Экспансия (СИ) - Страница 56
Князь Рыльский, более не таясь, выложил передо мной сложившийся расклад сил. О многих вещах я и сам знал от своих «купцов – разведчиков», но предпочёл помалкивать, строя удивлённую мину лица.
Даниила Романович так и не смог получить помощи от нового венгерского короля Белы IV, король продолжал прежнюю политику своего отца – поддержки Михаила Черниговского. Конрад – герцог Польский, тоже позабыл об оказанных ему ранее братьями Романовичами услугах, оставался глух к их просьбам помочь вернуть им Галич.
Михаил Черниговский тоже вел активную дипломатическую деятельность и даже направил посольство к императору Фридриху II, но оно было перехвачено и ограблено австрийским герцогом Фридрихом II Бабенбергом, с которым Даниил, еще, будучи в Венгрии, успел завязать дружеские отношения.
Но, что меня действительно тревожило – так это женитьбы братьев. Даниил две недели назад женился на литовке, родственницы Миндовга. Кроме того, его прежняя покойная жена была родной сестрой жены Ярослава Всеволодовича (их жены были родными сестрами – дочерями Мстислава Мстиславича Удалого, князя Торопецкого, затем Новгородского, а потом Галицкого). Мало того, суздальские и волынские князья уже действовали совместно против Михаила в 1231 г., когда Михаил Всеволодович предпринимал попытки утвердиться в Новгороде.
А Василько Романович ещё до конца этого года должен был жениться на Великой Княжне, дочери Юрии Всеволодовича. Явно намечалось вступление в эту междоусобицу, всё ещё продолжающую тлеть, суздальских и литовских князей.
Этот наш военный союз Михаил Всеволодич хотел закрепить моим браком со своей дочерью Марией, но я вежливо отказался, удачно сославшись на то, что уже женат на Параскеве Брячиславне. На Руси, правда, существовала практика заключения неугодных супружниц в монастырь, на это дело как раз князь Рыльский и намекал. Но кто его знает, что собой представляет дочь черниговского князя, поэтому от «кошки в мешке» я решительно отказался. При этом патетично воскликнул «Ещё летом я с радостью согласился бы на женитьбу с Марией, но теперь женат на другой, менять своё решение я не буду! От своих слов и дел Я никогда не отказывался!» Произведя тем самым благоприятное впечатление на князя, дескать «этому парню можно верить!»
Когда посланцы ушли, я вздохнул с облегчением, задул все свечи кроме одной. В полумраке одному мне всегда хорошо думалось. А думать было о чём!
На юге действительно сложилась патовая ситуация. Ни одна из противоборствующих сторон не обладала решительным перевесом в силах. Вымотанные, они были не способны на активные наступательные действия. Участникам конфликта оставалось лишь плести дипломатические интриги, да уповать на третью силу или силы.
На стороне Романовичей, Владимира Рюриковича и примкнувшим к ним половцам мог вмешаться неуживчивый, с авантюрной жилкой, вечный возмутитель спокойствия князь новгородский и по совместительству переяславль – залесский, Ярослав Всеволодович, а возможно, что и другие владимиро – суздальские князья. Ох, как не нравилось им усиление Чернигова и Смоленска!
Сильный Смоленск расшатывал положение в Новгороде. В городе на Волхове десятилетиями княжили Ростиславичи, и лишь в последние годы он отошёл «под крыло» могущественной княжеской династии Юрьевичей, они же Всеволодовичи. Вольный Новгород мог в любой момент сменить правящую династию, особенно если это сулило им большие выгоды. Но свои отношения с Новгородом я всерьёз подпортил, когда схлестнулся с новгородскими ватажниками, наведёнными на меня не без участия Ярослава Всеволодича. Поэтому симпатии новгородцев к смоленскому князю сильно поуменьшились, а моя репутация в их глазах очень подпортилась. Ярослав Всеволодич, «не мытьем, так катанием», но добился – таки своего, с сожалением я констатировал очевидный факт.
Поляки и венгры, симпатизирующие черниговскому князю, пока не вмешивались напрямую в эти разборки, сохраняя дружеский к Чернигову нейтралитет. Рязань и Муром в последние десятилетия проводили политику, диктуемую им из Владимира – Залесского. Поэтому из ещё не вовлечённых в конфликт сильных князей, чернигово – галицкий князь Михаил мог уповать лишь на моё участие на его стороне в этой «которе». И прямо говоря, оснований считать меня своим потенциальным союзником у него было более чем достаточно.
Пока наши с ним пути – дороги и интересы совпадали, я решил вести с ним честную игру. Михаил Всеволодич был сильным, харизматичным лидером, но и у него была «ахиллесова пята» – продолжающейся идти процесс дальнейшего дробления Черниговского княжества. В составе Черниговского княжества отчётливо выделялись Сновское, Козельское, Трубчевское, Рыльское, Путивльское, Новгород – Северское, Курское, Стародубское, Елецкое, Вщижское и собственно Черниговское княжения. Да, пока все они признают верховный сюзеренитет Черниговского великого князя, особенно такого активного и деятельного как Михаил. Но я отчётливо осознавал, что черниговские Ольговичи могут в любой момент, особенно в кризисной ситуации, перегрызться друг с другом, подобно смоленским Ростиславичам. Для моих дальнейших планов по объединению Руси это обстоятельство могло мне пригодиться. Но сейчас ослаблять черниговского князя значило бы усиливать моих явных врагов. Поэтому, придётся работать с Михаилом. Самое главное, наше сотрудничество может нас взаимно усилить, и усилить многократно! А козыри в рукаве, в виде черниговских уделов со своими князьями, пускай пока полежат на своём прежнем месте.
По длинному коридору, пахнущему сыростью и мышами, во множестве обитающих в кладовых подклетях нижних этажей, прошёл на женскую половину дворца, направляясь прямиком в ложницу Параскевы. За обитой медью дверьми в мерцающим свете свечей на лежанке сидела княгиня и задумчиво расчёсывала волосы ныне модным в определённых кругах бакелитовым гребнем. При моём появлении она встала, с улыбкой пошла ко мне навстречу. Начала было выспрашивать про моих недавних гостей, но не смогла, я её бережно обнял, а губы запечатал поцелуем. Потом, подхватив её на руки, понёс обратно к застеленной мехом ложнице.
Праздники, как светские, так и церковные, слава Богу, отгремели! Распутица вначале подмёрзла, а потом и вовсе установился постоянный снежный покров. И по первопутке все лишние на данный момент столичные гости Полоцка, наконец – то рванули в путь, обратно в Смоленск!
Из Полоцкого детинца выезжал длиннющий санный поезд, состоящий из отапливаемых буржуйками карет на полозьях, крытых возков и открытых саней, сопровождаемый конными отрядами ратьер.
За оконцем моей кареты был слышен колокольный перезвон, весело поскрипывал снег. На улицы провожать нас вышли толпы народа. Люди низко кланялись, махали руками нам вслед. За три недели моего здесь безвылазного пребывания я успел отчасти сродниться с этим городом, а полочане, смею думать, со мной и со своим новым государственно – правовым статусом.
Для поездки в Смоленск княжне вместе с её мамками и прочей дворовой челядью был выделен целый кортеж. Я хотел было предложить ей ехать вместе, но по местному «пуританскому» этикету такое вольнодумство не приветствовалось. Но оно и к лучшему, я особо не упорствовал, так как в пути продолжил заниматься законотворческой деятельностью – по её итогам, при скором вступлении этих законов в силу, Смоленскую Русь ждали новые преобразования.