Экономические и социальные проблемы России №2 / 2017 - Страница 8

Современный Запад, допуская разрушение семьи, видимо не подозревает, что тем самым готовит гибель своей экономической системы, основанной на частной собственности. Чтобы коммунизм перестал быть утопией, должно произойти обобществление не только производства, но и воспроизводства самой человеческой популяции. Это, между прочим, довольно оптимистический для коммунизма вывод. Он тем самым перестает быть абсолютной утопией и остается только утопией относительной.

Историческая динамика собственности связана с переносом основного значения с политических на экономические факторы, с обладания властью на обладание собственностью. Сначала власть дает собственность, затем собственность – власть. «Знатность происхождения и власть над зависимыми людьми вооруженных сеньоров уступает место маркировке людей по богатству и собственности. В современных информационных обществах наблюдатели отмечают сосуществование и переплетение нескольких… систем неравенства (или иерархии): власти, собственности, престижа, многие добавляют как особую систему неравенства образование». Конечно, власть в той роли, в какой она служит основанием социальной стратификации, т.е. понимаемая как господство, означает прежде всего возможность распоряжения ресурсами общества, причем далеко не только экономическими (материальными, информационными, политическими, статусными, ресурсами принуждения). В качестве дополнительных факторов стратификационной иерархии фигурируют человеческий, культурный и социальный капитал. В этой системе переплетаются классовая иерархия с иерархией по владению человеческим и культурным капиталом [Шкаратан О.И., 2012, с. 54, 113]. Особый случай отношений власти и собственности, их фактического слияния и возникновения своего рода синтеза «властесобственности», представлен исторической траекторией советской России, продолженный и получивший свое завершение в постсоветский период в виде овладения номенклатурой «полновесно-правового владения и распоряжения» [Пивоваров Ю.С., 2014, с. 52].

Существование различных видов неравенства, различных его проявлений означает, что оно принципиально не исчезает даже с ликвидацией формальной частной собственности, чему мы были свидетелями в недавней истории. С другой стороны, при сохранении частной собственности возможно смягчение, сглаживание неравенства, чему также есть наглядные примеры.

Не будет преувеличением сказать, что эволюция современного капитализма во многом связана с эволюцией собственности. Можно отметить следующие ее проявления на протяжении XX–XXI вв.:

– появление и развитие новых форм собственности;

– появление и усиление роли новых объектов собственности;

– снижение роли собственности вообще как одной из опор рыночной экономики.

Новые формы собственности – коллективная, институциональная, публичная, развившиеся на протяжении ХХ в., снижают роль частной собственности, ее место в системе экономических отношений. Развитие коллективных (акционерных) форм собственности связано с отделением собственности от управления. Идея, поданная Т. Вебленом, была развита А. Берли и Г. Минзом в их известной книге «Современная корпорация и частная собственность» [Berle A.A., Means G.S., 1933], а затем исследована многими зарубежными и отечественными экономистами [Меньшиков С.М., 1965].

Берли и Минз на основе обширного статистического материала пришли к выводу о новой стадии капитализма, которая, принципиально отличаясь от капитализма прошлого, основана на господстве крупных акционерных компаний, в которых раздробленная и размытая собственность инвесторов отделена от контроля. Вместе с тем при такой ее форме (акционерной) значительных масштабов достигает диффузия собственности, но одновременно она же способствует невиданной концентрации экономической власти. Концентрация собственности и образование гигантских объединений финансового капитала являются мощными факторами углубления неравенства.

Российская экономика в этом плане показательна. Массовая приватизация привела к чрезвычайной концентрации собственности, причем в России это явление, обычное для процесса массовой приватизации, приняло особо крупные размеры. В результате возникла мощнейшая финансовая олигархия. «Собственность, – напоминает И. Самсон, – это институт, который не меняется ни одним декретом, ни одномоментно. Если в экономике попытаться слишком поспешно повсюду насаждать частную собственность через массовую приватизацию, то она быстро сконцентрируется там, где есть экономическая власть» [Самсон И., 1998, с. 126].

В то же время в развитых странах на протяжении ХХ в. экономическая власть переходит в руки менеджеров, которые осуществляют контроль над экономикой в своих интересах. Иллюстрацией могут служить размеры вознаграждения менеджеров высшего звена, которые, по данным Пикетти, повышали свои доходы на 8% в год, тогда как все остальные лишь на 0,5%. Неравенство в оплате между среднестатистическим рабочим и гендиректором в 1970 г. было на уровне 1:30, а сейчас в среднем более чем 1:300, а в некоторых случаях доходит до 1:1200 [Харвей Д.]. Если индивидуальная частная собственность (предпринимательская собственность малого бизнеса) занимает ведущее место в экономике как форма собственности огромного числа предприятий малого и среднего масштаба, то акционерная, т.е. коллективная частная собственность достигла доминирующих позиций по размерам контролируемых активов. Вместе с тем эти процессы определили возвышение среднего слоя менеджеров и специалистов-профессионалов. Интенсивно развиваясь на протяжении ХХ в., они внесли изменения в триаду владения-распоряжения-пользования.

Другой существенный процесс, определяющий эволюцию форм собственности – развитие частых и общественных институтов, владеющих и контролирующих огромные активы во всех секторах экономики (инвестиционные компании, инвестиционные и пенсионные фонды, страховые компании). Например, пенсионные фонды в США и других развитых странах владеют значительной частью частного имущества, в том числе производственных активов.

Относительно новое явление – суверенные фонды, образующиеся за счет отчислений в государственные резервы нефтедобывающих и некоторых других стран. Их общий объем инвестиций оценивается более чем в 5 трлн долл. Если в сегодняшнем мире миллиардеры владеют примерно 1,5% от общего объема частного имущества в мире, то суверенным фондам принадлежит еще 1,5% мирового частного имущества [Пикетти Т., 2016, с. 469].

Кроме того, не теряет своего значения и даже развивается такая форма, как кооперативная собственность, которая достигает значительных масштабов, в том числе в развитых странах в целом ряде отраслей (прежде всего, в аграрно-промышленном комплексе). Объединение в производственные и сбытовые кооперативы служило традиционным решением для фермерских и крестьянских хозяйств, и не только в развивающихся странах, где оно нередко играет ключевую роль, но и для многих развитых. Эта форма также не стоит на месте. В рамках Всемирного банка была разработана новая «Модель фермерской собственности» (Farmer ownership model) с целью возрождения производственных и сбытовых кооперативов в более современной и ориентированной на частный сектор форме, предполагающей взаимосвязь рынков продукции и средств производства, которая применяется в ряде стран Африки и Латинской Америки [Стиглиц Дж., Эллерман Д., 2000]. К сожалению, в пост-социалистических странах, а также, безусловно, и во многих развивающихся странах, «кооперативы» были в большей степени государственными, а не подлинно фермерскими организациями.

Собственность и в прошлом, и в настоящем понимаемая как владение капиталом, являющимся основным элементом общественного богатства, была и остается важнейшим фактором социально-экономического неравенства. Тем не менее Новейшее время является свидетелем появления и роста значения новых факторов, связанных с выдвижением новых форм капитала – человеческого, интеллектуального, социального. На смену формальному неравенству в доступе к полному среднему и высшему образованию пришло более тонкое и гибкое фактическое неравенство в качестве образования и в объеме реального интеллектуального капитала [Шкаратан О.И., 2012, с. 117]. Эти новые, по сути, ресурсы, которые также в широком смысле являются объектами собственности, но нового типа, определяют, по всей видимости, и новые типы отношений неравенства. Так, интеллектуальный капитал есть обладание заключенными в самих людях способностями и компетенциями в области информационных и других передовых технологий, знаниями и возможностями их продуктивного применения в своей деятельности.