Эклетика. Часть первая. Полуденные тени (СИ) - Страница 37

Дочь их, Сэрайз, оказалась премилой девчушкой, унаследовавшей от родителей все лучшие черты. Волосы ее были даже светлее, чем у Йонсу, а большие карие глаза смотрели всегда удивленно и с восхищением. Ливэйг нечасто ее встречала во дворце: отец девочки запрещал малютке гулять без сопровождения и общаться с обитателями замка (что Йонсу считала довольно странным запретом). Наверное, Сэрайз была одинока, но женщина старалась не забивать этим голову.

Дни пролетели в веселье и празднике: женщина забыла обо всем. Никто не напоминал ей о событии, что послужило катализатором к переменам в жизни. Никто не напоминал о прошлом, о котором изболелась душа. Призрак войны отошел на второй план, и Ливэйг растворилась в утопии Анлоса. Пожалуй, она была абсолютно счастлива.

Утро третьего дня началось несколько позже, чем рассчитывала Йонсу. Когда женщина проснулась, солнце уже начинало клониться к западу. Платье на ней было изодрано, облито всем, тем богатым выбором напитков, который могла им предоставить кладовая. Голова, тем не менее, нисколько не болела: слишком стремителен был метаболизм полукровки. Полежав пару минут, Йонсу крикнула, чтобы ей приготовили ванну. Селеста оговорилась вчера (или это было уже сегодня?), что леди Астрея приезжает к ужину, через пару часов. Нужно успеть приготовиться. А до ванны можно и полежать, повспоминать вчерашнее. Было что вспомнить… Вчера прогремела одна из шумных вечеринок, апофеозом которой стала драка Ригеля с одним из танцоров. Ригеля вышвырнули вон, танцора пришлось увести к целительнице. Йонсу с улыбкой припомнила, какими криками все это сопровождалось.

Однако не прошло и двух минут, как в двери постучали, прервав ностальгию.

— Войдите, — крикнула Йонсу. Наверное, это Селеста, снова пришла предложить очередную авантюру.

Каково же было ее удивление, когда в дверном проеме показались темно-зеленые волосы.

— Леди Сирса, — поприветствовала она даму, торопливо поднимаясь с кровати. Леди никогда не заходила в ее комнату, все эти дни делая вид, что не знает новую фрейлину. Йонсу была только рада.

Правая рука Астреи не ответила. На леди красовалось тяжелое вишневое платье, ткань которого напоминала шторы в обеденной Астреи. Отметив про себя, что цвет Сирсе совершенно не подходит, Йонсу подняла глаза. Гроза Империи, до странного поблекшая во внутреннем замке Анлоса, даже в повседневной жизни надевала тяжелые золотые серьги, колье, браслеты. Взгляд, который Йонсу поймала на себе, ей совершенно не понравился.

— Отвечай, почему Мариэль перевела тебя в замок, — резко произнесла Сирса, застыв, как одна из тех статуй, что стояли в коридорах. Такого вопроса Йонсу не ожидала. Она была озадачена и даже немного растерялась.

— Потому что умерла старая фрейлина леди Астреи, — ответила Ливэйг как можно спокойнее, а в голове крутилось — «Зачем она пришла?». Селеста уже успела рассказать ей, что Сирса мало что решает в замке. Все решал Михаэль. Однако такая тема разговора пугала.

— Бред, — отчеканила Сирса, сложив руки за спиной, — можно было просто повысить любую другую служанку в замке. Ты что-то сделала или что-то знаешь. Что ты делала в последний день перед тем, как тебя привели сюда, Йонсу Ливэйг?

Её вопрос вызвал смутное понимание происходящего.

— Каталась на лошади в северных лесах.

— И?

— И все, — сказала Йонсу, закусив губу. Значит, Мариэль ничего не рассказывала в замке? Ни про нападение Архоя, ни про нарушение мира, ни про прядь волос… На самом деле благополучие оказалось мнимым?

— Лучше тебе ответить.

«Она мне угрожает?» — шевельнулось в голове. Рисковать не хотелось. Кошачьи глаза буквально пронизывали Йонсу, подбородок Сирсы выдался вперед еще сильнее. У Ливэйг возникло ощущение, что Селеста ей наврала и что она сейчас может влипнуть в весьма крупные неприятности. Если это уже не произошло.

— На меня напал оборотень.

— Оборотень? — повторила Сирса.

— Да, — выдохнула Йонсу, невольно вспоминая тот день, — Архой, главарь северных оборотней. У домика Като, — заметив, что Сирса, побагровев, собирается что-то сказать, явно нелицеприятное, Ливэйг в нахлынувшим отчаянии выпалила: — Я рассказала леди Мариэль! Она сказала, что всё расскажет тут! Я не виновата!

Блондинка не успела и слова больше сказать, как рука Сирсы схватила ее за волосы и заставила идти следом, в совершенно унизительной позе склонившись к груди помощницы леди Астреи, выламывая позвоночник в бок. Сирса стремительно потащила ее по коридорам, устланным мягкими коврами, не замечая окружавшего великолепия, покрытых паутиной позолоты стен, что вилась по белоснежному фону, проходя мимо ниш с мраморными статуями героев и богатых драпировок, декорирующих ряд резных дверей, с высокими притолоками, украшенными лепниной.

Йонсу не понимала, куда ее тащат. Селеста жила на этаж выше, но Сирса пропустила пролет лестницы, ведущий вверх. Уж не к Астрее ли? Нет, она еще не должна была вернуться, и Мариэль тоже. Может, к Вэйрону? Как-никак, мужчина занимается охраной замка. Тоже мимо. Оставалось лишь надеяться, что никто из обслуги не увидит (Ливэйг совсем забыла, что является ею сама) ее унижения. Едва она стала своей в этом замке, как жизнь подкинула Ливэйг новую подлость! Неужели опять придется терпеть эту боль? Скоро от памяти не останется ничего, она расползется, как старая тряпка.

Йонсу будет умолять не забирать остатки воспоминаний. Только сейчас она получила что-то стоящее в жизни — стабильность. Лучше пустота Аваддона, чем знание того, что ты прожил семь миллиардов лет, но не помнишь ничего, оставаясь глупым ребенком. Ливэйг и сейчас чувствовала себя глупым ребенком, купившимся на роскошь. И о чем она думала? О том, что станет тут своей? Она, по глупости которой корона потеряла целый город на севере?

Вскоре они вышли в ту часть замка, в которой Йонсу еще не приходилось бывать. Они двигались по широким коридорам со стенами, украшенными картинами с мастерски выполненными пейзажами и сценами из баталий. Глаза по-прежнему поражало изобилие лепнины, позолоты и диковинных вычурных статуй. Большинство изображало мужчин, одетых в тяжелое древнее вооружение с мечами или копьями в руках. Попадались и прекрасные нагие нимфы, застывшие в вечной пляске мрамора. В натертых до блеска полах из розового камня с золотыми прожилками кварца Ливэйг видела отражение своего испуганного лица. Сирса наконец выпустила ее волосы, но продолжила крепко держать в хватке ее локоть.

Увидев белую деревянную дверь, Йонсу чуть не завопила. Она догадалась. Михаэль! Михаэль Аустенос! Только не к нему. Женщина попыталась вырваться, но Сирса не оставила ей ни одного шанса. Она перехватила ее руку чуть выше локтя и сжала пальцы так, что у Ливэйг заломило даже кости ключиц.

Пнув дверь, Сирса явила их взгляду… Йонсу зажмурилась. Щеки загорелись алым так, будто она долго пробыла на солнце. Боже, и как теперь смотреть на него и, особенно, на леди Мариэль? Сирса взмахнула рукой, которой держала «пленницу» за волосы. Йонсу взвизгнула и нечаянно открыла глаза. Слава небесам и всем звездам, картина немного успела измениться.