джонатан удивился, что такое могло случиться с Профессором, но потом понял, что и с ним самим случилось что-то неладное -иначе почему он все еще сидит на груде костей, в то время как этот гном расхаживает вокруг них, бросая косые хитрые взгляды. Ответ, безусловно, крылся в часах, которые Шелзнак держал в руке, а потом положил обратно в карман. Джонатан приказал себе встать. Он сосредоточил все внимание на ногах и, собрав всю внутреннюю энергию, мысленно произнес: “Поднимайтесь, ноги”, но, увы, они не подчинились. Все было бесполезно! После некоторых раздумий ему показалось довольно странным, что он мог видеть, слышать и думать, и ему стало любопытно, зависит ли этот феномен от того, что гном так умело управлял часами, или же благодаря потере его контроля над ними. Еще Джонатан хотел бы знать, была ли какая-нибудь польза в том, что он мог слышать, видеть и думать. По всей вероятности, раз он не мог двигаться, то нет.

Повсюду в зале в разных позах застыли скелеты, а на лестнице – два гоблина; у одного из них была задрана вверх нога – видимо, он застыл прямо во время быстрого бега. Посреди окна в нелепой позе застрял скелет, который пытался вылезти наружу. Зал был ярко освещен, но Джонатану показалось, что огонь в камине завис, словно ожидая дальнейших приказаний. Самый верхний язык пламени, застывший у входа в трубу, был слегка окрашен изумрудной зеленью магической силы. Там, в зеленом пламени, висел последний скелет, почти готовый, но выглядел он словно приговоренный навечно торчать в камине, поддерживаемый огнем.

Все вокруг стихло, и Джонатан слышал лишь, как с шумом течет кровь в его жилах да жуткий смех, который блуждающим эхом проник в его мозг откуда-то издалека. Смеялся Шелзнак; дьявольская усмешка исказила его лицо. Он умолк лишь на миг – снял с гвоздя шляпу и шумно водрузил ее себе на голову.

Снаружи было все еще темно, и в камине, в застывшем огне, все так же висел скелет. Джонатан сидел на груде костей, неподвижный, как пудинг. Кроме всего прочего, он надеялся, что не начнет сползать с них и что его волосы, взъерошенные от столкновения со скелетом, не застыли на голове смешным колтуном. И без того он развалился в достаточно неуклюжей и беспомощной позе, не хватало еще дополнительного унижения.

В окне появились два гоблина; на одном из них была надета шляпа Лонни Госсета. Они только заглянули в окно и тут же умчались прочь, что-то бормоча и взволнованно жестикулируя. Очень скоро показался еще один гоблин, он бежал вслед за своими приятелями; за ним, как ни странно, гнался сам Лонни Госсет – он держал в поднятой руке дубинку и что-то выкрикивал. Госсет даже не заглянул в зал – его интересовали гоблины, и, судя по его виду, он как будто преуспел в этом. Джонатану стало интересно: насколько широко распространяется власть гнома, попали ли под ее чары гоблины, разгуливающие снаружи, а может, и сам Теофил Эскаргот? Ясно, что пределы были – ведь Госсет даже не замедлил своего бега. Но при всем при этом единственное, что в состоянии был сделать сам Джонатан, – это сидеть вот так у стены и размышлять.

Шелзнак куда-то исчез ненадолго, но затем опять появился. Профессор стоял все так же, с тем же самым решительным видом, готовый к прыжку. В окне вдруг вновь показался Лонни Госсет – на этот раз преследуемый Беддлингтонской обезьяной. Кроме того, Джонатан увидел, как вдоль широких перил лестницы загадочным образом плывет моток веревки. Он спускался вниз, но на полпути остановился, после чего начал обратный подъем среди сложного лабиринта подпорок и колонн, которые поддерживали потолок зала Моток медленно двигался вверх вдоль подпорок, через вырубленные из дерева балки, потемневшие и ставшие гладкими от времени.

Джонатан наблюдал за действиями мотка веревки, догадываясь, что Эскаргот не удрал, как он предполагал, а затеял какую-то хитрость В чем конкретно заключался его трюк, Джонатан сказать не мог. Может, Эскаргот намеревался накинуть на часы лассо – выхватить их из кармана гнома, чтобы они повисли на конце веревки. Но это все-таки казалось совершенно невероятным. В конце концов, Джонатану это было не так уж важно. Он не мог подняться и помочь, даже если бы захотел.

Когда моток веревки исчез из виду, Джонатан понял, почему Эскаргот скрылся с такой поспешностью. Конечно, он бросился за Дули и, вероятно, оказался слишком далеко, чтобы Шелзнак своими часами мог воздействовать на него. Но благодаря нападению на Башню он хотел с помощью Джонатана и Профессора заставить Шелзнака запустить часы. Каким-то образом Эскаргот ухитрился подняться вверх по лестнице, а затем пролезть обратно вниз, уже с веревкой. Если бы ему удалось размотать моток хотя бы наполовину, то он мог бы просунуть веревку Шелзнаку под плащ, вытащить часы и скрыться через открытое окно. Это было бы вполне в его духе, подумал Джонатан. Но Эскаргот, вероятно, не рискнул действовать именно так. Он боялся гнома, его колдовских сил и магии часов и поэтому делал все осторожно. Кроме того, об Эскарготе ходила слава человека самоуверенного, но никак не безрассудного.