Экстремист - Страница 74
Я всегда утверждал, чем меньше интеллекта у полководца, тем легче подчиненные тискают гашетку.
Так вот вояки из спецназа «Грачи» не ожидали молниеносного ответного удара. На свой подлый удар.
Все, что происходило в эти трагико-комические минуты, надо было видеть собственными глазами. Иначе поверить в это нельзя.
Огромный мужик почти голый (семейные трусы лишь подчеркивали его атлетическую мощь), весь в зеленых маскировочных пятнах, похожий, повторю, на мексиканский гигантский кактус, чудовищно матерясь, галопом скакал по двору, качая «маятник», и гвоздил из двух автоматов АКМ. Рэмбо, е`!
От такой демонстрации силы наш противник замешкался, выражаясь сдержанно. Я бы ещё повалялся в благоухающей клумбе, да посчитал, что хризантемы скоро могут лечь на мою могилку. При таком нервном развитии событий. И лучше удалиться. С чувством собственного достоинства. Если мой вихляющий бег и олимпийские тройные прыжки в сторону от пуль и осколков, можно назвать так.
При этом я поспел похвалить десантника за подвиг и предложил отступить на загодя подготовленные позиции. И пополнить боезапас. Для нового наступления.
— Ну я им ужо! — и, вырвав из трусов Ф-1, лимонку, Арсенчик от душевной своей любезности шарахнул ею метров на сто.
Подобный демарш деморализовал нашего врага. Временно, правда. Но нам хватило, чтобы укрыться под защиту старых усадебных стен.
Я не мог понять, почему генерал Орехов решил действовать так бесхитростно. Как выяснилось позже, группа Е.Беня, к её чести, отказалась участвовать в акции возмездия, кроме майора-хозяйственника. Это раз. Во-вторых, очевидно, ярость после виртуальной сексраздевалки была такая, что помутила разум моего бывшего боевого приятеля. И в-третьих, страх. А что может быть страшнее этого чувства? Для предателя.
И поэтому штабной чин мечтал сразу стереть с лика планеты тех, кто вскрыл его гнойно-тошнотворную суть.
Опыта в боях у штаб-с-генерала не было, и он самонадеянно решил, что пятьдесят головорезов из диверсионного подразделения ГРУ размолотят в прах нашу группу.
Да, подготовленную к боям местного значения, но, как говорится, сила солому ломит. И потом у нас отсутствовала самая ратная единица, томящаяся в казематах Абу-Даби. Это я про Резо. Шучу. Хотя его на самом деле не хватало. Вместе с морпехом Колей Болотным.
Пришлось биться за себя. И за них. Коллектив, надо сказать, меланхолично приняла нападение, точно сходные неприятности случались у нас через день.
По моему приказу бойцы рассредоточились по зданию, чтобы перекрыть все зоны вторжения. Я предупредил: держать удар до захода солнца и поэтому беречь боеприпасы. По возможности. То есть: один выстрел — один труп. Или инвалид.
Наш же враг, решив, что пятнистый гопник с двумя механизмами и Ф-1 в трусах — это все, что имеется в боевом арсенале противника, засевшего в усадьбе ХYII века, пошел в атаку. В пыльных кустах замелькали бойцы в камуфляже, вели сбивчивую пальбу, рассчитанную на отдыхающего в беседке интеллигента в соломенной шляпе с бульварно-помойным романом века «Золото Всбесившегося Поца».
Мы ответили из всех своих ракетных шахт — и удачно. Для нас, конечно. Трое солдатиков завалились в можжевеловые кусты, подняв над ними замшевые облачка пыли, на которых уплывали молодые их души. В прозрачное поднебесье.
Что делать? Бред в летний день. Не я первым начал войну, что мало утешает тех, кто вынужден рисковать, теряя юные жизни из-за двух-трех высокопоставленных гнид.
Приспела тишина — стрельба прекратилась. У ворот догорал Lincoln. (Аня-Аня!)
Гнева не было — был чеканный и трезвый расчет: выжить и отомстить за свою младшенькую сестренку Аньку, которая непрерывно вела трудную борьбу со светской львицей Анной.
Я решил проверить тылы и подбодрить бойцов крепким словцом, чтобы они знали — все под моим неусыпным контролем.
Арсенчик держал под прицелом АКМ парадный вход — был напряжен, как мраморная статуя Геракла в греческом пантеоне. Я сказал ему, десантнику, разумеется, чтобы расслабился и получал удовольствие. От жизни. Уж коль мы выпихнули его, как затычку, из трубы, то выкарабкаться из этой заварухи, проходящей на вольных просторах нашей родины, нам сам Вседержитель велел.
— Понял, — был немногословен герой в трусах.
— А сколько у тебя, дружище, ещё Ф-1? — поинтересовался я.
— Есть маленько, — нехотя признался, словно опасаясь, что я реквизирую гранаты. Вместе с трусами.
Диверсант Куралев защищал тыльную сторону здания. В отличии от сдержанного десантника, был азартен и весел. Пристроившись у бойницы окна на втором этаже, он щелкал семечки и выглядывал опрометчивую жертву.
— Что за мокрятники? — задал уместный вопрос.
— Догадываюсь, да можно прознать, — ответил я. — Выдернем кого-нибудь? Попозже.
— Всегда готов.
— А вот от семечек заворот кишек случается, — заметил я. — Поберег бы здоровье.
— Вроде жмет в брюхе, — согласился и кинул кулек за окно. Как Арсенчик Ф-1.
Левый фланг держали Никитин и Алеша Фадеечев. Никитушка, обнимая любимый гранатомет «Муха», заявил, что этот керогаз он приготовил для Орехова. И он — будет не он, если не выполнит свою мечту. Я ответил — у меня тоже виды на генерала, но думаю, мы найдем консенсус, pardon, в этом вопросе.
Хакер скучал и я подбодрил его идеей использовать нашу «Логическую бомбу», чтобы взорвать всю банковскую Систему планеты к известно какой матери. Алеша пожал плечами — всегда рад поспоспешествовать нужному и важному делу.
На правом фланге обороны находились братья Суриковы. Снайпер Валера с любовью, как девушку, прижимал СВД с оптическим прицелом. А подрывник Олежек маялся от мысли, что не успел вовремя заминировать все подходы к зданию ХYII века. Я успокоил минера: у нас все ещё впереди. В ХХI веке.
Потом я вернулся к подъезду. Чтобы помочь Арсенчику метать гранаты. И вовремя: разламывая в сторону обгоревший остов импортной колымаги, вкатывалась БМП (боевая машина пехоты). Я порадовался, что не Т-80. Должно быть, танки использовали для наведения конституционного порядка в других местах.
Под защитой тарахтелки на литых колесах грачи мечтали приблизиться к желаемой цели. Без потерь в живой силе. Очевидно, командование посчитало, что они имеют дело с мирной демонстрацией, вооруженной кольями и булыжниками.
Надо ли говорить, что БМПэшка вспыхнула, как примус на дачной кухне. Никитин не выдержал и, плюнув на грезу засадить снаряд в жопу генерала, поджег неуклюжую машину.
Из железного короба вырвался экипаж — контуженный и беззащитный. Мы не стреляли. Не по причине своего благородства. В этом не было необходимости. Не существовало прямой угрозы нашей безопасности. От этого экипажа. А брать лишний грех на душу?
И снова тишина. Над клумбой гудел контуженный шмель. Правда, не слишком он долго гулял над дурманными бутонами — командование фронтом решило выбить нас планомерной осадой, применяя грантометы, минометы и ракетные установки «Град». Насчет градин на головы наши шутка, остальное истина.
Это было неприятно. По двумя причинам — шумно и, главное, усадьба считалась памятником архитектуры ХYII века. Быть может, тезка мой Александр свят Сергеич бился над поэтической строкой: Все кончено — глаза мои темнеют, Я чувствую могильный хлад….
Неприятно. Когда встречаются люди, не считающиеся с национальными достояниями. Таких надобно наказывать самым беспощадным образом. Сечь члены принародно на Лобном месте. Топором. В назидание потомкам.
Под грохот фронтовой канонады хорошо думается. И когда я почувствовал, что могильный хлад, неизбежно приближается, как экспресс Москва-Трускавец, то решил предпринять контрмеры.
Человек я любопытный и хотел узнать, кто конкретно действует против нас. И в каком количестве?
Диверсант задание понял и через подвальное окошко, через которое шмыгал кот Брынцало, улизнул в неприятельский тыл.
За полчаса ему, человеку, удалось все разведать и благополучно вернуться. Был в чужой спецназовской форме с нашивкой, где красовалась хищная птичка, похожая на стервятника. Я почему-то решил, что это грач. Не знаю почему. Плохо разбираюсь в природе родного края, это правда.