Экстремальная Маргарита - Страница 20
– Догадались! – ответил Валдаев. – Вам тоже бунжорно! Говорите по-русски?
– Да нефиг делать! – обрадовал Маурицио и ослепительно улыбнулся, выставляя напоказ перламутрово-белоснежную челюсть.
Саша и Илья переглянулись. Челюсть итальянца им почему-то не понравилась.
– Сколько ж он на себя вылил одеколона! – возмущался Здоровякин, размахивая «Юридическим вестником». Стойкий запах не желал выветриваться.
На отличном русском языке, богато приправленном итальянскими вкраплениями. Маурицио Бартолли ответил на все заданные ему вопросы. Si, в смысле да, он действительно был делегирован в Россию компанией «Лукас Милан», специализирующейся на производстве пластмассы. «Лукас Милан» мечтал видеть фирму «Пластэк» своим дочерним предприятием. Perche? Да потому, что слияние сулило и «Пластэку», и «Лукасу» невероятную выгоду, enorme vantaggio, огромные прибыли и прочие блага. Но presidente Кармелин стойко сопротивлялся иностранным инвестициям. Объяснить это можно только недостаточным умением Кармелина видеть перспективу. Или даже шовинизмом. Si, si, non meravigliatevi, не удивляйтесь! Но иначе объяснить упертость президента никак нельзя – слишком очевидны были преимущества сотрудничества с нашей компанией. Да, вице-президент «Пластэка» Кобрин всячески поддерживал mie proposte, мои предложения, надеюсь, он будет избран новым президентом фирмы. Нет, я никогда не видел Никиту Кармелина с любовницей. Он очень любил свою жену Настасью. Я был у них в гостях. Красивая женщина, прелестная. Bellissima! Бесподобно красивая. Хотя, по моему личном у убеждению, к красивой жене всегда можно присовокупить еще более красивую возлюбленную. Не помешает. Но Кармелина я никогда не видел с любовницей. Хотя много раз приезжал сюда…
– И что ты думаешь? – спросил друга Здоровякин. – Мне итальянцы всегда представлялись иными: суматошными, бурно жестикулирующими, кудрявыми…
– …Перепачканными кетчупом и обмотанными спагетти? Странно, Илюша! А как же Микеле Плачидо из «Спрута»? Не он ли стопроцентный итальянец? А в нем ведь ничего суматошного и кудрявого.
– Вообще-то да. Мавриций тоже нормальный мужик. Только очень вспотевший.
– Накинул бы пиджачок с жилетом, посмотрел бы я на тебя.
– И вентилятор, как назло, не пашет.
– И вперед мы не продвинулись ни на йоту.
– Думаешь, Кармелин дал маху, не бросившись с разбегу в страстные итальянские объятия «Лукаса»?
– Да, конечно! Верь больше загорелому иностранцу! Его послушать, так без их инвестиций у нас в стране все пойдет прахом – и морковь не уродится, и надои упадут. Кармелин, как я понял, крепко стоял на ногах. И зачем ем у было делиться прибылью с итальянцами?
– Вице-президент Кобрин усматривал же в сотрудничестве с «Лукасом» выгоду для компании.
– Еще надо разобраться, что за тип этот Кобрин…
– Бартолли уверен, что у Кармелина не было подруги.
– А с чего он такой проницательный? Подумаешь, побывал разок в гостях. И сразу сделал вывод, что Кармелин безумно влюблен в жену.
– Вот и Маурицио заметил, что Настасья красива… – задумчиво сказал Илья.
– Ну, она не была страшной, даже когда сдавала экзамен по скоростному наполнению слезами трехлитровой банки. В день убийства. Но Маргарита… – Валдаев закатил глаза к потолку. – Маргарита не только красива, она совершенно бесподобна. Смелая, отважная, отчаянная… Почему она такая отчаянная? Совсем не ценит жизнь? Или просто ее жизнь наполняется красками только под влиянием острых ощущений? И она не видит смысла в пресном, ровном, монотонном существовании и готова рисковать собой и бросать вызов судьбе, лишь бы вновь ощутить, как вслед за страхом и дрожью тело наливается эйфорическим теплом. Нечто подобное я почувствовал сегодня. Сегодня она держала в руках мою жизнь и…
– И она такая несчастная, – перебил Здоровякин, совсем не вникая в разглагольствования Валдаева и следуя своим мыслям. – Заплаканная. Отобрал у нее бутылку вина. Ведь и спиться так недолго. Если глушить тоску вином. В лошадиных дозах. А у меня Машка.
– А что? – удивился Александр. – При чем здесь Машка?
– Да притом! – нервно и даже зло ответил Илья, отшвыривая от себя авторучку, которую вертел в пальцах. – Мне понравилась Настасья, понимаешь?
Нет, Валдаев ничего не понимал.
– И чего так нервничать? Мне каждый день по дороге на работу встречается от трех до десяти симпатичных девчонок. И все мне нравятся. И с некоторыми из них я устанавливаю контакт. А избранных приглашаю в гости. Послушать Генделя. Или Шнитке. Или Иру Салтыкову – в зависимости от пристрастий девушки.
– Но ты-то не женат.
– Верно.
– И мне никто не должен нравиться, кроме Машки.
– Тут ты глубоко заблуждаешься.
– А со мной теперь творится что-то невероятное! – с горечью признался Илья.
Валдаев заторможенно посмотрел в окно. Воробей на зеленой яблоневой ветке ничем не мог помочь – он только чирикнул, сочувствуя горю Александра: ведь его единственный и любимый друг, кажется, спятил.
– Слушай, Кузьмич, ты прости меня, но я сегодня столько всего пережил, – осторожно начал Саша. – Признаюсь, соображаю не очень хорошо…
– Ты что, влюбился?
– Нет! – гневно отверг Илья предположение друга.
– С первого взгляда?! – с ужасом выдохнул Валдаев.
– Какая ерунда!
– Е-мое! – схватился за голову Александр. – Ты точно влюбился!
– Нет! – упорствовал Илья. Мысль о том, что ему понравилась какая-то другая женщина, кроме Маши, уже казалась Здоровякину кощунственной. А Валдаев говорил о любви!
– Так, – сказал Саша. – Пока ничего не предпринимаем. Самочувствие-то как? А жить вообще пока можешь?
– Да отвяжись ты! Перестань надо мной смеяться!
– Разве я смеюсь! – воскликнул Саша. – Я переживаю! Это у меня влюбленности мелькают одна за другой, как вагоны электрички. Я легко и беззаботно окунаюсь в новую любовь, зная, что все женщины неповторимы и каждая может доставить удовольствие. Но у тебя ведь совершенно другие инстинкты. Тебя если заклинит, то основательно.
– Этого я и боюсь.
– Я сам боюсь.
– А Настасья-то как? Ты ей понравился? – вспомнил о другой стороне вопроса Валдаев.
– Болван! – врезал по столу Илья. Стакан на сейфе звякнул, Валдаев подпрыгнул. – О чем ты говоришь? Женщина только что похоронила мужа, кретин.
– Не кипятись. Просто так спросил, нельзя, что ли? Так понравился или нет? Объективно?
– Не знаю. Вроде бы улыбнулась мне на прощанье.
– Ну, брат… Твои шансы велики. Исторгнуть улыбку из убитой горем вдовы. Надо уметь. Горжусь.
– Отстань.
– Знаешь, а у меня с Маргаритой не совсем гладко получилось. Сначала мы едва не убились, изображая из себя каскадеров. Потом она довела меня ездой на мотоцикле. Теперь мне не дает покоя мысль, а что, если и сексом она предложит заниматься в гамаке, натянутом между верхних этажей шестнадцатиэтажек? И ли в зоопарке, в клетке у львов? Или на надувной лодке в бассейне, где плавают пираньи? А, Здоровякин?
– А еще можно вставить в зад динамитную шашку, – внес рацпредложение хмурый Илья. – Очень острая любовь получится.
– Фу, как ты брутален! – обиделся Александр. – Какой-то у тебя прямо-таки американский юмор.
– Вы что, уже обсуждали возможность секса?
– Нет, я фантазирую. А как же без секса-то? Будет. Вопрос только в том, распространяются ли каскадерские наклонности Маргариты на сферу плотской любви. Если да – я пас.
– Слушай, Валдаев, у тебя одно на уме. Сколько я тебя знаю, ты не меняешься.
– Грязный похотливый жеребец, ты хочешь сказать? Нет, ты не прав, если так думаешь.
– Я так не думаю. Не пора ли нам заняться делом?
– Конечно, пора. Тут вот Зуфарик подкинул план действий. Необходимо установить наружное наблюдение за Ярославом Кобриным. Приступить с завтрашнего утра. Поручается кому? Илюше Здоровякину. Дерзай, мой малыш!
– Есть, товарищ капитан. Обедать пойдешь?
– Я смотаюсь домой переодеться.