Экстрим - Страница 7

В следующий раз она никуда не побежала, а когда Сантьяго выскочил из двери, постаралась рассмотреть его лицо. Он ее застрелил.

В следующий раз она мельком взглянула на Сантьяго, а затем бросилась ничком на тротуар. В результате она не только не сумела его запомнить, но и схлопотала пулю в открытый всем непогодам затылок.

В следующий раз она перешла к активным действиям: бросилась на Сантьяго и попыталась повалить его, используя приемы, которым ее обучали на занятиях по рукопашному бою. Последовала короткая яростная схватка, в итоге он опять ее застрелил.

Каждый следующий раз был хуже предыдущего; хотя Тереза сохраняла свою индивидуальность – она никогда ни на секунду не начинала считать себя Мэри-Джо Клегг – страх, боль и психическая травма раз за разом переживаемой смерти перехлестывали все пределы. Период физической и ментальной реабилитации, составлявший вначале несколько часов, удлинился до двух дней; с курсантами такое бывало, и не так уж редко, но в результате попусту растрачивалось дорогое время. Тереза понимала: ей нужно либо справиться с ситуацией, либо честно признать, что этот курс ей не под силу.

При следующем заходе она последовала многократно повторявшемуся совету Казинского и попыталась подчинить свое поведение непроизвольным реакциям настоящей Мэри-Джо. В реальном, исходном происшествии Мэри-Джо, конечно же, и знать не знала, что сейчас из банка выскочит человек с пистолетом, и реагировала на все происходящее спонтанно, без всякого плана.

Терезе едва хватило времени, чтобы войти в роль Мэри-Джо. Она прошла по улице четыре шага, и тут из двери появился Сантьяго. Мэри-Джо удивленно оглянулась, увидела в его руке пистолет, и тут инстинкты Терезы снова взяли свое. Она бросилась прочь, подставив себя под пули Сантьяго. На этот раз он убил ее со второго выстрела.

Следующий, седьмой заход увенчался наконец успехом. Тереза полностью подчинилась реакциям Мэри-Джо: она удивленно оглянулась на выскочившего Сантьяго, а затем вскинула руку и шагнула вперед. Сантьяго выстрелил, но так как агрессивная реакция безоружной женщины застала его врасплох, выстрел оказался неудачным. Терезе обожгло лицо пороховыми газами, она едва не оглохла от грохота, но пуля прошла мимо. Затем она бросилась в сторону, упала на мостовую и краем глаза увидела убегавшего Сантьяго. Мгновение спустя из двери появились два банковских охранника, один из них нагнулся и помог ей встать. На том сценарий, собственно говоря, и закончился – Тереза выжила и сохранила в памяти внешность преступника.

Тренировки продолжались неделю за неделей. Казинский и другие инструкторы постепенно переводили Терезу от одной роли к другой: от свидетельницы к ничего не заметившему прохожему, к жертве преступления, к охраннику, к преступнику, к офицеру полиции или федеральному агенту. В одном случае Тереза была заложницей, в другом ей выпало вести переговоры с преступником.

Труднее всего приходилось тогда, когда ход и грядущая развязка событий были отнюдь не очевидны, когда сценарий начинался задолго до своей кульминации. В одной особо запомнившейся цепочке событий Тереза, игравшая роль тайного агента полиции, поджидала преступника в каком-то вполне заурядном баре; это происходило в 1981 году в одном из пригородов Сан-Антонио. Ей пришлось сидеть там два часа кряду, ежесекундно понимая, что первый удобный случай неизбежно будет и последним. Когда бандит – уроженец Хьюстона по имени Чарльз Дейтон Хантер, бывший на тот момент в первой десятке преступников, разыскивавшихся ФБР, – ворвался в бар, Тереза сняла его первым же выстрелом.

Позднее Терезе довелось пообщаться с некоторыми из прямых участников событий. В частности, через месяц после завершения сценария по Сантьяго ее свозили в Кливленд на встречу с Мэри-Джо Клегг. Мэри-Джо было уже под семьдесят; прирабатывая таким образом на Бюро, она получала пусть небольшую, но отнюдь не лишнюю добавку к своей пенсии. Кошмар, пережитый этой скромной работницей муниципалитета в 1962 году, ничуть не отразился на ее психике, она не считала свою роль в аресте и осуждении приснопамятного Вилли Сантьяго сколько-нибудь существенной – все, казалось бы, хорошо, однако Терезе было неловко находиться в обществе женщины, чей давний ужас она ощущала как свой, чья многократная смерть была свежа в ее памяти.

На момент булвертонской бойни Ник Сертиз жил в Лондоне. Психическая травма изгладила из его памяти все бытовые подробности, но он твердо знал, что провел тот день в своей конторе, по соседству с Марбл-Арч.

А потом рабочий день остался позади, и он вел машину по эстакадной секции Вестуэя, направляясь из Лондона в Эктон, к себе домой. Погода стояла очень жаркая. Чтобы хоть как-то справиться с духотой, он опустил все стекла и включил вентилятор. Тихо, почти на пределе слышимости бубнил приемник. Ник никогда не врубал приемник в машине на полную, и по вполне основательной причине: садясь за руль, он тут же начинал думать. Нет, не о чем-нибудь серьезном, просто половина его сознания следила за дорогой и дорожным движением, а другая половина уходила в себя, погружалась в некое состояние общей задумчивости, что помогало ему хоть немного снять стресс рабочего дня. Громкие звуки – будь то музыка, трескотня диск-жокеев или более серьезные, настоятельные голоса дикторов, читающих выпуски новостей, – мешали этому процессу. Поэтому Ник устанавливал такую громкость, чтобы только-только различить при случае ключевые слова, на которые было настроено его сознание, – что-нибудь вроде «водители в Западном Лондоне» или «эстакадная секция Вестуэя».

В этот вечер сквозь фоновые шумы вдруг прорвалось неожиданное слово: «Булвертон».

Ник потянулся к приемнику, но еще прежде, чем он успел прибавить громкость, из динамика прозвучали невероятные, оглушающие слова: «…тихий приморский городок подвергся полному опустошению…»

Дальнейшее он слушал на полной громкости; по словам диктора, в центре города взбесился, иначе не скажешь, некий вооруженный человек, он стреляет в любого, кто попадается ему на глаза, в каждую едущую машину. Ситуация остается неопределенной: полиция все еще не может ни разоружить убийцу, ни пресечь его действия, неизвестно даже то, где он сейчас находится. Количество убитых оценивается как большое. Дальнейшие новости будут сообщаться по мере поступления. Тем временем населению настоятельно рекомендуется не посещать Булвертон и пользоваться объездными дорогами.

Затем другой ведущий пустился в длинные и явно неподготовленные рассуждения о том, достаточно ли строго контролируется в Англии продажа оружия, о полном запрете едва ли не всех разновидностей огнестрельного оружия, о том, как лоббисты стрелковых и охотничьих клубов пытались, но не смогли внести в закон смягчающие поправки и о безуспешных попытках обжаловать его в Европейском суде. Далее в эфир вывели корреспондентку Би-би-си, «находящуюся на месте событий». В действительности она звонила из Гастингса, что в нескольких милях от Булвертона, и при всей театральной проникновенности своего голоса мало что имела добавить. По ее мнению, количество жертв измерялось двузначным числом; судя по всему, погибли и несколько полицейских. Ведущий спросил, есть ли среди пострадавших дети, на что корреспондентка ответила, что таких сведений не поступало.

Затем пошла положенная для этого времени информация о дорожном движении, но и над ней нависала тень Булвертона. Водителям настоятельно рекомендовалось не пользоваться участком дороги А259 между Гастингсом и Истбурном и вообще, до специального извещения, держаться от этих мест подальше. Все въезды в Булвертон были наглухо перекрыты. В ближайшее время, сказал диктор, поступит дальнейшая информация.

Все это время Ник так и двигался в медленном из-за часа пик дорожном потоке, уставив пустой, бессмысленный взгляд в багажник едущей впереди машины. Все, что он делал, он делал механически, откладывая эмоции до момента, когда станет окончательно ясно: то, что он сейчас слышит, – правда. Ведущий заговорил о чем-то другом, и тогда он вынул из бардачка мобильник и набрал номер родителей. После короткой, как бывает при сотовом соединении, паузы последовала серия длинных безответных гудков.