Эла - Страница 1

Михаил Николаевич Грешнов

ЭЛА

- Ты видишь город? Это не простой город, в нем живет музыка.

Они спустились с холма. Лес отошел назад, в лесу выжженная поляна, корабль. Города Виктор не видел и раньше. С орбиты планета выглядела зеленой: леса и леса. С поляны, окруженной деревьями, города тоже не было видно.

Он готовил авиэт для полетов, развернул крылья.

За работой не заметил, как появилась Эла. Она пересекала поляну. Была она как с детской картинки: тоненькая, руки, ноги - соломинки, голова с кулачок, а глаза - блюдца.

Оказалось, что это издали. Вплотную хрупкость ее была не больше, чем у танцовщицы. Голова и глаза обыкновенные.

- Здравствуй! - сказала она.

- Здравствуй! - ответил Виктор.

- Пить хочешь? - В руках у нее появился листок, похожий на листок водной кувшинки, в углублении поблескивала вода.

- Хочу, - ответил Виктор.

Разговор происходил машинально, во всяком случае, для Виктора: летчик занимал в нем пассивную сторону. То, что разговор необычный, на русском, - в двадцати двух парсеках от Родины, - еще не дошло до сознания. Виктор ответил на вопросы, выпил воду - вода была прохладная, свежая, - и когда в последующую секунду не знал, куда деть листок: бросить на землю или вернуть, - понял наконец, какое чудо эта внезапная встреча.

- Меня зовут Эла, - услышал он.

- Меня Виктор.

- Что ты думаешь делать?

- Пока не решил.

- Пойдем со мной, - предложила Эла.

- Куда?

- В город.

- Может быть, полетим? - спросил Виктор.

- Не надо. Пойдем.

Пошли.

Корабль, авиэт остались на поляне. Виктор не прикрыл их силовым полем, не взял оружие: небо, Эла внушали ему чувство безопасности.

Девушка шла впереди. На редколесье Виктор догонял ее, шагал рядом. Как он мог подумать, что она с детской картинки? Сказал бы, с экрана: артистка. Но и это слово не подходило к спутнице. Балерина?.. Легкость шагов, движений - все это было. Но балерина - совсем не то слово. Земная девушка. И неземная одновременно.

Что-то в ней переменчивое, неуловимое. Румянец - и нет его, ресницы то бросят тень на глаза, то раскроют сиянье глаз. Легкие плечи, легкое платье. На ногах травяные сандалии. В имени - музыка.

И еще: лицо ее постоянно менялось. Будто кто-то лепил его на глазах у Виктора. Больше лепил, чтобы удовлетворить Виктора. Ничего не осталось от того лица, которое Виктор увидел на поляне, когда появилась Эла. Сейчас это другое лицо, другие глаза. На миг у Виктора в душе шевельнулась тревога. Но он тут же отбросил тревогу: кажется. Новый мир, яркие впечатления. Впечатления меняются - вот и все.

Они вышли из леса, оказались на отлоге холма.

Но и отсюда Виктор не различал города в зелени.

Или город сам был зеленью: купола - кроны деревьев, башни как кипарисы. Но музыка...

- Слышишь? - Эла остановилась.

Кажется, это был шум. Не птичий гомон. Не полет ветра. И не говор толпы.

- Что это? - спросил Виктор.

- Я же говорила тебе, - ответила Эла, - город.

Они вошли в город.

Ничего подобного Виктор не ожидал встретить. Не было улицы, тротуаров. Не было пешеходов, транспорта. Направо, налево от Виктора, Элы стояли - дома, не дома - островки зелени в виде беседок, остроконечных пагод. Было похоже на подстриженные садовником группы деревьев. Но ни одна ветка не была здесь отрезанной. Ветки прилегали друг к другу, находили. одна на другую, образуя живую плотную ткань.

Город, однако, жил. В куполах, беседках, словно в ульях, слышалось биение жизни, и это создавало шум, который удивил Виктора еще при подходе к городу. Все же это были дома, решил Виктор, сделал несколько шагов к одному из них, различил звуки струн, голос.

- Пойдем, - сказала Эла.

Опять они шли, пока не остановились на круглой, как цирковая арена, площади.

- Вот мы и дома, - сказала Эла, села на траву у ног Виктора. Он опустился с ней рядом, сказал:

- Ты говоришь, мы?..

Она спросила:

- Откуда ты прилетел?

- С Земли.

Она подняла глаза, наморщила лоб:

- Отсюда? - Провела рукой в воздухе.

Раздались аккорды чужой незнакомой музыки сталкивались лавины, гудел и рыдал горный ветер.

- Нет, - ответил Виктор.

Музыка смолкла. Но Эла опять повела рукой, и вновь с неба обрушились волны звуков, будто в самом деле вставал над ними и рушился океанский прибой.

- Нет! - Виктор поднял руку, музыка прекратилась. - Откуда же? - спросила Эла, морщинка на ее лбу углубилась.

- Как тебе объяснить?.. - Была бы ночь, Виктор показал бы на звезды, попытался отыскать среди них Солнце.

Но Эла опять провела рукой в воздухе.

Хлынули аккорды фортепиано - один, другой. Кажется, было слышно, как ударяют по струнам упругие молоточки. Еще, еще, вступил оркестр, и полнокровно, тревожно поплыли звуки Первого концерта Чайковского. Виктор кивнул: "Да..." Эла улыбнулась глазами. Опять фортепиано - упругие молоточки бились в струнах, спешили, и опять плавно вступил оркестр, поднимая аккорды выше, тревожнее. Билось большое сердце - ожидание, радость рождались в музыке, горение страсти и полет в вышине.

Несколько минут Виктор, Эла слушали музыку, потом Эла плавным движением укротила аккорды, погасила совсем.

- Хорошо... - сказала она, взгляд ее был затуманен.

- Хорошо, - откликнулся Виктор. Он словно вдохнул воздух Земли, получил привет Родины, ее ласку, поддержку. Благодарно взглянул на Элу, хотя и не знал, не понимал, как ома воспроизвела музыку без инструментов, оркестра.

Эла сказала:

- Это мы знаем...

Опять м ы, но это другое м ы. Первое относилось к Виктору, Эле, когда они пришли в город, остановились на площади. Второе относилось к кому-то, кого Виктор до сих пор не видел, но чье присутствие ощущалось в городе. Кто это?

- Расскажи о Земле, - предложила Эла.

- Расскажи о себе, - сказал Виктор.

- Расскажу, - пообещала Эла, - но сначала ты.

У Виктора накопилась куча вопросов, но он был в другом мире, в гостях и подчинялся неписаному, но безусловно принятому правилу - уважать просьбу хозяев.

Он стал рассказывать о Земле - о морях, лесах, о городах и машинах. Это было тоже в какой-то мере традиционно: разведчиков учили, как начинать разговор и как его продолжать. Эла слушала. Но слушала странно - голос, как показалось Виктору, интонацию. Ему пришло в голову, что она не все понимает в его рассказе, может быть, даже не слышит рассказа, просто прислушивается. Он убедился в этом, когда она задала самый элементарный вопрос: