Экспресс следует в Будапешт
(Приключенческая повесть) - Страница 20

— Но ведь это же убийство! Убийство! — запричитал он. — За это меня расстреляют… Нет, нет! Я ни за что на это не пойду. Ни за что, слышите! — почти закричал он, остановившись напротив Корнера.

— Тихо вы, идиот! — Корнер сдавил руку Сореньи. Тот охнул и упал в кресло. — Вы, наверное, хотите, чтобы белокурый ангел, там, за стенкой, побежал с докладом к вашему партийному секретарю… Послушайте, что я вам еще скажу…

Корнер пустил в ход все свое красноречие. Да, задание не из приятных. Но зато оно совершенно безопасно. Что может быть легче: обработать несколько колодцев в двух-трех деревнях? Притом, откуда он взял, что кто-то должен умереть? Чепуха! Помучаются немного животами, и все. Это просто эксперимент.

Сореньи угрюмо молчал. Он прекрасно понимал, что американец лжет, но ему хотелось верить, что тот говорит правду. Ведь все равно придется пойти на попятную. У него нет другого выхода…

А может быть, лучше покончить с собой? Он содрогнулся. Нет, только не смерть!

А Корнер между тем говорил о том, что это задание будет для Сореньи последним. Шеф прекрасно понимает, какому он подвергается риску, и решил больше не тревожить его. Он и так много сделал. Пора ему, наконец, отдохнуть, подумать о жене, детях.

Разумеется, Мерфи ничего подобного не говорил. Это был обычный прием капитана Корнера. Человеку, считал он, надо дать немного надежды, и тогда он будет послушным и мягким. Точь-в-точь, как осел, перед мордой которого привязан клок сена. Конечно, следующему, кому придется иметь дело с Миклошем Сореньи, будет немного труднее, но это Корнера не беспокоило. Пусть каждый сам, как может, справляется со своей задачей.

Сореньи, действительно, стало немного легче на душе. Кто их знает, этих американцев! Может быть, они и в самом деле оставят его в покое. К тому же задание — хоть и невероятно грязное — гораздо безопаснее предыдущих.

— А что вы мне сделаете, если я откажусь? — хрипло спросил Сореньи, избегая встречаться глазами с американцем.

Тот удовлетворенно усмехнулся. Дело сделано. Директор совсем готов.

— Не хочу вам портить настроение в такой чудесный день. К тому же вы и сами прекрасно можете ответить на свой вопрос. У вас такой стаж, дай бог каждому… За ваши успехи!

Он вежливо приподнял рюмочку ликера и выпил…

Корнер вышел от Сореньи в радужном настроении. Завтра утром он передаст Миклошу Сореньи портсигар, а вечером — адью Будапешт со всеми его народно-демократическими прелестями. До отъезда оставалось всего — он посмотрел на часы — всего двадцать четыре часа.

На радостях Корнер совсем было упустил из виду, что в половине восьмого начинается заключительное заседание конгресса. Вспомнив про это, он досадливо поморщился. Предстояло прочитать приветственное письмо делегатам конгресса. Неприятная работа, что и говорить!

Он завернул в гостиницу за письмом и на такси помчался на конгресс.

Заседание началось ровно в половине восьмого.

— Слово имеет наш гость из Австрии Макс Гупперт, — объявил председательствующий.

Раздались аплодисменты.

Собрав все силы, Корнер пошел к трибуне.

Бела Дьярош тихонько постучал. Тотчас же в коридоре послышались знакомые легкие шаги. Видно, мать не спала, дожидаясь его возвращения.

— Ты, Бела?

— Да, мама. Открой, пожалуйста.

— Наконец-то, — сердито сказала мать, отперев дверь. — Я уж думала, что ты сегодня опять не придешь. Что там у вас за порядки такие? Человеку отдохнуть не дают.

Бела обнял мать, крепко поцеловал ее. Совсем уже старенькая стала мама. Вон сколько серебра в волосах!

— А ты зачем меня всегда ждешь? Ведь я тебе говорил, что высыпаюсь на работе. У нас там бывают большие перерывы. А у меня в комнате стоит диван…

Мать недоверчиво покачала головой, но больше ничего не сказала. Что толку спорить? Молодежь сейчас стариков даже слушать не желает. А впрочем, кто их знает! Может, они правы. Каждое поколение живет по-своему. Вон и ее мать как причитала, когда она объявила, что выходит замуж за городского, рабочего. «Сотни лет за землю держались, а теперь ты дедовские обычаи нарушаешь. Не видать тебе счастья…» А ведь Имре оказался прекрасным мужем. Они жили душа в душу до самой его смерти.

Нет, лучше уж не мешать молодым. Они сами найдут дорогу. И хорошую дорогу. Ее Бела по плохой никогда не пойдет.

Она села напротив сына и, подперев голову руками, стала наблюдать за ним. Ишь, как уплетает за обе щеки куриный гуляш. Небось, целый день ничего не ел.

Наконец, Бела встал.

— Спасибо, мама… Пойду вздремну немного.

— Немного? Нет, Бела, раньше полудня я тебя из дому не выпущу… А завтра пойду к твоему начальству и учиню скандал. Да где же это видано?.. Так недолго и здоровье потерять.

Мать не на шутку рассердилась. Она пошла к двери, вытащила ключ и демонстративно сунула его в карман передника.

— Ступай спать! Живо!

В своей комнате Бела разделся и лег. Он знал, что мать стоит у двери и прислушивается к каждому его движению. Посмеиваясь, подумал о том, что снова придется воспользоваться старым, полузабытым способом ухода из дому. Сколько лет прошло с тех пор, как он последний раз ушел этим путем!

Бела дождался, пока мать ушла к себе. Затем он тихонько оделся и, подняв штору, вылез в окно — их квартира помещалась на первом этаже. «Только бы тетя Агнеш не заметила», — весело подумал Бела.

Тетя Агнеш была первой сплетницей в доме и, конечно, о таком событии, как уход старшего лейтенанта Бела Дьяроша через окно собственной квартиры, немедленно оповестила бы всех соседок.

Он быстро зашагал по пустынной, ярко освещенной утренним солнцем улице. Предстояло сделать кучу дел, а времени было в обрез…

Когда майор Ковач в двенадцатом часу пришел в отдел, он по лицу своего помощника увидел, что тот, во-первых, нисколько не спал, а во-вторых, имел важные новости.

— Бела, Бела, — укоризненно покачал головой майор. — Я же вас посылал отдыхать.

— Я, товарищ майор, решил, что лучше сегодня пораньше уйду домой, — с невинным видом сказал старший лейтенант Дьярош.

Майор нахмурил брови.

— Товарищ старший лейтенант! Я вам приказываю сейчас же после доклада отправляться спать… Мне нужен работоспособный сотрудник, а не сонная рыба. Понятно? — добавил он, заметив, что Дьярош хочет возразить. — А теперь докладывайте.

Новостей было много, и они, действительно, были важные. Дьярошу удалось обнаружить среди иностранных гостей конгресса сторонников мира человека, сходного со вчерашним посетителем дома на улице Алдаш.

— Кто же это? — спросил Ковач.

— Австриец Макс Гупперт.

По роду своей работы Ковач привык ко всяким неожиданностям. Однако на сей раз он искренне удивился и с недоверием взглянул на своего помощника.

— Что-то вы путаете, Бела.

— Нет, — уверенно сказал тот. — Это точно так.

— Но вы знаете, кто такой Гупперт?

— Знаю. Борец за мир. О нем писали в газетах. И тем не менее это он вчера был на улице Алдаш.

Дальнейший разговор показал, что старший лейтенант Дьярош уже успел лично повидать Гупперта в гостиничном кафе и убедился, что все приметы совпадают.

Ковач пожал плечами. Все-таки недостаточно оснований, чтобы считать Гупперта и вчерашнего посетителя одним и тем же лицом. Дьярош слишком самоуверен и самонадеян. Впрочем, надо сделать скидку на молодость…

— Никогда не делайте слишком поспешных выводов, Бела, — поучительным тоном начал майор. — Так можно легко ошибиться, а в нашем деле ошибок быть не должно… Ведь вы лично не видели того, кто приходил на улицу Алдаш, А по описаниям третьего лица трудно узнать человека.

— Я тоже так подумал, товарищ майор. Поэтому съездил за шофером такси. Он опознал Гупперта.

Шофер опознал? Это в корне меняло дело. Бела — молодец. Напрасно он о нем плохо подумал.

Дьярош успел сделать и многое другое. Он узнал, например, что Гупперт привержен к алкоголю. В его комнате всегда стоит бутылка палинки.