Экс-супруг. Ушел навсегда (СИ) - Страница 5

— Ты ходишь по очень тонкому льду… — цедит он, закипая. — Лучше остановись.

— Не буду я останавливаться, — тоже не уступаю ему во взгляде. — Ты сам захотел на мне жениться, не с помойки меня подобрал. Да, я знала про то, что тебе пришлось пережить, но я не подписывалась на то, что ты будешь издеваться надо мной. Уже после свадьбы ты сказал мне, что не хочешь никаких детей со мной и близкого общения. Ты частенько любил мне об этом напоминать. Только что было три недели назад? Что это было?!

— Ничего. У нас была годовщина. Я пытался быть твоим мужем.

Пытался он…

— Пытался, значит? — выдаю по слогам, отстраняясь. — У тебя получилось… — слезы брызгают из глаз от нестерпимой боли, что царапает сердце. — Очень убедительно, — киваю.

Бесчувственный ублюдок.

— Пошли спать, Лилия.

Правильно, ему хочется поскорее закончить этот ненужный ему разговор.

— Сначала сходи загляни в сейф, — говорю ему, утерев слезы.

— Что? — хмурится.

— По приезду я в него заглянула. Сам знаешь, меня в нем только одно интересует.

Напрягаюсь всем телом в ожидании его реакции, которую долго ждать не приходится.

Муж тут же срывается из гостиной. Не бежит, просто очень быстро идет.

Вскоре даже отсюда я слышу, как он в гневе хлопает дверцей сейфа. Вздрагиваю, но продолжаю стоять на месте.

Считаю секунды до его возвращения.

Вернувшись в гостиную, он подходит ко мне почти вплотную, но не касается.

— Где?

Молчу, смотря в его глаза, налитые кровью.

Да он убить меня готов за эти вещи. Разорвать на части. Только он узнает, что я с ними сделала, он с большей вероятностью не сдержится.

— Лучше отвечай.

И я отвечаю. Только не словами. Перевожу взгляд на огонь. Потом снова на него. И опять на огонь.

Он тоже начинает вертеть головой, после чего зацикливает на мне свой отчасти растерянный взгляд. Он словно не верит. И это ожидаемо. Я же, по его мнению, ни на что не способна.

— Я все сожгла. Из-за нее ты делаешь меня несчастной. Нет, черт побери, даже не из-за нее! Из-за вещей! Каждый раз, когда ты насидишься с ними в своем кабинете, ты хуже прежнего выходишь. Да, я это сделала, не смотри на меня так!

Мирон тут же больно хватает меня за плечо, стискивает его точно до синяка. Ему сейчас сподручно ударить меня другой рукой, но пока он делает больно взглядом.

— Давай. Ударь меня. Я живая, мне больно… Но ты все равно ударь меня из-за кучки вещей. Я не обижусь. Сделай это! Надеюсь, тебе полегчает. Я же в принципе тебе для того, чтобы тебе легче жилось. Действуй.

— Ты права не имела! — оглушает меня, сильнее стискивая пальцами мое плечо. Я морщусь от боли, но ни звука не издаю.

— Знаю, что не имела, но я сделала это для себя и… хоть ты этого и не заслуживаешь — для тебя тоже. Ты... зависимый. Ты должен отпустить это! Не ради меня, а прежде всего ради себя! — умоляю его глазами понять меня.

Муж ядовито ухмыляется, даже не думая ослаблять хватку.

— Думаешь знаешь, что мне нужно? — рычит он вкрадчиво, начиная двигаться со мной, заставляя меня пятиться. — Считаешь, что знаешь?.. Да мне надо, чтобы ты ко мне в душу не лезла! — резко кричит мне в лицо, а потом грубо толкает.

Я с коротким вскриком падаю на диван, но тут же принимаю сидячее положение, смотрю на него затравленными глазами исподлобья. За плечо свое хватаюсь, ноет сильно.

— К тебе залезешь в душу… Конечно… С таким же успехом я могу попытаться пробить стену головой.

— Ты стала много говорить! То, что ты сделала…

— Я не жалею. И пожалеть ты меня не заставишь. Хоть убей меня!

Вижу, как он сглатывает, не находя слов. Тронуть больше тоже не решается. Хотя вполне может. Я и правда никому не нужна. От меня ничего не стоит избавиться такому, как он. Не удивлюсь, что он думает сейчас об этом и всерьез рассматривает.

Сколько же злости и ненависти в его зеленых глазах. Меня всю пронизывает его агрессивной аурой, заставляя сердце болезненно сжиматься.

Где это видано, чтобы человек из могилы так управлял происходящим здесь, в этом мире. Это зависимость разрушает его, а вместе с ним и меня. Меня уже больше чем его!

Его мать рассказывала мне какой образ жизни он вел до встречи со мной. Мне даже не верилось, когда она говорила такие вещи о собственном сыне. Он был более чем не в себе. Со мной он пришел в норму, но словно лишился множества чувств. Стал по-настоящему холодным и черствым. Его брат считает, что брак со мной не был выходом, исходя из его диких тараканов в голове. Больше я на Богдана не обижаюсь. Так оно и есть. Пора признать. Мирону не следовало втягивать меня в свою больную драму. Но так уж вышло, что я уже погрязла в ней. И своими силами выбраться из нее не смогу.

— Подобное, — делает паузу, — должно быть в первый и последний раз. Я, мать твою, не шучу. Кончай свои истерики!

— А если нет?

Давай, предложи мне развод. А нет, лучше скомандуй. Вот, я даю тебе прямой повод. Освободи меня и себя!

— Ну, ответь мне, Мирон. Что тогда?

На что он выпрямляется, бегает по мне еще несколько секунд своими отмороженными глазами и, быстро обойдя диван, размашистым шагом уходит из гостиной.

— Как всегда! — вскакиваю с дивана. — Отмалчиваешься и уходишь! Только это ты и можешь! Тебе никогда нечего мне сказать!

Направляюсь следом, но заставляю себя остановиться у дверного проема гостиной. Он неподалеку, по лестнице поднимается, и так меня услышит.

— Не печалься из-за фото, возьмешь еще из семейного альбома, а еще всегда можно заказать скульптуру! Установи ее прямо перед нашими окнами в саду, чтобы я каждое утро ее видела. Тогда и напоминать мне не придется, какое место мне отведено в твоей жизни, плюсом разговаривать со мной еще меньше придется. Гениально, не так ли? Не благодари за идею!

Выговорившись, я чувствую сильное головокружение и стараюсь как можно скорее, с трудом переставляя ноги, вернуться к дивану. Сажусь на него и, уперев локти в колени, прячу лицо в ладони. Вою в них, что есть сил. И чем громче вою, тем сильнее давлю на лицо.

Я не представляю… Не представляю, что дальше. Да, даже это не спровоцировало его выразить желание развестись со мной, но это ровным счетом ничего не значит для наших отношений. Он, возможно, просто мороки со мной не хочет. Проще заткнуть и дальше иметь удобную, молчаливую жену. Только он кажется что-то безвозвратно сломал во мне, и больше молча терпеть я не смогу.

Ни за что сейчас к нему не поднимусь, спать с ним не лягу. Здесь останусь на ночь. А утром… утром я не знаю, что будет. И думать сейчас не хочу.

Не знаю, кто это сделал, но я сейчас укрыта пледом, который вообще не из гостиной. Это, наверное, Василиса меня укрыла — одна из наших кухарок и горничная по совместительству. Она всегда утром рано приезжает, делает все дела, а вечером уезжает к себе.

Поднимаюсь с тяжелой головой и иду к креслу, на котором лежит моя сумка. Достаю из нее смартфон. Время уже десять, одиннадцатый пошел.

Зашвыриваю телефон обратно в сумку и поворачиваю голову в сторону окна, щурюсь от солнечных лучей, а потом и вовсе прикрываю глаза, когда мучительные воспоминания вспышками невольно врываются в мой разум.

Постояв так еще немного, я отправляюсь наверх. Молюсь, чтобы его не было в комнате, ведь сегодня выходной.

Если он там, то я быстро возьму свою одежду и уйду в ванную.

Но я вижу в комнате лишь следы его присутствия. Смятую постель и небольшой бардак у шкафа, словно он спешил, ну или был настолько злым по утру, что нарочно тут все разбросал. Склоняюсь ко второму варианту.

Забрасываю все что он вытащил из шкафа обратно и иду принять быстрый душ, который немного, но приводит меня в чувства.

Выхожу из душевой кабины, подхожу к зеркалу, в отражении которого наблюдаю темные отметины от его пальцев на плече, которые я получила в наказание за то, что прикоснулась к его святыне.