Эльдорадо – не награда - Страница 19

– Не понял! Это что, блин, такое? – спросил Жомов, пока Рабинович усердно боролся с тошнотой. – Вы не охренели тут?!

Возмущаться омоновцу было с чего. В костре, прямо перед ним, жарилось освежеванное безголовое тело человека. Рабинович бы, конечно, мог отметить, что со своим уставом в чужой монастырь не лезут и что тела поверженных врагов хоронить не стоит, чтобы мясо даром не пропадало, но ничего такого говорить он не стал. И не только оттого, что испытывал к каннибализму стойкое отвращение, но и потому, что пришел в бешенство лишь от одной мысли о том, что кому-то взбрело в голову угостить российских милиционеров свежими трупами! Медленно поворачиваясь к Ачитометлю, Сеня стал отстегивать от пояса резиновую дубинку.

– Вы же сами просили пиршество, вот мы и даем вам самое свежее мясо, которое есть, – не обратив на манипуляции Рабиновича внимания, ответил на Ванин вопрос предводитель индейцев.

– Вот я и спрашиваю, а не охренели ли вы, чтобы нас человечиной кормить? – задал новый вопрос омоновец, так же, как Рабинович, нащупывая рукой верное боевое оружие милиционера. Теперь пришло время Ачитометлю оторопеть.

– Какая человечина? – вытаращился он. – Вы там, в пантеоне, на небесах своих совсем одурели уже? Нас за дикарей считаете? Это же обычная телятина.

– Это ты нас, похоже, за дураков держишь, – прорычал Сеня, тыча дубинкой в сторону костра. – По-твоему, та туша на быка похожа?

– Так вы о форме? А я о содержании, – восхитился командир ополченцев. – Правда, здорово похоже? Мы же должны свое реноме среди остальных племен поддерживать. Вот для того, чтобы нас все боялись, мы из различных частей звериных туш и создаем подобие человека, а потом едим.

– Ну ты про подобия будешь какому-нибудь зеленому практиканту заливать! – заявил Жомов и, прекращая дискуссию, врезал Ачитометлю дубинкой по голове.

Может быть, шикарный головной убор из перьев и смягчил бы удар омоновца, но на беду аборигена это украшение крепилось вокруг золотого обруча. Вот по этому обручу и пришелся удар дубинки. Если бы Жомов бил сверху вниз, быть аборигену вбитым в землю минимум по пояс. А так как удар шел с боку, Ачитометля просто оторвало от земли и закинуло куда-то за спины оторопевших солдат. Ну а дальше остановить Жомова было трудно. Разъярившись на людоедов, нагло и откровенно попиравших Уголовный кодекс России, Ваня пошел махать «демократизатором» направо и налево, сея в рядах ацтеков хаос и разрушения. Причем первое хорошо укоренялось среди солдат, а последнее – в их оружии, поскольку дубинка Жомова, соприкасаясь с металлическими наконечниками направленных на него копий, либо крушила их в щепки, либо выбивала из рук владельцев и отправляла в свободный полет. Ни Рабинович, ни Попов, почти полностью поверившие в объяснения Ачитометля относительно здешнего «людоедства», сразу остановить Ваню не успели, а потом уже было поздно. Побежавшие в разные стороны солдаты, поначалу испугавшиеся гнева богов, увидев, что те ни молниями их не жгут, ни полчища змей не напускают, быстро пришли в себя. Сомкнув строй, ацтекские ополченцы стеной двинулись на врага, намереваясь задавить численностью. Сене с Андрюшей пришлось прийти на выручку другу. Но как они ни старались, большого физического урона противнику нанести не смогли. Сломанные или выбитые копья ацтеки тут же заменяли, получая новое оружие из задних рядов. Ну а Мурзик и вовсе ничего против плотной стены копий сделать не мог. И через пару минут неравной битвы российские милиционеры оказались прижаты к пернатому шатру и почти полностью окружены.

– Андрюша, сделай же что-нибудь! – потребовал от криминалиста Рабинович, старательно отбивая направленные в грудь копья.

Попов заорал. Конечно, коридор среди врагов он проделал немалый, но аборигены вмиг заполнили его, не желая выпускать ментов из окружения. Андрей попробовал повторить акустическую атаку снова, но эффект был тот же. Конечно, часть врагов была контужена, но ацтеков было всё равно слишком много, чтобы одного Попова хватило для победы над ними.

– Да чтобы вам на головы что-нибудь свалилось! – раздосадованно пожелал криминалист, и чудо случилось. Точнее – свалилось. Но вот только не на головы аборигенов, а прямо в центр пернатого шатра, около которого держали оборону милиционеры.

– Ну, Поп, ты, как обычно, ничего нормально сделать не можешь, – заявил Рабинович и тут же поперхнулся, поскольку на него из-под разрушенного шатра уставилась зеленая драконья морда.

– Привет. Рад вас видеть. Развлекаемся? – вежливо поинтересовалась данная часть существа, именуемого Ахтармерз Гварнарытус или, если попросту, Горыныч. – Я так и знал, что у вас тут весело.

– Горыныч, блин, сделай хоть ты что-нибудь! – тут же потребовал от бывшего соратника Сеня.

– Ну почему все существа гуманоидного типа такие невоспитанные? – удивился трехглавый дракон. – Могли бы хоть поздороваться и сказать, что соскучились по мне, что рады встрече. Делами моими и успеваемостью поинтересоваться, опять же…

– Слушай, если ты сейчас не вмешаешься, аспид ползучий, то просто некому будет твоими делами интересоваться, – рявкнул Рабинович, едва отразив одновременный удар сразу нескольких копий. – Быстрее, ящерица бесхвостая!

Как это обычно случалось с Ахтармерзом, от обиды на «аспида» и «ящерицу» он начал мгновенно раздуваться, невероятно увеличиваясь в размерах. Через каких-то пару секунд Горыныч вырос настолько, что шатер затрещал по швам, и трехглавый дракон предстал перед аборигенами во всём своем грозном великолепии, еще и облепленный перьями, оставшимися от разрушенного шатра. Увидев это зрелище, ацтеки мгновенно застыли, от удивления вытаращив глаза.

– Кецалькоатль! Кецалькоатль вернулся!!! – заорал кто-то из толпы, и остальные, подхватив его крик, бросились врассыпную.

– Куда они? – удивился Ахтармерз. – Я же еще ничего не сделал. Или они к этому… который вернулся… побежали? Кстати, а кто это такой?

– Кецалькоатль? Пернатый Змей, местный бог, – пояснил Попов, глядя в спины убегающего воинства. – И похоже, они тебя за него приняли.

– Нет, вы только посмотрите! И эти, даже познакомиться не успели, а уже обзываются, – обиделся Горыныч, от чего еще чуть-чуть увеличился в размерах. – Я же тысячу раз повторял, что к вашим рептилиям не имею никакого отношения. У нас даже физиология разная…

– Мы это уже слышали, а аборигенам ничего не объяснишь. Они слишком напуганы, чтобы согласиться прослушать лекцию по анатомии твоего вида, – прервал его Сеня, устало опускаясь на траву. – Ну вот, теперь здравствуй. Кстати, ты не мог бы немного уменьшиться в размерах и выбраться из этого чехла? А то с тобой не слишком удобно разговаривать. Да и виден ты, наверное, за версту.

– Вот-вот! Сначала обзывают, а потом уменьшиться просят, – капризным тоном заявил Ахтармерз.

– Я извиняюсь, – проговорил Сеня, и удовлетворенный Горыныч тут же начал уменьшаться в размерах.

Появление Горыныча в землях Мезоамерики имело вполне логичное объяснение. Правда, поначалу Рабинович с Поповым, измотанные схваткой, никак не походившей на потешное развлечение, оказались не в состоянии даже удивиться тому, что трехглавый огнедышащий псевдоящер появился исключительно в нужном месте и в нужное время. Ну а Ваня не спрашивал Ахтармерза ни о чем, потому что оказался в ступоре и никак не мог понять, почему это во время боя с превосходящими силами врага он так и не вытащил пистолет и не открыл стрельбу хотя бы в воздух. Ни один довод из тех, которые сам себе приводил омоновец, не могли удовлетворить его, и Жомов пребывал в такой же прострации, как у него бывало, когда на стрельбище выбивал сорок девять очков из пятидесяти возможных – в глубоком шоке от неудачи!

Горыныч, видя, что Сеня никак не желает начать разговор, хотя его просьба и выполнена, снова обиделся на всех ментов сразу и начал увеличиваться. Мурзик, увидев такое безобразие, завопил благим матом. Что именно он хотел сказать, поняли немногие, но лая верного пса было вполне достаточно, чтобы привести Рабиновича в чувство. Он встрепенулся и посмотрел на Горыныча.