Эльфийский клинок - Страница 29
Драка ещё шла, но быстро затихала. Уже многие с криками «Братцы, да что ж это мы!» принялись помогать гному и Рогволду растаскивать дерущихся. И постепенно всё стихло. Люди стояли потные, тяжело дыша; почти всё были в равной мере попятнаны – у одного разбит нос, у другого – заплыл глаз, третий охал, держась за бок, четвёртый зажимал рассечённый лоб. Лежали на поле и четверо тяжелораненых – один молодой парень и трое крепких мужиков – их отделали кольями. Прекратившие потасовку женщины бросились к раненым, кто-то побежал в деревню за водой и холстиной. Теперь стало видно, что дравшиеся разделились на две примерно равные группы, одна из которых отошла подальше, другая же, напротив, подалась ближе к тракту. В середине поля, на небольшой, едва заметной меже, остались стоять только трое путешественников да два здоровенных мужика – один тот самый бородач, в дубину которого так удачно вонзилась стрела Фолко, широкоплечий, круглолицый, чем-то похожий на Торина своей коренастой фигурой, и второй – без бороды, зато с длинными, спускавшимися до груди усищами. Второй был много выше гнома. Эти двое с неприязнью глядели друг на друга, ожесточённо сопя и утирая пот. Бородач поминутно сплёвывал кровь из разбитой губы, усатый не отрывал от носа оторванный кусок рубахи.
– Что тут у вас происходит? – спросил Рогволд, удивлённо глядя на них.
– А ты кто такой? – неприветливо осведомился бородач. – Шериф или дружинник?
– Я Рогволд, сын Мстара, пятисотник арнорской дружины! – резко ответил ловчий, благоразумно пропуская слово «бывший».
Оба мужика раскрыли рты и изумлённо уставились на него. Однако провести их было не так-то просто.
– Вот что… уважаемый. Ты иди своей дорогой. Мы тут и без тебя разберёмся, – процедил бородач и повернулся к стоявшим ближе к тракту людям, сделав им какой-то знак.
Толпа заволновалась и придвинулась; Рогволд опустил ладонь на рукоять меча, а Фолко как бы между прочим наложил стрелу на тетиву и зажал в зубах запасную.
– Верно, без тебя управимся, – поддержал бородача его недавний противник, в свою очередь делая знак своим.
Трое путешественников оказались между двух огней; с обеих сторон подступали мрачные, распалённые дракой люди, в эти мгновения селяне забыли о собственных распрях. Однако трое друзей всё же были не одиноки. Из обеих групп на межу вышло несколько человек, в основном крепкие, кряжистые мужики постарше. Теперь враждующие лагеря разделяло уже не только трое друзей, однако бородач слева и усатый справа – похоже, они и были заводилами – не торопились увести своих.
– Эй, вы, там, на меже! – глумливо крикнул усатый. – Убирайтесь, пока вас не растоптали! Мы должны отплатить за обиды этим вонючкам, и мы отплатим! А тот, кто осмелится помешать нам, тому мы намнём бока! Поняли? А вы, Граст, Хрунт, Вирдир и Исунг, вы подлые трусы, опозорившие родную деревню!
– Суттунг, хватит мутить народ! – крикнул один из вышедших к Рогволду селян; он был высок, широкоплеч, лицо обрамляла полуседая борода, серебро виднелось и на висках, но глаза были ясны, а руки, казалось, могли запросто гнуть подковы. – Мало тебе Эла и Траста? Или вы с Бородатым Эйриком добиваетесь того, чтобы мы каждую ночь пускали друг другу красных петухов?! – Лицо говорившего побагровело, огромные кулачищи сжались. – Нет! Хватит! Скажем спасибо почтенному Рогволду и его спутникам, с наших глаз сошёл туман. Так что ничего мы не опозорили. Это говорю я, Исунг, сын Ангара!
– Верно! – подхватил другой.
Ростом он был пониже Исунга, но ещё шире в плечах. Его левую щёку рассекал свежий рубец, из раны сочилась кровь. Он говорил отрывисто, зло, рубя ладонью воздух.
– Чего ради мы ломаем друг другу рёбра, а?! Гляньте, – и он ткнул себе в щёку, – это мне досталось на память от Хелдина, вон он стоит, с которым мы на соседних полях уже лет пятнадцать рядом работаем! Эй, Хелдин! Можешь толком сказать, из-за чего мы с тобой сцепились, а? Молчишь… Ну то-то!
– Он молчит – я отвечу! – яростно завопил тот, кого назвали Суттунгом. – Нечего было совать нам палки в колёса и указывать, что нам сеять и как! Наша очередь – что хотим, то и делаем! Вы нам не указ! Верно я говорю, ребята?!
Окружавшие его люди ответили дружным рёвом, и лишь мужик по имени Хелдин пытался что-то возразить. Бородатый Эйрик о чём-то шептался в небольшом кружке своих приверженцев, остальные же люди его группы стояли, угрюмо уставясь в землю. Товарищи Суттунга заорали и заулюлюкали. Вновь мелькнули поднятые с земли колья и топоры, и толпа в несколько десятков человек дружно повалила на замерших в центре поля Рогволда с друзьями и присоединившихся к ним селян. Делать было нечего, и они схватились за оружие. За их спинами по-прежнему царило молчание.
Фолко не было страшно, было отчаянное боевое веселье, азарт; он словно воспарял над пыльным полем, уподобляя себя героям древности, и даже усмехнулся, когда Суттунг повёл своих вперёд, – представлялся удобный случай показать себя.
В воздухе сверкнула серебристая молния, и Суттунг с воплем повалился на землю, пытаясь вырвать пробившую бедро стрелу. В последний миг Фолко понял, что не в силах вот так, в общем-то ни за что, убить человека, и снизил прицел. Он видел безумные глаза Суттунга, его разинутый в отчаянном вопле рот; он успел заметить даже протянувшуюся с губ человека тонкую ниточку слюны. «Нет, это не призрак Могильников, это живой человек, что же ты делаешь?!» – словно закричал кто-то внутри Фолко – и рука хоббита дрогнула.
Вид упавшего, испачканного кровью Суттунга как-то сразу отрезвил нападавших. Они остановились, столпившись вокруг своего предводителя, и тогда Фолко, в который уже раз внутренне удивляясь себе за последние несколько дней, громко и отчаянно крикнул, вновь натягивая тетиву и поднимая оружие:
– Ещё шаг – и буду бить в горло! Первому!
С губ испугавшегося собственной смелости хоббита рвался пронзительный крик, почти визг, – но угроза возымела действие. Хелдин высоко поднял руки, словно останавливая своих товарищей, и громко крикнул:
– Всё, хватит! Суттунг получил по заслугам – сколько же можно ссорить нас с соседями! Расходитесь, братья, расходитесь по домам! Я уверен, люди Бородатого Эйрика последуют нашему примеру.
Странно приутихший при виде раненого Суттунга Эйрик тоже вышел на межу, по-прежнему разделявшую две враждебные толпы.
– По-моему, мы все здесь просто с ума сошли! – заговорил он. – Зачем наши соседи послушали этого Храудуна? Почему мы не можем разобраться спокойно, без драки? Я, конечно, виноват, каюсь, на меня нашло какое-то затмение. Но теперь всё миновало, я предлагаю мириться!
– Жалкий трус! – простонал сидевший на земле Суттунг. Ему уже вырезали стрелу Фолко и перебинтовали рану. – Люди! Чего вы стоите! Бейте их, бейте! Он ведь оскорбил того, от которого нам было столько добра!
– Мы его об этом не просили, – угрюмо ответил один из стоявших рядом с Суттунгом мужчин. – Пропади он пропадом!
И тут людей словно прорвало. Они обнимались, жали друг другу руки, хлопали по плечам; нанёсшие друг другу раны просили у пострадавших прощения. Сам Бородатый Эйрик последовательно обнялся с добрым десятком своих недавних противников, и тут спор едва не разгорелся снова. Каждая сторона заявляла, что именно она лучше другой примет и окажет почёт прекратившим драку гостям. Всех примирил Торин, заявивший, что он проголодался и с удовольствием отобедает сначала в одной деревне, а потом в другой. Бросили жребий, и оказалось, что сначала надо идти к сородичам Суттунга. Вслед за путешественниками повалила и добрая половина товарищей Эйрика во главе с ним самим.
Горница Исунга была велика, но всё же с трудом вместила в себя всех пришедших. На середину вынесли длинный, тут же сложенный из досок и щитов стол, накрыли несколькими скатертями и, пока женщины готовили горячее, подали несколько пузатых жбанов пива для препровождения времени. Фолко, Торина и Рогволда посадили на почётные места. Рядом с ними сели Хелдин и Исунг, Эйрик и Граст и прочие, всего десятка три. Не поместившиеся в горнице ушли готовить совместный вечерний пир в знак прекращения междоусобицы.