Экспансия - Страница 17

Баню славы действительно устроили. Не такую, как у них на родине, но тоже жаркую и хорошую. А когда викинг снял пропотевшую одежду да улёгся на мягкой раме с верёвочной сеткой, прикрытой толстым одеялом, вообще блаженство! Да только ни сытная еда, ни новая одежда тревоги унять за будущее северян так и не смогли.

Поутру вновь явился князь, только был он против вчерашнего куда более хмур. Поздоровался на свой манер, приложив ладонь к сердцу. Предложил присесть на принесённый воинами табурет. Сам напротив устроился. Свен было рот открыл, да тот его жестом остановил:

– Плохо дело, викинг. С девочкой твоей, Даллой. Да и с вами со всеми… – Вздохнул, потом пояснил напрягшемуся норгу: – Лекари мои говорят – не сможете вы там, куда я хотел вас послать, жить. Слишком жарко для вас там. Климат не подходящий. Посему – снимаю я своё предложение. А жаль…

– Значит, рудники? – упавшим голосом спросил Свен, но Ратибор улыбнулся:

– Зачем так сразу? Есть другое предложение. Раз вы люди к холоду привычные, отправим вас туда, где попрохладнее. Старое место, где вы хотели град ставить, устраивает?

Норвежец сразу повеселел:

– Конечно!

– Тогда договорились. Места там рыбные, а вы, вроде, рыболовы знатные. Станете в державу рыбу морскую поставлять, взамен всё, что потребуется, получите. Лодьи ваши я вам верну, разумеется. И с обустройством помогу. Только давай договоримся сразу: не обижай народ, что вокруг живёт. Все, кто края эти населяет, под рукой державы нашей ходят. А закон у нас строгий. И один для всех. Торговать можете здесь, в Торжке-граде. Здесь же и покупать станете то, что вам потребно. Насчёт прочего – слова своего нарушать не стану. Помогу. Только вот сажать там ничего вы путного не сможете. Да и здесь зерно и мука дешевле. Сдавать улов же свой сможете в казну. Она и рассчитываться с вами станет, пока не освоитесь. По справедливости. А как язык выучите наш да обычаи освоите, сможете спокойно и путешествовать по государству нашему, и иные места посмотреть. Земля наша велика и обильна, и порядок на ней един. Люди живут разных родов, разных цветов кожи, разных народов по происхождению. Но все они – славы. Единое племя. Единая кровь. Помни это – и будешь жить спокойно и сытно. Так как?

– Согласен, конунг!

– Отлично. А сейчас слушай внимательно. Придёт скоро парень давешний, что со мной был. Пойдёшь с ним на рынок. Присмотришь, что тебе понадобится на новом месте. И особенно для того, чтобы рыбные промыслы организовать. Это для тебя главное. В нашей державе нахлебников не держат. Так что учитывай. Вижу, не больно тебе по нутру такое занятие…

– Воины мы, конунг…

– Да никудышные из вас вояки, вождь, если честно. Не сочти за оскорбление, но коли ты от одного удара едва в Вальхаллу вашу не ушёл, то какие из вас воины? Учиться вам и учиться ещё! И очень долго. Посему… – Сделал короткую паузу, продолжил: – Юношей и девушек до шестнадцати лет на зиму забирать станем. Закон у нас – всяк должен быть грамоте обучен. Зиму пусть учатся. Не обидят их. Слово даю. А весной – назад к вам. Детей же с шести лет забираем на учёбу. Ну, да думаю, к тому времени, когда такие у вас появятся, мы уже и школу у вас построим, если, конечно, дров не наломаете. И учти: мы здесь на своей земле. Знаем её. Так что лучше помни всегда одно: мир лучше, чем война. Так что лови рыбу, викинг. И пусть твой народ множится. Пока не могу я вас к мечу приставить, не обессудь. А вот молодёжь будущая… – Чуть помолчал, поднимаясь, добавил: – Хотел бы я, чтобы ей зелья огненного нюхать не пришлось. Да только вряд ли.

– Княже, Брендан прибыл. Срочно тебя просится увидеть.

Ратибор недовольно оторвался от чтения груды свитков, лежащих на столе, – дела державы требовали постоянного внимания. Вздохнул:

– Ладно. Зови, раз такое дело…

В конце концов, и передохнуть надо. От чтения документов уже голова кругом идёт. А Малх наверняка что-то интересное приволок.

За дверями послышался шум голосов, потом ввалился сам махинник:

– Дозволь челом бить, княже!

Князь помрачнел – уж больно не похож был на себя изобретатель. Весь какой-то…

– Что опять натворил, выкладывай.

Тот шагнул к столу.

– Жениться хочу, княже…

– Так в чём проблема? Женись. Зачем тебе моё благословение?

Малх стал бледный, словно рубашка, в которую был одет, и вдруг рухнул на колени:

– Прости, княже. Вина моя безмерна, но не смог я тогда…

– Да не тяни ты ежа[27] за хвост, рассказывай, что вновь учудил?!

Махинник поднялся и, понурив голову, начал свой рассказ… Оно, конечно, приказ был людоедов истреблять. Да только вот… Когда махинник в войсках был, проверял, как его огнебои большие работают, после взятия одного из градов майя, Таленке, он, прихватив новую ручницу, бродил по развалинам, осматривая разрушения. И нарвался на свою беду… В бедном квартале заметил под мусором руку торчащую. Детскую. И не смог мимо пройти. Откинул бревно, другое, разгрёб прелые листья и вытащил на свет девочку двенадцати лет от роду. Только странной она была. На людоедов не похожа. Кожа светлая, зубы не дырявые, и волосы прямые. Да и в ушах ничего похожего на серьги уродливые тоже не было. Словно из чистых славов тот ребёнок был. Да следов побоев на ней видимо-невидимо. Еле вздымалась плоская пока грудь у подростка, но ещё дышала она. Навёл было Малх на неё ручницу, да боги миловали – открыла она глаза свои, и обомлел махинник: были они у неё цвета синего, как озёра Великие… А девочка вдруг заулыбалась при виде изобретателя, руку попыталась поднять, что-то сказать. Да вновь сознание потеряла. Дрогнуло сердце мужское. Стукнуло чаще… Таясь от всех, принёс её в лагерь, накрыв пончо, положил в повозку свою, благо ехал с учеником одним, к которому благоволил, наследником в ремесле своим считая. Тот никому ничего не сказал и знанием тайны в корыстных целях не воспользовался… Еле выходил махинник девочку неизвестного племени. Но на ноги поставил. Когда вернулся – сказал её всем сиротой, мол, удочерить пожелал. Да в доме своём и оставил… Время шло, росла девица. Война к концу шла. Незаметно пять лет пролетело. Выучилась она славянской молве на диво, да сама красавицей, каких мало было, выросла. Кто не знал, считал её от роду своей. А кто знал, и разницы не видел. Так вот дни летели… Уже девица первую кровь уронила, взрослой стала. А там и… Словом, на сносях она. Шесть месяцев уже, как ходит, дитя Бренданово вынашивая. И решился Малх испросить позволения князя помиловать девицу и себе и ей благословение…

– Да ты с ума сошёл?! Не думаешь, что творишь? Да я тебя…

Ратибор бушевал, метая громы и молнии, но махинник стоял на своём – мне без неё жизнь не мила, да и не из людоедов она! А совсем другого роду племени, что много южнее живёт! Украли её совсем ребёнком, и так вот выменивали и выменивали, пока она в Таленке не оказалась… Устав ругаться, князь совсем другим тоном произнёс:

– Покажи хоть, какая она…

– Сейчас, княже! Ждёт Иара за дверями! – просиял махинник и выскочил наружу.

Ратибор ожидал всякого, но не такого… Стройная, словно лань, длинноногая, с действительно голубыми глазами, с ровным прямым носиком и красивого рисунка пухлыми губами. Но самое поразительное – она была практически белокожей. И если бы не чёрные, словно смола, волосы, от славянки её было бы не отличить.

Девушка смущённо улыбнулась, попыталась поклониться было, но князь успел махнуть рукой, останавливая беременную:

– Не надо!

Та замерла, заливаясь румянцем, а Ратибор всё так же с удивлением рассматривал красавицу… Наконец махнул рукой:

– Идите… Оба… Даю вам разрешение своё. Можете жениться, если уж у вас горит…

Те взялись за руки, шагнули к двери, и тут Ратибор окликнул:

– А откуда же ты родом, девица красная?

Та обернулась, заливаясь вновь краской, и певучим голосом произнесла: