Эльфийский бык (СИ) - Страница 2

— А мне что?

— А вы — монарх современный, просвещенный и ратующий за равные права граждан. Вам так неможно.

Третий вздох был тягостней предыдущих.

— Жениться вам надобно, Ваше величество. Я уж который год твержу… тогда и поумолкнут.

— Нового чего выдумают.

— Или хотя бы любовницу людям покажите, глядишь, и приспокоятся…

Император покраснел.

Было ему двадцать два года и на престол он взошел в результате несчастного случая, которые и с особами голубых кровей приключаются. Особенно когда те, в подпитии будучи, решают доказать собственную удаль, причем особо извращенным способом — седлая необъезженного коня. Поскольку в тот трагический вечер компанию Императору составляли его весьма близкие приятели из числа гвардейцев, и тоже были они нетрезвы, идея всем показалась просто замечательной.

Коня даже оседлали.

И помогли в седло забраться.

Маги же ж…

Потом коня по требованию Императора отпустили, ну и… скотина оказалась с норовом, защиту Его Императорское Величество не удосужились использовать, ибо было это противно натуре истинного рыцаря, а в седле они не удержались по-за нарушения координации.

Падение.

Сломанная шея. И разом протрезвевшая гвардия.

В общем, разбирательство было долгим, нудным. Спецслужбы копали, пытаясь отыскать в произошедшем признаки заговора или хотя бы след врага, но… увы.

Виновные были отлучены от двора.

Кто-то лишился титулов.

Кто-то званий.

Кто-то даже под суд попал, но Александр, которому пришлось с головой погрузиться в это вот все, перечитывая бесконечные протоколы допросов и вникая в родословную несчастного жеребца, составленную в попытке хоть там углядеть злокозненный след, решил, что особой вины ни на ком нет.

И волей своей помиловал.

Не сразу, конечно, но приурочив амнистию, как сие издревле водилось, к коронационным торжествам. Народ, пребывавший в столь же глубоком удивлении, что и весь двор, к смене власти отнесся с некоторым подозрением.

Все же был Александр молод.

Учебу только-только закончил.

И помолвку с невестой расторг прямо незадолго до несчастья. В народной памяти два события связались воедино, что добавило к власти недоверия. А уж кто первым решил, будто Александр стоит за смертью отца, теперь и не упомнить.

Оно бы, конечно, к делу отношения и не имело бы, но…

Одна статейка.

Другая.

Потом третья и четвертая, пусть и не в газетах, но где-то там, на порталах, куда Император порой заглядывал, почитать, чем подданные живут… и главное, ничего-то напрямую, все оговорками да намеками. Приключившуюся следом засуху сочли очередным знаком недовольства Господа правящими властями, как и обрушение храма в Твери. И пусть храм был стар, закрыт на реконструкцию и до обрушения Император о нем знать не знал, но…

Потом было наводнение.

И слухи раз от раза становились гаже. А теперь это вот…

— Найдите, — Александр подавил очередной вздох. А ведь была мысль от короны отречься. Ну не видел он себя Императором. И отцу о том говорил, а тот только смеялся. Мол, раз угораздило наследником родиться, терпи. А там, глядишь, и братец подрастет, тогда и будешь отрекаться.

Брату было тринадцать.

А еще учеба… стоило подумать, как заныли зубы.

— Найдем, — пообещал князь.

Он за воспитанника своего переживал весьма даже искренне. И власти не искал. И привилегий.

— С газетенкой…

— Разберемся, — пообещал князь. — А то вольности вольностями, но берега видеть должны бы… и того, кто этот пасквиль сочинил, сыщем.

Император кивнул. Оно-то да, да только опус этот наверняка еще в местах трех перепечатают, если вовсе не в тридцати. И в сеть попадет. И обрастет новыми слухами.

Нет, иначе.

Что там князь про любовниц говорил?

— А действительно, — мысль вдруг показалась действительно здравой. — Подыщите кого из девиц, кто на роль любовницы сгодится… пусть нас снимут, вроде как тайком… с любовницей.

— А как же баронесса…

— Она ж замужем. Да и… расстались мы.

— Что на сей раз?

— Заявила, что я обязан назначить её супруга губернатором. И ладно бы городок выбрала какой небольшой… Калугу там… или Менск… нет, ей Москва понадобилась.

— Шуваловы будут против.

— И я о том. Думаешь, помогло?

Князь был уверен, что нет. Баронесса Моллье, в девичестве — Калиновская — была, несомненно, красива, но умом не отличалась. Зато отличалась редкостной скаредностью и любовью к деньгам. Особенно сильно это чувство становилось по отношении к деньгам чужим.

И потому связь эту Поржавский не одобрял категорически. Но поелику после расставания с невестой у Александра как-то оно совсем с женским полом не заладилось, то терпел, неодобрение свое при себе удерживая.

— Я ей говорил, да разве ж слушает? Почему никто меня не слушает, а? Министрам говорю, те кивают, что болванчики… а толку? Все одно по-своему делают. Думцы глядят снисходительно… проекты один за другим заворачивают. Я вообще самодержец или как⁈

— Или как, — когда-то князь взял себе за правило подопечному не лгать. — Власть, она такова, что пока ты сам её не возьмешь, то и не дастся…

Его Императорское величество с тоской уставился в окно.

За окном зеленел парк.

Дорожки. Кусты. Дерева. Весна вовсю разгулялась. До лета всего-то ничего, а радости в душе нет.

— Мне уже намекали, что с меня довольно подписи… и что сам я могу идти вон, в парке гулять… с девицами. Охоты там, балы… прочее все.

И о том князь знал.

— Почему ты молчишь?

— Потому что ты сам должен понять, чего хочешь. Если в парк и гулять, то особого вреда не случится. Лет пару. Или больше, нежели пару. Держава крепка… пока еще.

— Вот именно, что пока… я ж понимаю, что слухи эти кто-то раздувает.

Император стиснул кулак.

— И что отречение мое в пользу Мишки многих порадует. Создадут регентский совет… хотя, если уйду в парк, то и слухи прекратятся.

— Скорее всего.

— Хрен им, — Император выдохнул. — Газетенку эту… тряхни. Найди владельца и намекни, что, я может, монарх и просвещенный, да только тоже кое-чего могу. Будут пакости писать, отправлю их с особым заданием… на землю Франца-Иосифа… писать об успехах сельского хозяйства.

— Так… там сельского хозяйства нет, — удивился князь.

— Вот… как появится, так сразу разрешу написать об успехах и вернуться. Даже награжу. Медалью. За самоотверженное служение отечеству.

Он покосился на свое отражение, а то — на Императора. Было отражение… так себе.

О чем невеста, когда он задал ей вопрос по поводу неких компрометирующих фото, что всплыли в сети, ему и сказала. И про нос большой. И про подбородок вялый. И про мышечный тонус.

Семья её, конечно, сказанного не одобрила и даже заставила принести извинения, когда Александр предупредил о расторжении помолвки, но слова были сказаны.

И запали в душу.

Глубоко.

А еще сказала, что он мягкохарактерный. И тут, получается, была права. Дело ведь не в этой нелепой газетенке. В сети вон похлеще статьи пишут. Дело в том, что стала она последней каплей, истощившей терпение Александра.

Он задумчиво потер белоснежную манжету, на которой выделялись темные капельки кофе, и сказал:

— Мне кое-какие отчеты понадобятся… к следующему заседанию Совета.

Император отвернулся от окна.

И вовсе даже нормальная у него шея. Человеческая. А не как у того тренера по… по чему там тренер был, память не сохранила.

— И доведи, что я хочу видеть всех… а то взяли моду… то у них отпуска, то больничные… социальные, чтоб их, гарантии… я, может, тоже в отпуск хочу. И социальные гарантии…

Глава 2 Где вершатся дела государственные и большое внимание уделяется проблемам сельского хозяйства

«Даже если в жизни наступила жопонька, подберите для нее красивые кружевные труселя»