Экспедиция в иномир - Страница 59

— Не цирк ли? Там тоже обнимаются тигры с зайцами, — скептически заметил Хаяси.

— Звери похожи на земных, растения и рыбы тоже, — задумчиво сказал Петр. — Не приготовиться ли к встрече с человекообразными?

Мы прошли через лес, вышли к новому озеру, сели в авиетки, поднялись на них в гору, облетели долинки, опустились на море, покачались на волнах. А вечером нас очаровали розовые волны, точно такие, что мы видели с вами сегодня. Все было до восхищения земное. И если скоро мы обнаружили неизвестные растения и диковинных, на наш взгляд, зверей, рыб, насекомых и если над нами изредка проносились птицы причудливых очертаний, каких и художники-фантасты не придумывали, то это не уничтожало «впечатления земности», как выразилась Елена. Но людей не было — ни примитивных, ни равных нам по разуму, ни выше нас по интеллекту. Если мы и вправду попали в некую разновидность рая, то — Елена права — в дочеловеческую его эпоху: Адама с Евой тут еще не создали.

Высадка передавалась на «Икар», там следили нашими глазами за всем, что мы видели, а заодно и за нами. Всеобщее мнение: еще не встречалась столь удобная для людей планета. Иван ликовал: найдена превосходная площадка для заселения, он, выйдя на пенсию, устроит здесь человеческую колонию, если до того ее не освоят другие новоселы. Анну восхитило, что хищность не в характере местного зверья, — удивительное свойство, о нем тысячи лет мечтают земные животноводы, но никак не умеют подружить льва с ягненком. Даже Глейстону с его свирепой жаждой совершенствования не удался бы проект тигро—заячьей любви.

Фома разделял общие восторги, но кое-что его и обеспокоило. Камуфлирующее излучение планеты оказалось коварным, мы пробивали его раз десять, то удаляясь, то приближаясь, и каждый раз оно влияло на навигационные приборы. В результате — неустойчивость показаний. Выходить снова в далекий рейс с такими приборами ему бы не хотелось. Он просил месяц задержаться на Кремоне-4 для ремонта и регулировок.

— Но, пробив при отлете камуфлирующий слой, ты снова внесешь неточность в анализаторы, — возразил я.

— Один раз не существенно.

— Даю месяц, Фома. А пока будем изучать Кремону-4, сбегаем на «Гермесе» и на внутренние планеты.

Вам хорошо известно, что мы задержались на Кремоне-4 не на месяц, а на целых шесть: мастерские у нас были отличные, но исправление всего, что нуждалось в ремонте, потребовало слишком много усилий. На планете поочередно побывали все. «Икар», превращенный в ее спутник, недвижно висел над Кремоной-4, на нее сперва высаживались группами на планетолете, потом индивидуально на авиетках. Если вначале и возникала мысль об опасностях, особенно у меня — командиру корабля опасения положены по штату, утверждает Иван, — то вскоре и я перестал беспокоиться. Планета казалась неправдоподобно, невероятно, немыслимо мирной. Посмотрите вот эти снимки: Иван верхом на тигре, зверь прямо-таки радостно ухмыляется, сам Иван куда серьезней, он лишь торжествует; здесь Менотти обнял змею, там змеи покрупней наших; а вот и Анна верхом на кондоре, ну, не на кондоре, а на кондороподобной птице, даже Анна, не очень-то боевая, рискнула покататься на крылатом коне, посмотрите, как она счастливо машет рукой. Таких картин блаженного бытия множество, каждая встреча с обитателями планеты убеждала, что иного здесь не бывает.

Но однажды Иван, примчавшись на «Икар» после прогулки, в смятении доложил, что лицезрел страшное зрелище. Тигр прогуливался с теленком — это, конечно, был не теленок, а некая теленкообразность, как и сам тигр — не тигр, а нечто тигрообразное. И вот тигр остановился, лениво повернул голову, придушил своего спутника и, не торопясь, благодушно сжевал его. Иван вывалил на стол в салоне стереоленту, он, хоть и растерялся, успел заснять происшествие. Мы молча рассматривали кадр за кадром, тигр жрал свою жертву и вправду без злобы, истово, даже как-то вежливо, будто и мысли не имел причинить зло, а у теленка на мордочке, пока она целиком не исчезла в пасти тигра, и следа не было ужаса, боли, страха, обреченности, в общем, всего, что, по нашему мнению, он должен был испытать. Напротив, он безмятежно улыбался своей телячьей улыбкой, он как бы говорил ею: «Ах, как мне приятно, что тебе приятно закусывать мною!».

— Ужас! — воскликнула бледная Анна. — Я буду теперь бояться встречи с этими бестиями. Но ведь и признака хищности нет у этого зверюги, такая благопристойность на морде!

— Наши крокодилы идут дальше благопристойности, Анна, они от сочувствия к жертве плачут, когда поедают ее, — иронически отозвался Хаяси. Он один не возмутился жутковатым все-таки зрелищем.

Я отменил вольные выходы, теперь на планету высаживались снова группами, подстраховывая друг друга, — никому не улыбалось стать закуской радушных хищников. И снова мы убеждались, что хищников в нашем понимании нет — крупные звери не нападали на мелких, не гнались за ними, мелкие не убегали, не прятались, не пробовали защищаться. Все совершалось проще и страшней. Трагические происшествия быстро умножались: животные на Кремоне-4 поедали одно другое не реже, чем в дикой природе на Земле, но только здесь это не выглядело картиной мук. Кренстон с Еленой доложили нам результаты изучения биологии местных животных:

— В характере хищников не запрограммировано злобы, у мирных — страха. Этим и объясняется ублаготворенность, сопровождающая гибель.

— А не привить ли им недостающие свойства, чтобы дать возможность жертвам спасаться? — предложил Гюнтер. — В лабораториях Урании такие операции совершаются запросто. Пригласить бы специалистов из БКС, в частности этого вечно смеющегося Муро Мугоро.

Петру идея Гюнтера понравилась, мне — нет. Астроразведчикам запрещено менять условия обитания живых существ на открываемых планетах. Допускаются исключения, здесь я их не видел. Но зрелище безмятежного уничтожения одних другими стало действовать мне на нервы. Иван добавил жара в тускло затлевший огонек раздражения. У него родилась очередная ослепительная идея — здесь обитали разумные гуманоиды, вероятно, те самые, что сконструировали планетолет с солнечными парусами, но их постепенно пожрали хищники.

— Выйди, например, я без скафандра и оружия, — доказывал он с увлечением, — обязательно пообедают мной! Хотите проверим? Не бойтесь, я — то смогу отбиться, да и вы не дадите меня в обиду. Просто эксперимент: будут ли меня жевать?

К этому времени мы наконец обнаружили следы разумных созданий: подземные жилища, похожие на соты, кости десятков поколений кремонцев — так мы их стали называть, народа вполне гуманоидного, на Земле их признали бы одной из человеческих рас, вроде пигмеев — они не выше полутора метров, большегубые, большеглазые, лопоухие, длиннорукие, почти безносые, в общем, не Аполлоны Дельфийские, но и не обезьяны. А когда мы наткнулись в пещере на мозаику из цветных камешков, ту, что сейчас в Музее Космоса, и на нас глянули с картины огромные, умные, бесконечно грустные глаза… Впрочем, вы больше моего знаете о кремонцах, столько о них новых данных! Для нас тогда самым, возможно, важным было, что мы нашли и мастерские, где они создавали свои космические тихоходы, — обломки, детали, два почти готовых корабля.

А самих кремонцев не было. Словно все вымерли или покинули планету. В этих условиях мысль, что их просто пожрали, нельзя было легко отринуть. Я распорядился.

— Можете экспериментировать, друзья. Приглашать специалистов БКС не будем, а чему научились на Урании сами, то постараемся использовать.

Все одобрили мое разрешение, один Хаяси с сомнением поджимал губы. Нет более консервативного народа, чем социологи: они оперируют большими массами — не индивидами, а решения, затрагивающие целые общества, всегда крупней и ответственней частных — без долгих раздумий на них не идут. Петр радовался, Гюнтер тоже, он заскучал, оставив свои взглядомеры, правда, они с Алексеем добились какой-то удачи. «Нет возможности применить на практике наш успех», — с сожалением говорил Алексей. Но я отвлекся, о взглядомерах потом. Елена, биолог, как и Петр, одобрила эксперименты, но участвовать в них отказалась: она не экспериментатор, просто ученый биолог, даже так: биолог-социолог, биолог-психолог, а всего верней — биолог-логик, не лабораторный работник, конечно. Петр же специализировался в свое время в экспериментальной генетике и, как записано в его паспорте астронавигатора, достиг в ней немалого мастерства. И на Урании он с первого дня не покидал геноконструкторских лабораторий, почему, собственно, и не принял активного участия в нашей стычке с Глейстоном. Зато он отлично усвоил все новшества в переделке геноструктур, разработанные на БКС, и вдобавок разжился специальными аппаратами, созданными геноконструкторами. Можно было не сомневаться, что придуманное себе задание по переделке местного зверья он выполнит безукоризненно. К тому же ему помогали Гюнтер с Алексеем, оба изобретательнейшие инженеры.