Экспедиция в рай - Страница 2

В глубине комнаты стоял большой письменный стол, за которым сидел темно-русый мужчина лет тридцати в пиджаке и белоснежной сорочке, с воротником, подвязанным модным галстуком. В руках он держал отобранный у Тараканова паспорт, саквояж Осипа Григорьевича стоял на столе.

Мужчина, отпустив милиционера, показал рукой на приставленный к столу стул, приглашая садиться.

– Здравствуйте, – чекист взглянул в паспорт, – Осип Григорьевич. Меня зовут Альфред Иванович. Я буду заниматься дознанием по вашему делу. Вам это знакомо? – Глядя в глаза Тараканову, он указал на саквояж.

– Здравствуйте. Разумеется, знакомо. Это мои вещи.

– Это хорошо, что не пытаетесь отрицать очевидного. Где взяли продукты?

– Купил.

– Где?

– На рынке, у Даниловского монастыря.

– В Москве?

– Разумеется, в Москве.

– Купили и тут же хотели продать?

– Ничего я продавать не хотел. Купил продуктов для семьи, на праздничный стол.

– На Пасху? В Бога веруете?

– Верую. Это вроде не запрещено?

– Не запрещено. Запрещено спекулировать.

– Я не спекулировал.

– А вот в рапортах написано иное. Вот товарищи Бутузов, Хохлов, Фоменко доносят, что спекулировали. И, знаете ли, у меня больше оснований верить своим товарищам, чем вам, бывшему жандарму. Вы офицер? В каком чине? – вдруг резко спросил он.

– В военных чинах никогда не состоял. В отставку вышел коллежским секретарем. В корпусе жандармов не служил. Я всю жизнь занимался только уголовным сыском.

– Почему вышли в отставку?

Тараканов замялся.

– Нашел себе иной род занятий.

– Это какой же?

– По торговой части.

– А говорите, что не спекулянт!

– Я торговлей еще до переворота перестал заниматься. Сейчас служу по НКПС[1].

Чекист несколько минут перебирал бумаги. Прочтя один из листков, он криво улыбнулся:

– А что вы скажете в отношении показаний товарища Булгакова, комиссара второго Таганского участка? Вам их зачитать?

– Не надо, я примерно представляю содержание его показаний. И скажу я вам по этому поводу следующее. Я действительно арестовывал Булгакова в тысяча девятьсот двенадцатом году. Но не по политическим делам, а по делу о хищении с железной дороги. Он, в составе шайки, вагонами оттуда воровал.

– Вагонами? Это как?

Тараканов рассказал.

Чекист немного помолчал.

– Ну хорошо. Мы проверим. А пока я вас арестовываю. До выяснения всех обстоятельств.

Тараканова, теперь уже под конвоем двоих людей в кожанках, отвели вниз и вновь поместили в комнату с барьером. Там он пробыл до утра. В пять часов всех арестованных посадили в грузовой автомобиль и повезли по московским предрассветным улицам. Машина нырнула к Охотному ряду и повернула на Тверскую. В голове у Осипа мелькнуло: «Не в сыскное ли везут?» Он угадал – грузовик свернул в Малый Гнездниковский.

В столе приводов их стали фотографировать и дактилоскопировать. Взглянув на чиновника, оформлявшего карточки задержанных, Тараканов узнал старшего надзирателя Герасима Ильича Фокина. Он дернулся к нему, хотел поздороваться, но надзиратель, увидев бывшего коллегу, опустил голову. Тараканов здороваться передумал.

Один из задержанных – тучный мужчина в пальто с иголочки никак не мог понять указания дактилоскописта и не так, как надо, прикладывал руки к листу бумаги. Чиновник возился с ним минут десять. Наконец мужчина не вытерпел и сказал:

– И вам не стыдно этим заниматься?

– Кормимся помаленьку, что поделаешь, – ответил дактилоскопист. – Служба не увечная, да и бесперебойная, каждый день все новых подваживают.

Записывая данные Тараканова, бывший старший надзиратель спросил:

– Где жительство сейчас имеете?

– Кашира, Тульской губернии, Малая Посадская, вдовы Таракановой собственный дом.

С Гнездниковского их отвезли на Таганку.

После утреннего рапорта Фокин попросил у Маршалка личной аудиенции. Пробыв в кабинете начальника около получаса, Герасим Ильич вышел на улицу, дошел до Большой Дмитровки, там, поработав локтями, втиснулся в трамвай № 25 и поехал на Саратовский, бывший Павелецкий, вокзал.

Председатель совета московской милиции Рогов снял очки, вынул из кармана тужурки носовой платок и стал протирать стекла:

– Три часа назад, Карл Петрович, был совершен вооруженный налет на ресторан Кузнецова. Ограблено свыше двадцати посетителей. Вы слыхали об этом?

– Нет-с. Но утром мне бы обязательно доложили на рапорте, – ответил Маршалк.

– Утром? А почему не сразу же? Почему вы лично не выехали на это преступление?

– Помилуйте, Михаил Иванович! В городе ежедневно происходит по нескольку таких налетов, если я стану на каждый выезжать, мне надобно будет разорваться на части. Но сотрудники-то мои были?

– Сотрудники! Вы вот это читали? – Рогов достал из папки и передал Маршалку половинку бумажного листа.

Вверху грязного клочка бумаги корявым почерком было выведено слово «Пратаколъ». Следующие несколько строк Маршалк, как ни старался, разобрать не смог. Расшифровке поддалась только подпись: «агентъ Устюжинъ».

Маршалк вздохнул:

– А что я могу поделать, гражданин комиссар? Из довоенного штата у меня осталось только пятнадцать человек, а количество преступлений возросло на порядок. Поэтому опытных сотрудников приходится использовать только на самых важных делах. Ну а на остальных – тех, кто поступил в розыскную милицию по партийному призыву. А их качество… Вы сами сейчас изволили убедиться, каково оно.

– А вы считаете вооруженный налет делом неважным?

– Михаил Иванович! Год назад на такой налет я бы выехал лично и взял бы с собой всех своих чиновников для поручений. Ну а по нынешним временам… Там, как мне сейчас доложили, слава Богу, без жертв обошлось, да и похищено всего на тридцать тысяч. На минувшей неделе мы зарегистрировали четырнадцать таких налетов.

– Значит, кадровый голод? А почему мер не принимаете? Почему не привлекаете на службу бывших сотрудников? Сейчас времена трудные, безработица, я думаю, многие бы согласились.

– Да разбежались мои бывшие сотрудники, разбежались кто куда. Больно нынешняя власть к ним неласкова. Ну а кто не успел убежать, те по тюрьмам сидят.

– Раз сидят, значит за дело.

– Кто за дело, а кто – нет.

– А не нам с вами, господин бывший надворный советник, решать, кого за дело арестовали, а кого по ошибке. Компетентные товарищи сами разберутся, будьте уверены.

– Разберутся, только, пока они будут разбираться, большинство налетов, подобных вчерашнему, останется не открытым.

Рогов вскочил:

– Черт с ним, с большинством. Я говорю про конкретный. Вот он должен быть открыт. Непременно открыт! Послушайте, – Рогов, успокоившись, опустился на стул, – у Кузнецова ужинал один ответственный товарищ. И у этого товарища бандитами был отобран портфель с весьма важными документами. Этот портфель, а точнее его содержимое должно быть найдено! И в кратчайший срок. Вам ясно?

– Ясно.

– Я вас очень прошу, Карл Петрович, постарайтесь. – Рогов поднялся, давая понять, что аудиенция закончена. Маршалк тоже встал и поклонился.

Когда он уже подошел к двери, Рогов его окликнул:

– За кого вы хлопочете?

– Тараканов, Осип Григорьевич. Бывший мой чиновник для поручений. Сидит в Таганке. Арестован явно по ошибке. Купил к Пасхе немного продуктов, был остановлен патрулем и оформлен как спекулянт.

– Что же, его на пустом месте обвиняют?

– Дело в том, что комиссаром того участка, куда был первоначально препровожден Тараканов, служит некто Булгаков, бывший уголовный, которого Тараканов в свое время арестовывал. Свел личные счеты.

Рогов побелел и сжал зубы:

– Я попрошу вас, Карл Петрович, выбирать выражения. Многие из нынешних руководителей при прежнем режиме отбывали наказания в тюрьмах и на каторге, например – ваш покорный слуга. И даже те из моих товарищей, кто был осужден за уголовные преступления, в тюрьмах, под влиянием большевиков, перековались и стали идейными борцами. А уж на такую низость из них мало кто способен.