Экзамен на всевластие (СИ) - Страница 1

Сидеть на холодной крыше в окружении печных труб и свидетельств присутствия вездесущих голубей было невесело, зато безопасно. Во всяком случае, из всех мест, в которых меня будут искать, сюда заглянут в последнюю очередь.

Ветер заставлял ежиться. Он был довольно прохладным для конца весны, а торжественный наряд девицы благородных кровей не предполагал излишеств в виде теплой шали или белья с начесом. И совершенно напрасно, можете мне поверить! Ну и какая разница, что благородные девы обычно проводят досуг в обществе любезных кавалеров, обмахиваясь веером и восхищаясь его (кавалера, а не веера) мужеством. Ведь благодаря ему дороги стали безопаснее, а жизнь – гораздо спокойнее. А все почему? Потому что этот самый кавалер, проезжая нынче по неспокойному тракту, повстречал шайку разбойников. И теперь дорога совершенно безопасна, от лиходеев не осталось и следа! Конечно, не осталось. Потому что шайка сейчас пропивает наличность, снятую с этого благородного юноши в ближайшем кабаке. Последнюю часть душещипательной истории девушкам почему-то не рассказывали, наверное, опасаясь затронуть нежную женскую психику...

И вот теперь мне приходится коротать время, сидя под флюгером в шелковом платье отвратительно-розового цвета, перетянутой корсетом, как праздничный окорок веревочкой, а на ногах кошмарный сон всей моей жизни – туфли на тонких высоченных каблуках! Горничная Тома, пытаясь внедрить меня в платье – протестовала и я, и наряд – все бормотала, что корсет подчеркнет мою талию (и где она её только нашла-то?!), а каблуки придадут изящество походке. Наивная... Не видела она, как я, припадая на обе ноги и вспомнив почти все слова, которые воспитанной деве королевских кровей вообще не стоит знать, ковыляла до зала приемов. А потом... Ох, не хочется даже говорить...

Небо потихоньку начало темнеть, и это рождало смутную надежду, что скоро отец перестанет гневаться, и можно будет без риска для своей жизни и гордости незаметно пробраться в замок.

- Где эта несносная девчонка?! – мужской голос не просто вопрошал. Он порыкивал и требовал немедленного конкретного ответа.

Ой, ошиблась. Спускаться ещё рано. Вот если бы папа спросил то же самое, но употребив “невоспитанный ребенок” или “разочарование моей жизни”, тогда другое дело.

- Повелитель, не нужно так переживать. Я уверен, что ваша дочь скоро найдется, – голос второго был скорее скучающе-равнодушным, чем недовольным. Странно, если бы мне организовали ожог во все лицо с почти полным испепелением шевелюры, я бы не была так спокойна.

Извините, я не представилась. Я – Амиранта, а для своих – просто Маруся. А этот хмурый мужчина, которого, судя по багровому цвету лица, вот-вот хватит удар – мой дорогой папочка. Причем дорогой во всех смыслах. Ибо мало кто может назвать Повелителя драконов бедным.

Но так было до моего рождения, после которого правителю начали сочувствовать все желающие. Ну, ещё бы, мало того, что вместо желанного сына родилась ваша покорная слуга, так ещё и жена, бросив крошечную дочурку на попечение нянюшек и заботливого супруга, сбежала к родителям в Светлый Лес. Нет, она не эльфийка, хотя дриад часто путают с перворожденными. И, помнится, только их эльфы терпят в соседях, хотя и без особой радости.

Что именно стало причиной её побега, мне так никто до сих пор и не объяснил, но подозреваю, она просто устала терпеть венценосного супруга. И даже обида на мать не давала обвинять её в этом поступке – выдержать отца и не попытаться наложить на себя руки могло только существо исключительной выдержки. Даже я, его собственное дитя, старалась свести личное общение к минимуму.

Видимо, последней каплей для родительницы стало пророчество Видящей, которая воззвав к Богине, прошептала, что дочь будет достойной преемницей своего отца. После этого она рухнула в обморок. Хотя, злые языки утверждают, причиной могли стать и мои вопли вкупе с немного несвежими пеленками. Для взрослого человека выдержать ритуал, длящийся от утренней зари до вечерней непросто, что уж говорить о трехнедельном ребенке...

Мама спешно собрала необходимый минимум вещей и ушла в неизвестность, пользуясь тем, что супруг в это время нес благую весть о моих предполагаемых талантах народу. А проще говоря, отмечал это знаменательное событие в кругу ближайших друзей.

Нельзя сказать, что ребенком я плакала по ночам в попытках дозваться мамочку. Но года в три я спросила папу, почему в других семьях живут какие-то женщины, которых дети называют “мама”. Вопрос заставил отца задуматься на долгих пять лет, по прошествии которых папа как-то за обедом порадовал ребенка:

- Дочь, ты права, мне нужно жениться.

Дочь, которая в это время пыталась незаметно вырезать из скатерти вышитые на ней цветочки, от неожиданности уронила ножницы и получила двойную кару: пробитую ступню и подзатыльник от гувернантки.

Вы спросите, как смела эта недостойная поднять руку на отпрыска славного рода правителей? Очень просто, в этом вопросе, в отличие от большинства других, отец проявлял редкую терпимость и демократию – пороли его детей наравне с прочими. Родных братьев и сестер у меня не было, зато очень скоро появились сводные. Папа решил, что одной сбежавшей практически с родового ложа супруги ему достаточно, поэтому вторично женился на овдовевшей дочери своего советника, матери двух очаровательных мальчиков. Очаровательными они были ровно до того момента, как счастливый новоиспеченный родитель, вдоволь поумилявшись, не уходил восвояси. А сразу после они превращались в оголтелых монстров.

Поначалу я цепенела, видя эту поразительную метаморфозу, но потом нашла способ борьбы – эти двое жутко боялись моей мачехи. Судя по их рассказам, эта достойная женщина в перерывах между вышиванием очередной салфетки и составлением икебаны спускалась в наши казематы, где с упоением перенимала опыт заплечных дел мастера. Так ли это на самом деле, мне неведомо, потому что через полгода после свадьбы папочка оправил меня в Дом Видящих.

Даже сложно описать что это... Не пансионат благородных девиц и не магическая школа, а нечто среднее. Все годы, проведенные там, я рвалась домой, желая выбраться за высокие стены из обожженного до темно-красного цвета кирпича. Теперь же с ностальгией вспоминаю то время.

Наполненные зноем послеобеденные часы, когда мы, осоловевшие от жары, пытались запомнить склонение неправильных глаголов древнего общего языка. На нем сейчас уже никто не говорит, но мы усердно зубрили, стараясь не запутаться в сложных временных формах.

Занятия по изящным искусствам, которые стали моим если не провалом, то определенно и не звездным часом. Природа не наградила меня музыкальным слухом и умением слагать стихи, зато расщедрилась на удивительно сильный и противно звучащий голос. В конце концов, преподавательница разрешила пропускать её занятия, освободив время на дополнительное изучение зельеварения. Да, в этом я была и остаюсь довольно искусной, но, подозреваю, что отнюдь не желание развивать обнаруженный талант подвигло на такой поступок, а страх за свои уши.

Там я нашла единственную подругу, ставшую мне почти сестрой, хотя мы были не просто разными. Я дракон, а Лирша – человек, и если не случится что-то совсем неожиданное, возможно, ещё до того, как рожу своего первенца, она на моих глазах состарится и умрет.

В нашем мире к людям никогда не относились как к животным-Тилира одинаково благоволит всем, взывающим к ней. Они могли занимать довольно высокие посты, при дворе моего отца немало людей, но все же легкий врожденный снобизм, свойственным существам, для которых не составляет проблемы дожить до тысячелетнего возраста, не давал нам настолько тесно сближаться. Люди же старались держаться подальше от нас, но не пытались отделиться, слишком привыкнув к такому соседству, и не доверяли нам, справедливо обвиняя в коварстве.