Экспедиция в любовь - Страница 40

Маше ничего не оставалось делать, как расхохотаться. Отсмеявшись, она продолжала свои расспросы:

— Ну, к сожалению, этот вопрос не нам с тобой решать. А как ребята в твоем классе? Как учительница? Нравятся они тебе?

— Нравятся! — радостно ответила Ксюша. — Людмила Павловна — она хорошая, добрая. И молодая совсем, и красивая. Почти такая же, как ты, только ты все равно красивее всех.

— А с ребятами ты подружилась? — обняла Маша дочку.

— Ага! Со Светкой Потапенко, и с Сережей Ветровым, и с Катей Останиной, и с Дениской Кузнецовым…

Перечисление новых друзей заняло довольно много времени, и Маша с удовольствием отметила, что ребенок у нее растет общительный и незакомплексованный. Ксения излагала свои новости с пулеметной скоростью, пока не выдохлась. После этого она с завидным аппетитом позавтракала, изредка выдавая новые короткие очереди сногсшибательных новостей, и, удовлетворенная общением с матерью, понеслась сломя голову гулять во двор.

— Только на два часа — потом к бабушке с дедушкой пойдем! — крикнула ей вслед мать, но, похоже, Ксюша ее уже не услышала.

Маша осталась наедине с мужем и решила воспользоваться этим, чтобы выяснить, что именно, в конце концов, происходит. Она прошла в комнату и увидела, что Михаил сидит на диване, внимательно уставившись в одну точку.

— Мишка, что с тобой происходит? — ласково спросила она, устраиваясь, как всегда, рядышком с ним и прижимаясь к его теплому боку.

— Абсолютно ничего, — ответил Мишка, не повернув головы и не делая ни малейшей попытки обнять жену.

Однако Маша решила проявить настойчивость:

— Миш, ну я же вижу, что ты совершенно не такой, как всегда. Что случилось? Ты действительно не рад меня видеть?

— Маша, все в полном порядке, — ровным голосом ответил Михаил, все так же не поворачиваясь к ней. — Ничего не случилось, и все дома, как обычно. И давай эту тему вообще оставим — она превращается у тебя в навязчивую идею.

— Ну и пожалуйста! — фыркнула Маша. — Оставим так оставим. Если ты на меня за что-то обижен, то лучше, по-моему, сказать за что. А раз не хочешь можешь дуться, пока не лопнешь. Я пошла обед готовить.

Маша действительно с удовольствием принялась возиться на чистенькой кухне. Пожарив баклажаны и залив их майонезом с толченым чесноком, она принялась варить борщ. За возней она не переставала думать о том, что же такое случилось с мужем. Сам он уверяет, что ничего не произошло, но Маша слишком хорошо его знала, для того чтобы поверить в это.

Никогда Мишка не был таким сдержанным и холодным, как сейчас. Странно, если он действительно сердился на нее, то всегда говорил за что. У них не принято было долго таить обиды или скрывать свое недовольство чем-нибудь. Поэтому и Ксения росла у них открытой и правдивой, предпочитая сразу признаваться во всех своих проделках. Мама с папой очень рано сумели убедить ее в том, что гораздо легче сразу рассказать все, чем ходить несколько дней с тяжестью на душе. «А я-то сама что делаю? — внезапно подумала Маша. — Я-то ведь тоже от Мишки скрываю, что в поле произошло. Но не могу же я ему об этом рассказывать! Пользы от этого не будет никакой, если он узнает, ему будет гораздо тяжелее. Лучше уж промолчать, и все забудется само собой».

Маша вновь принялась резать капусту для борща, но вдруг опустила нож на стол. Ей в голову пришла еще одна неожиданная мысль: «А может быть, Мишка молчит по той же причине, что и я? Ведь он же не говорит, что на меня обиделся, стало быть, вполне может быть таким странным из-за того, что у него у самого на душе неладно. В конце концов, меня по нескольку месяцев дома не бывает, а он — здоровый молодой мужик, легко ли это ему? Ну если так, тогда мы с ним оба хороши!»

Правда, Маше все-таки не верилось в то, что ее Мишка мог отправиться искать приключения на стороне, но мало ли… В жизни всякое может случиться… А ведь, пожалуй, он прав — лучше вообще об этом не думать и продолжать жить, как будто ничего не случилось. Не нужно обращать внимания на его странное настроение, чем бы оно ни было вызвано. Может, у него на работе какие-то проблемы, о которых он не хочет говорить. Хотя, впрочем, он всегда делился с ней тем, что происходит у него на работе. Ну не обязательно работа — может быть, его мамочка вновь что-нибудь отчудила. А про нее он действительно говорить не любит. Ну, как бы там ни было, нужно просто жить как всегда — вот и все.

— Миш, пойдем обедать! — позвала она.

С удовольствием она уселась за стол и налила себе и мужу по тарелке темно-красного, восхитительно пахнущего борща. Бросила ложку сметаны и попробовала — замечательно!

— Мишка, как приятно есть из тарелки, а не из миски, красивой ложкой, да еще и вкусную еду. Нам в этом сезоне такая повариха попалась, что ей только в санэпидстанции работать, крыс травить, — оживленно болтала Маша.

Михаил молча слушал ее, лишь изредка отвечая «ага» или «надо же». Понемногу это начало раздражать Машу, но она твердо решила не подавать виду и никак не реагировать на такую реакцию мужа.

Маша была уверена, что вскоре Мишка станет таким же, как всегда, но он упорно продолжал отделываться от нее односложными ответами, не заговаривал первым без крайней необходимости и оживленным бывал лишь с Ксюшей. Однако сдаваться она не собиралась. Что ж, она сделала попытку выяснить, в чем дело, Мишка ей навстречу не пошел. Теперь, если он хочет, пусть дуется и дальше.

Да и, честно говоря, ей было просто некогда обращать внимание на настроение мужа. Маша была полностью поглощена своей работой. Близился срок отправки научных материалов на конкурс, а работы оставалось невпроворот.

Профессор Скворцов, как только увидел Машину находку, пришел в неописуемый восторг. Правда, как только он узнал о том, что второй образец, гораздо лучшей сохранности, исчез, ярость его была еще сильнее восторга.

— Маша, мы должны немедленно заняться поисками пропавшего образца. Я дам вам лаборантов… Я сам помогу вам в поисках! Нужно развернуть все привезенные экспедицией Рузаева образцы и самым тщательным образом проверить содержимое каждого свертка и мешочка!

— Иннокентий Ильич, — пыталась протестовать Маша, — да ведь это совершенно нелепо. Не мог он попасть в другую упаковку!

Правда, сопротивлялась она недолго. Слабая надежда на то, что удастся вновь обрести драгоценную находку, вновь зажглась под влиянием энтузиазма ее руководителя.

— Идемте в хранилище! И немедленно, немедленно! — вскричал Скворцов, хватая Машу за руку и увлекая ее за собой.

Однако двухдневные поиски, как и следовало ожидать, не дали никакого результата. Сидя за своим поцарапанным столом, Скворцов, по старой экспедиционной привычке отхлебывая крепчайший горячий чай из старенькой кружки, настойчиво убеждал Машу:

— Дорогая моя, вы не должны опускать руки. Предположим, что находка была всего одна — та, которую вы привезли. Так ведь и этого вполне достаточно! Ну конечно, работа будет более трудоемкой, препарировать этот череп будет весьма затруднительно, да и восстановить его полностью вряд ли удастся. Но и это не беда. Я твердо убежден в том, что это — новый вид, и вам придется просто потратить больше времени на доказательство этого.

Маша была полностью согласна с профессором и утвердительно кивала. А тот продолжал кипятиться:

— Ведь это прекрасно вписывается в вашу классификацию! Машенька, убежден, что при наличии такого подтверждения, такого уникального материала победа в конкурсе вам обеспечена! А какое это приобретение для науки! Немедленно, немедленно начинайте работу!

Маша и сама хотела поскорее приступить к изучению своей находки. Она, как и Скворцов, была уверена в том, что ей посчастливилось обнаружить доселе неизвестный вид древней амфибии, и, если ей удастся это доказать, ее классификация станет гораздо более убедительной и веской.

В самом начале, когда только стало известно о конкурсе, Машу захватила сама идея, научные перспективы, возможность поработать с лучшими зарубежными специалистами и приобрести кое-какое необходимое оборудование для лаборатории. Но верилось в это с трудом. Теперь, когда шансы на победу в конкурсе, и без того немалые, еще возросли, она уже целенаправленно стала стремиться к тому, чтобы выиграть его.