Экспедиция в преисподнюю - Страница 52
А слева, правым боком к ним, стоит у откинутой воротины Двуглавый Юл.
– Эй ты, дрянь! А ну, повернись ко мне! – гаркнул он в обе глотки и сорвал с правой головы черную повязку.
И пораженный Ваня увидел: из пустой правой глазницы выдвинулся вороненый ствол пулемета.
На крик Конопатая Сколопендра круто повернулась к Юлу.
– Первым хочешь быть ты? Изволь!.. – просипела она.
Последнее, что в своей многовековой зловонной жизни увидела Конопатая Сколопендра, было черное дуло, уставившееся на нее в упор. Затем из дула брызнуло сине-багровое пламя, загремела длинная очередь, и из правого уха правой головы Двуглавого Юла посыпались, звонко ударяясь о каменный пол, горячие гильзы.
Так и кончилась в одночасье Конопатая Сколопендра, длинное многоногое тулово, битком набитое страхами и неистовой злобой. Гнилыми клочьями разлетелись крытые хитином сегменты, и грохнулась на пол срезанная пулями тупая башка, бессильно грызя камень грязными от яда серповидными челюстями.
– Сарынь на кичку! – взревел в две глотки Двуглавый Юл и полоснул второй очередью по тарантулам. – Вперед, братишки-спайдеры!
Но тарантулы уже поднялись на задние лапы. «Пшшш! Пшшш! Пшшш!» – ударили духовые трубки. В страшной тишине после пулеметного грома было отчетливо слышно, как железные гарпунчики с мягким треском пробивают грудь Двуглавого Юла, и Ваня с отчаянием увидел: друг детства его, бывший вольный пират и незаменимый вратарь нарьян-марской любительской команды качнулся под смертельными ударами, попятился и упал.
И умер Двуглавый Юл.
– За мной, в атаку! – произнес флагман Макомбер и зашагал вперед.
Спайдеры всей массой двинулись на врага.
Сошлись в воротах. Ну и бой начался! Знатный бой. Спайдеры пошли жестоко и яростно. То ли заря свободы, зажженная в их сердцах землянами, то ли самоотверженная гибель Двуглавого Юла, то ли тысячелетняя ненависть к поработителям, а скорее всего, и то, и другое, и третье вместе, но погасло в одно мгновение в их душах миролюбие, и смирение, и отвращение к убийству. Тупой угол тарантульего строя был мгновенно стиснут с флангов. Бешено заработали ядовитые когти. Острие угла искрошил мечом флагман Макомбер и размазал по полу Ваня – сила кулака его равна была удару задней ноги лошади, и головогруди тарантулов расквашивались под ним, как тухлые яйца под сапогом. И тесно, тесно сделалось в тоннеле.
– Не давать им отрываться! – хрипел флагман Макомбер, работая мечом. – Гонитесь за ними по пятам!
Победа далась удивительно легко. Лишившись вождихи, впервые за много тысяч лет встретившись с достойным противником, тарантулы с каждой минутой дрались все более вяло и неуверенно. Затем они побежали. Добивая удиравших (пленных не брали), спайдеры рассыпались по закоулкам и переходам. Сейчас же поднялись разноплеменные рабы, обслуживавшие Цитадель. Мечущихся в поисках спасения охранников и холуев рубили вручную, и запыхавшийся Рамкэг, со свистом дыша через тысячи своих трахей, пошутил с мрачной наивностью одного средневекового автора, что туши их жирны и хорошо удобрят почву планеты…
Однако стоп. Не стоит утомлять читателя описанием жестокостей этой уникальной битвы. Восставший угнетенный всегда прав, и этим все сказано. Да и в памяти у Вани сохранилось весьма немногое. Она ведь милосердна бывает, память человеческая.
Вот он бежит по широкому, ярко освещенному коридору. В руках тяжелая секира. (Откуда, как попала в руки?) За ним, не отставая ни на шаг, мчится Рамкэг и мчатся еще два взъерошенных спайдера, они волочат с собой какого-то холуя, отвратительного пупырчатого слизня, непрерывно извергающего со страху вонючий помет. Кто-то бросается на Ваню сбоку. Какая-то тварь – то ли гигантский скорпион, то ли рак… Ваня, не останавливаясь, бьет наотмашь секирой – тварь с треском разламывается, на колени выплескивается коричневая жижа…
– Где? – задыхаясь, кричит Ваня.
– Здесь, здесь! – пищит слизень.
Дверь. Заперто. Удар секирой. Еще раз, еще раз… Дверь исчезает. В лицо – дикая кислотная вонь, от которой слезы выскакивают из глаз. Вот оно, логово Великого Спрута. Ах, поздно… Жирными червяками корчатся на ковре щупальца, покрытые жадно зевающими присосками и роговыми крючьями. Насмерть перепуганный сине-фиолетовый раб трясущейся рукой показывает… Великий Спрут, весьма деловой носитель разума и неимоверно богатый мерзавец, кончил самоубийством – обкусил себе все щупальца и утопился в унитазе. Ваня смотрит на жирную студенистую тушу, плюет и спускает воду. Кончено с Великим Спрутом.
– Ваня, сюда! – шипит за спиной Рамкэг.
Ваня оборачивается. Вояки-спайдеры намертво зажали в углу своего соотечественника, жирного спайдера в двенадцатилинзовых очках в золотой оправе.
– Крэг-Душегуб, – коротко сообщает Рамкэг.
Искусник Крэг поправляет очки и обращается к Ване.
– Прошу оградить меня от произвола этих пошляков, – с достоинством произносит он. – Я могу, я очень могу, я бесценен, я ученый и изобретатель. Я могу пригодиться любой расе и любой власти. Мозг мой является хранилищем множества тайн о природе и духе, я пригоден для служения любой цивилизации!
Рамкэг бесстрастно глядит на Ваню.
– Что? – подавляя бешенство, говорит Ваня. – Что вы на меня смотрите, Рамкэг? Кончайте эту гадину, не валяйте дурака!
Многому, ох многому научился Ваня за несколько минут экспедиции в преисподнюю.
Три пары ядовитых когтей погружаются разом в лысую спину Искусника Крэга. Короткий визг… Все. Нет больше изобретателя контрактора, машин на мозгах носителей разума и еще многих других подлостей. Позорно издох предатель родной планеты, виновник мучительной гибели мириад соотечественников, подлый холуй подлого диктатора. И да будет эта бесславная смерть назиданием всем разумным существам в огромном и разнообразном мире!
И еще помнит Ваня.
Они стоят на верхнем уступе Цитадели. Тупо и бессмысленно торчат в разные стороны лазерные пушки и ракеты на лафетах, валяются возле них изрубленные и искусанные богомолы, у стены выстроились, задрав углами мохнатые лапы, усталые и потрепанные победители. Тут же лежит накрытый белым шелковым покрывалом труп Двуглавого Юла. А над головой в серо-зеленом небе ползут неправильные белесые пятна – спутники Спайды, обломки развалившейся некогда огромной луны. А внизу, насколько хватает глаз, бурая шевелящаяся равнина, тысячи тысяч спайдеров, сошедшихся к Цитадели.
Флагман Макомбер отбрасывает испачканный меч и трясущейся ладонью вытирает лоб.
– Ваня, – произносит он, – ты должен им что-нибудь сказать.
– Почему же я? – вяло возражает Ваня. – И что говорить?
– Ваня, – строго произносит флагман Макомбер. – Надо!
Ваня делает несколько шагов и останавливается на самом краю уступа.
– Товарищи! – кричит он и прокашливается. – Граждане Спайды! Самки и самцы! Мы, земляне, приветствуем…
И тут его прерывают. Громовой голос с неба гаркает:
– Эй, где вы там! Флагман, Ванька, Юл, отзовитесь!
И с серо-зеленого неба, расталкивая крутыми боками обломки древней Спайдовой луны, пошел спускаться прямо на Цитадель межпространственный космоход «Георгий Гречко», стометровый утюг лучших земных сплавов, ощетиненный гравитонными пробойниками, с биопарализатором в боевом положении.
– Ну, вот и все, – произносит флагман Макомбер.