Эльдорадо – не награда - Страница 14

Бородатый и татуированный абориген поначалу внимания на нас никакого не обратил. Он ковырялся в каменных плитах, закрывавших дорогу, наполовину скрывшись за непонятной конструкцией, напоминавшей собой щит, только сплетенный из тех же перьев. Плетение было довольно искусное. По крайней мере, узор из разноцветных перьев мне понравился, хотя и выглядел несколько излишне броским для того, чтобы повесить эту штуку у меня в вольере. Мои менты, довольно переглянувшись, ускорили шаг. И когда до аборигена оставалось не более трех метров, он, наконец, соизволил заметить наше приближение.

– Куда прете?! – заорал он и зачем-то ткнул пальцем в свой пернатый щит. – Не видите, проезд закрыт, ремонтные работы.

– Не понял, – как водится, Жомов повернулся за разъяснениями к Рабиновичу. – А разве он не должен бухнуться нам в ноги и всякие идиотские вопли издавать?

– Это почему? – удивился мой Сеня.

– Так вроде бы они белых людей за богов считать должны, – напомнил криминалисту Иван. – Или я во что-то не въезжаю?

– Андрей?! – переадресовал мой хозяин вопрос Попову.

– Не знаю точно, – немного растерялся эксперт-криминалист. – То, что Кортеса индейцы приняли за вернувшегося Кецалькоатля, это я знаю. А вот в том, что всех белых людей они богами считали, что-то сомневаюсь.

– Ну, я не знаю, какая у них там кефаль в кровати, но уму-разуму это чучело научить придется, – констатировал Ваня, отстегивая дубинку от пояса.

– Не кефаль в кровати, а Кецалькоатль, дуболом, – застонал Попов. – Бог тут такой. Пернатый Змей, если по-нашему.

– Да хоть зеленый змей, мне по фигу! – отрезал Жомов, и не успели мы и глазом моргнуть, как омоновец направился к аборигену.

– Ты, урод исколотый, форму не видишь? – останавливаясь перед довольно рослым бородачом, поинтересовался Ваня. – Цвет кожи тебе ни о чем не говорит?

Татуированный абориген, видимо, не привыкший встречать отпор, от такой наглости омоновца оторопел. Андрюша дернулся вперед и попытался было вмешаться в разгорающийся конфликт, но сначала я поймал его зубами за штанину, а затем и Сеня. Не зубами за штанину, естественно, а рукой за плечо. И правильно сделал. Пусть Жомов сам разбирается. Во-первых, ни одно животное во всех параллельных мирах не имеет права в таком тоне разговаривать с сотрудниками российской милиции. Пусть мы временно в отпуске, но форму с нас никто не снимал. На мне она вообще по жизни надета!

Во-вторых, опять же, поскольку мы в оплаченной турпоездке, то полностью должны получить всё, что входит в прейскурант. Для Вани – отдых на заморских курортах с непременным мордобитием. Ну и в-третьих, Жомов хоть свою силу и не всегда чувствует, но еще не было случая, чтобы он человека просто так поуродовал. Пара-тройка сломанных ребер не в счет. Или, наоборот, в счет входят! В общем, пусть Ваня отдохнет. Ну а если абориген особо задираться не будет, то просто мордой по пыли проедется, и больше с ним ничего плохого не случится. Вот только бородач этого, видимо, не знал.

– Смотри, с кем разговариваешь, мосехуаль! – рявкнул он. – Я Второй помощник третьего подмастерья шестого дорожного смотрителя великого тлатоани Чималь-попоке.

– Ну, я не знаю, какой я тебе хуаль и на какой попоке у тебя чималь, но свою хлеборезку ты зря распахивал, – заверил бородача Ваня и почти без замаха стукнул того дубинкой по бритому черепу.

Второй помощник третьего подмастерья и так далее подобного похабства со стороны неизвестных пришельцев явно не ожидал. Клацнув зубами от удивления, он кулем рухнул на те самые каменные плиты дороги, за которыми должен был присматривать. А что? Лежа смотреть за дорогой даже еще удобнее!

Жомов тоже такого поворота событий не ожидал. То есть не ожидал, что наглец, посмевший хамить омоновцу, рухнет вниз с одного удара. Ваня, собиравшийся было стукнуть бородача еще раз, так и застыл с поднятой рукой. А затем, удивленно посмотрев на аборигена, на всякий случай легонечко ткнул его концом дубинки – не притворяется ли? Бородач даже не пошевельнулся.

– Сеня, ты же сам видел, что я его тихонько стукнул, – повернулся к моему хозяину Жомов. – Он же даже покачнуться не должен был, не то чтобы падать. Может, в этом мире с дубинками опять что-нибудь случилось?

– Убил, что ли? – поинтересовался Рабинович, с олимпийским спокойствием подходя ближе. Жомов нагнулся к неподвижному Второму помощнику.

– Да нет. Дышит вроде, – разогнувшись, пожал плечами Ваня.

– А чего тогда переживаешь? – поинтересовался у друга мой хозяин.

– Да я и не переживаю, – ответил омоновец. – Только странно как-то всё.

Мне всё казалось странным еще до того, как мы в Мезоамерике оказались. И в первую очередь, что Оберон со своими дурацкими предложениями именно к нам прицепился. Конечно, наших достоинств я не преуменьшаю – всё-таки побывали мы во многих местах, поработали на славу; вселенную, опять же, спасли – но разве мало других искателей приключений? Вооружи их нашими «демократизаторами» и заставь по параллельным мирам бегать, так дров наломают ничуть не хуже, чем мы. В общем, повелитель эльфов вел себя странно. А вот поведение аборигена как раз странным и не казалось.

Ну, посудите сами, невесть откуда появляются три человека, одетые, по местным меркам, как пугала огородные, проявляют непочтительность аж к самому Второму помощнику и, что хуже всего, начинают драться. От этого у кого хочешь сердце может остановиться! Впрочем, как выяснилось чуть позже, всё было совсем не так.

Несколько секунд трое моих соратников стояли над поверженным аборигеном, задумчиво глядя на него сверху вниз. Первую помощь, конечно, оказывать все трое были обучены, но, судя по глазам, сомневались, стоит ли это делать. Мало ли что придет в голову очнувшемуся бедолаге. Вдруг придется его второй раз по башке лупить? А у него, может быть, врожденный порок сердца или еще какая-нибудь медицинская гадость? Кто отвечать за физические увечья будет?

– Слушайте, мужики, а может быть, это всё подстроено? – вынес робкое предположение Попов и, когда двое других ментов удивленно повернулись к нему, пояснил: – Ну, может быть, это услуги такие. Тебе же, Ваня, обещали, что ты подраться сможешь? Вот для того, чтобы ты ненароком местное население не перебил, им и приказали падать после первого же удара.

– Я тогда прямо с первого раза со всей дури бить и начну, – пообещал омоновец и слегка ткнул бородача ногой. – А ну-ка вставай, клоун.

Тот не пошевелился.

– В одном, Ваня, ты прав, – отодвигая Жомова в сторону, согласился с ним мой хозяин. – Чудика этого в чувства привести придется. Дорогу-то к ближайшему городу узнать надо.

Рабинович, как всегда, смотрел в корень. Ну не устаю я поражаться практичности моего Сени. Просто так, видите ли, приводить в чувство человека он не торопится. А вот когда ему от этого человека что-нибудь надо, особенно в целях экономии денег, сил, времени или труда, он и мертвого заставит петь псалмы на собственных похоронах. Полностью подтверждая эту мою формулировку, Рабинович нашел на обочине бурдюк с водой и выплеснул часть содержимого на физиономию аборигена. Тот открыл глаза, и я, как находившийся к ним ближе всего, первым заметил в этих зенках неприкрытый ужас. А абориген, с воплем вскочив на ноги, тут же бухнулся на колени и принялся стучаться лбом о каменное покрытие дороги, прямо возле берцов омоновца.

– А ну, стоп! – рявкнул на него Ваня. – Ты что это тут вытворяешь?

– Прости, о великий Мишкоатль! Не узнал тебя сдуру, родимого, – завопил в ответ бородач и с удвоенной энергией принялся стучаться лбом о камень.

– Как ты меня назвал? – оторопел Жомов, не зная, обидеться на психа или просто стукнуть ему дубинкой по башке. Последний раз. И пусть за последствия Оберон отвечает… Такие чувства, по крайней мере, я смог на физиономии омоновца разобрать.

– Мишкоатль он тебя назвал, – вместо татуированного безумца ответил Попов. – Некоторые народы Мезоамерики так бога планеты Венера называли. Считалось, что ему подчиняются змеи. Только вот не пойму, ты тут при чем?